Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 62

— Не так? Все! — ответил он, когда очередной отряд пронесся мимо, уже ведя в колодках пленников и пленниц. Мужчины стали бы угощением на пиру в честь победы, а с женщинами Ларт еще думал, что делать. Многие предлагали оставить себе рабынь, чтобы родились новые полукровки. Другие считали, что это только разбавит чистую кровь пустынных хищников. Несколько воинов даже затеяли потасовку из-за этой темы, Ларт парой слов разнял их, а потом вернулся к Рехи и негромко ответил:

— Привыкай. Это просто лицо войны, точнее… нет. Лицо — это битва. А это мерзкая изнанка. Вроде потрохов. Когда они внутри — ничего, не видно, не страшно. А стоит выпустить, вспороть чье-нибудь брюхо, так сразу смердит. Здесь так же. Везде так же. И всегда было также: победитель влетает в сияющих доспехах в захваченный город — вроде красиво, об этом складывали песни в старые времена. А потом… грабил, жег, добивал, насиловал. — Ларт поежился и нервно сглотнул, голос его осип. — И об этом уже никто не поет. Совести не хватает. Поверь мне, Рехи… Если бы люди вторглись в мою деревню, картина бы ничем не отличалась. Только нас съели бы не сырыми, нет, изжарили бы на кострах. Вот и все отличие. Тебе хочется оказаться на вертеле над огнем?

— Нет, — потупив взгляд, ответил Рехи. Он рассматривал свои перепачканные кровью и копотью руки. Они умели только разрушать. Он умел только убивать. Как и все они, выродки разрушенного мира.

— И мне нет.

— Откуда ты знаешь про песни и старые времена? — встрепенулся Рехи, понимая, что ему являются сны о прошлом, но остальные не встречали Стражей Вселенной с Семарглами.

— Я много что знаю, — приподняв край губ, ответил Ларт.

— Ты из Последнего Бастиона?

— Много вопросов задаешь, эльф, — оборвал предводитель, хлопнув по плечу. — И не кривись ты. Нас некому судить. Я не имею права на отвращение. Они за меня кровь проливали, они добились цели, теперь они ждут только одобрения.

— А если настанет голод?

Ларт ничего не ответил, только сощурился. Голод… Он знал, что их ждет голод, но пока ничего не говорил своим воинам. Рехи подумалось, что предводитель сам не представляет, как дальше жить. И это отравляет его победу. Но привычка казаться великолепным и умнейшим не велит задумываться заранее о последствиях. Рехи же слишком хорошо знал, что такое голод, боялся его с рождения, боролся с ним всеми возможными способами и теперь прекрасно чуял его приближение. Перед битвой полукровки не разведали расположение ни других деревень, ни гнезд ящеров. Они кормились долгое время набегами на деревню. Так Ларт правил уже пять лет. Но все изменилось с веселой пропащей победой. Рехи сразу понял это, а король полукровок — пока нет. Если и понял, то не прочувствовал.

— Собираемся! Забирайте все, что осталось. Поджигайте, что не можете унести, чтобы больше здесь никто не поселился! — приказал Ларт под конец разграбления. Добра у людей оказалось не так уж много, так что большая часть уместилась на широких боках ящеров в тюках.

Обратную дорогу Рехи не помнил: он снова привязал себя ремнем к Ларту, привалился к его спине и заснул. Его не интересовало, какую ненависть они питали друг к другу, как он осуждал или не осуждал поступки предводителя. Он просто устал и ему опостылели унылые мысли об одном и том же. Или вообще ни о чем. Прикрывать спину тоже не приходилось: вокруг клином следовал верный отряд всадников, сытых, набравших себе больше всего добычи. Рехи не понимал ценность странных золотых побрякушек. Особенно здесь, в их разрушенном мире. Золото не съесть. Но Ларту просто нравилась корона.

В деревне, когда войско отдохнуло и большинство поочередно отмылись водой из горного ключа, Ларт объявил победный пир. И там он с удовольствием нацепил на себя все награбленное золото да украшения: корону, перстни, тяжелые цепи, чеканные пояса и прочее бессмысленное отягощение. Рехи только поморщился, потому что в свете факелов Ларт слишком ярко сиял от этих цац.

— Вернулись, значит, — улыбнулась ему Телла. Но без радости. Рехи видел в ее глазах жгучую ненависть, хотя на языке переливалась сладость. Она поддерживала заговорщиков, которых Ларт мастерски уничтожил на поле битвы. И закрадывались подозрения, что она все еще вынашивает план восстания. Но ведь правитель вычислил всех недругов!

Рехи подозрительно озирался вокруг, высматривая в каждом возможного врага, но вскоре плюнул на все запреты: «Надоело! Разбирайся с этим сам, Ларт!»

Теперь он сознательно потребовал настойку из грибов, которую предводитель милостиво сдобрил несколькими каплями своей крови. Разум затуманился и Рехи снова окунулся в безумство оргии. Он знал, что Телла ненавидит его, но это не помешало овладеть ее телом, потом впиться еще в чьи-то губы, подхватив из общего неразборчивого марева черноволосую подружку предводителя. Сквозь морок пьяных глаз Рехи видел колыхание множества тел в танцах и любовных утехах. Но даже тогда он не смог отделаться от омерзения, затопившего его до предела. Он созерцал черные линии мира, опоясавшие всех вокруг. И его, его тоже. Он видел не оргию, а поле боя, и отблески факелов казались ему огнями сожженной деревни. Забыть об этом не помогала ни ярость борьбы, ни сладость податливых случайных губ.

«Я есть смерть несущий. Я есть Разрушитель Миров», — донесся отдаленно незнакомый голос. Рехи не представлял, кому он принадлежит. Ему самому, Двенадцатому или Тринадцатому. Или им обоим, но в разное время.

«Прокляни их! Прокляни всех их и преврати в зверей, которым они уподобились!» — прорезал мысли отчетливый возглас. И Рехи понял, что снова узрел сон о прошлом, пугающий и мрачный. Обычно ему являлись сады, красоты дворца. Но теперь он скитался вместе со жрецом по сумрачным узким улицам тесного города. Замок остался где-то на холме, а вокруг текли помои, которые из дверей и окон выплескивали прямо под ноги незадачливому служителю Двенадцатого. Со вторых этажей метили на голову, но он изворачивался и уклонялся.

— Будь ты проклят! Где твоя помощь? — крикнула ему какая-то женщина вослед, и безымянный жрец пониже надвинул на лицо капюшон. Он прислушивался к разговорам горожан. Наверное, специально выбрал самый длинный путь до замка, чтобы донести до короля роптание народа. И Рехи понял, что город медленно агонизирует в осадном кольце. Неведомо, сколько прошло времени, но былого великолепия и красоты больше не чувствовалось. Простой люд выглядел пугающе: изможденный, тощий, шатающийся. Жители бродили по улицам озлобленными тенями, беднота жалась у дверей разоренных таверн, а в зловонных чанах закипали крысы и кожаные ремни.

«Ну, ты Страж Мира или не Страж? Помоги что ли им», — подумал язвительно Рехи. В таких снах он забывал о собственных бедах, всецело сливаясь с образами далекой эпохи. Они больше не пугали, а после всего увиденного при разорении вражеской деревни воспринимались как отдых. Но картины на этот раз представали слишком удручающие.

— Страж Мира! Страж Мира! Попроси за нас у Двенадцатого! — умоляла какая-то женщина, прижимая к груди истощенного почти синего младенца. Кажется, дитя уже умерло, а мать обезумела от горя. Возможно, она просила воскресить. Но в этом сне Рехи почему-то отчетливо помнил, что возвращение к жизни — это один из величайших запретов, одно из ограничений силы. Тайна смерти неподвластна ни Стражам Миров, ни Стражам Вселенной. А жаль. На что они тогда вообще? Впрочем, их общую бесполезность Рехи уяснил уже давно.

Вот и теперь благостный жрец только прошел мимо, состроив скорбную гримасу. Он ни во что не вмешивался, как завещал ему устав культа имени Двенадцатого.

«Ты ведь тоже умел управлять линиями мира. Да или нет?» — злился Рехи, рассматривая горелые дома вокруг. Небогатый портовый квартал, очевидно, подвергся недавно обстрелу с моря. Где-то у пристани качались обломки кораблей, зиявших распоротыми днищами. Вместе с тяжелыми цепями они создавали преграду для флота пиратов. Под стенами временами что-то шевелилось. Вражеское войско копошилось там, за толстой каменной кладкой. Оно вспенивалось морскими волнами и уходило, как живой отлив. Обрывочные мысли из головы жреца донесли общую картину: город держал осаду уже несколько месяцев. Король оказался слишком нерешителен и слаб, чтобы выступать навстречу проклятущему братцу. Союзников не нашлось, казна опустела. Да еще безумие и побег старого адмирала подкосили дух жиденькой армии. Правитель с принцессой и свитой еще неплохо жили на холме в высоком замке, а простой народ, как водится, страдал. Вот и весь сказ.