Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 70

Злость вскипела в жилах, кулаки, которые до того прикрывали голову, решительно сжались. Рехи призвал весь свой гнев, чтобы вскочить на ноги.

«Ничего, сейчас подпитаемся!» — ухмыльнулся он про себя. А дальше его вел лишь аромат желанной крови, лишь давнее неосуществленное желание. Он выпрямился во весь рост и кинулся вперед, уклонившись от очередной атаки Ларта.

— Что ты… — только и воскликнул предводитель, когда острые клыки впились в его шею. Теперь Рехи не собирался останавливаться по приказу, никто бы не оттащил его за волосы, как случалось обычно. Он перехватил руки с окровавленными костяшками и выкрутил их. В это время кровь из шеи Ларта хлынула в рот, потекла по подбородку. Да, с ней не сравнилась бы пресная кровь людей, и большинство полукровок не принесли бы подобного наслаждения. Чем-то манила именно его кровь. Только его.

— Нет… Рехи… Нет, — только вскрикивал Ларт, но никто его уже не слушал.

Голод Рехи пересилил разум и слабое желание спасти. Голод никогда не предаст.

Если уж Ларт желал погибнуть в деревне и стать чьи-то кормом, то Рехи давно считал, что только он имеет право испробовать сполна манящего эликсира. Из-за него-то терпел подколки Ларта, из-за него просыпался после оргий возле шеи предводителя, из-за него так долго томился в плену, из-за него добровольно пошел в битву с людьми. И вот теперь получил свой главный приз. Получил и не унимался, жадно слизывая с кожи алые капли, припадая к отворенной жиле, вокруг которой уже взбухали грубо растерзанные края.

— Рехи… Пожалуйста, — только выдохнул Ларт, медленно оседая на песок. Ноги его подкосились, руки больше не приходилось выламывать, потому что они бессильно повисли. Дрожащий голос не подходил ему, не украшал, делал еще более жалким. Выпить бы до дна, стереть эту картину разрушенного могущества, передать тело песку…

Но перед решающим самым полным глотком Рехи дрогнул. Он вспомнил, как сражался вместе с предводителем, как вслушивался в его рассуждения, как рисковал собой, да и Ларт спасал его. Так не случается от одного лишь голода. Значит, существовало что-то еще. Что-то более сложное. И как это называли прошлые люди? Рехи не вспомнил слова, тем более разум его затуманила кровь, от которой тело буквально пронизала новая сила.

— Что ты… зачем? За что? — бормотал Ларт, распластавшись на песке. Белая кожа приобрела землистый оттенок. А Рехи стоял над ним, окончательно запутавшись в себе.

В нем сплетались обида со спонтанным чувством вины, гнев с раскаянием. Он хотел бы добить, но одновременно уже обдумывал, как потащит Ларта на своем горбу через пустыню. В конце концов, в таком виде предводитель не стал бы упираться. Но ноющая челюсть, рассаженные губы и лоб напоминали о проявленной жестокости. Жалкий царек — вот и все, что осталось от предводителя, который вел в битву, буквально влюбляя в себя в пылу сражения.

Теперь же, глядя на раскинувшееся подле ног создание, Рехи не испытал ничего, кроме презрения. Он небрежно бросил:

— Ты говорил, что нет никаких запретов. Я могу пить только кровь. Ну что ж… Ты был вкусным!

Вот и все. Что-то перегорело и отравилось внутри, в душе. Прежняя путаница прошла. Ларт был вкусным. Ларт просто еда. И от этого делалось легко и свободно. Хотя, возможно, такая свобода и вела лишь на смерть, как и предлагал Митрий. Ларт лишился всего, у Рехи же оставалась первая и последняя цель — красный огонек на горизонте. И в этом странствии единственным спутником оставался лишь голод.

— Стой, тварь! Стой! Я тебя… Знаешь, что я с тобой сделаю! Я тебя найду! Ты не уйдешь далеко! — завывал из-за спины обессиленный Ларт. Но Рехи оставлял его, уходил и не оборачивался, привычно прокладывая цепочку следов по песку. Наконец-то он вернулся к прежнему себе! Вот уже и деревня скрылась из виду, и Ларта, наверное, доели ящеры. Разве это должно волновать?

Рехи шел вперед, со злостью тараща глаза на красный огонек. Больше эльф ни на что не годился, вышвырнули из утробы однажды, только теперь он брел вперед, стремился на этот призрачный свет, вслушиваясь в сны прошлого. Его создали как орудие, как наследника бесполезной силы. Поигрались семарглы с судьбами миров, как Ларт играл в своей деревне.

Ларт… Ларт… Отчего же вместо свободы сердце сковывала столь гнетущая пустота? Вроде бы голод прошел, а ощущение себя преданным не проходило. Его предали, и он теперь предал в тот самый миг, когда впился зубами в шею. Не стоило. Лучше бы бросил в гуще сражения… Лучше бы… Лучше бы вообще не бросил!

Рехи сжал кулаки, не позволяя себе обернуться. Все, как в начале пути. Все, как тогда. Он снова уходил, хотя имел возможность остаться, поступить иначе. Но теперь-то Ларт ни за что не простил бы нападения.

Оставалось только уходить все дальше, убежать себя, что Ларт — это случайная встреча. Рехи брел достаточно долго, по крайней мере, так ему показалось. Высокие горы, конечно, все еще не приближались. Они пронзили пиками свод и намотали на себя облака, как дымящиеся вываленные потроха на острие меча. К ним-то и пролегал нелегкий путь, а за спиной оставалась сброшенная кожа. Ящеры линяют, скидывают чешую, вот и Рехи сбрасывал и сбрасывал с себя кожу, меняя цвета и маски. Он считал, что с Лартом лишь играет роль, чтобы выжить. Но то ли маска приросла к лицу, то ли вовсе не роль он играл.

«Ларт… Нет, я не могу вернуться, — судорожно подумал Рехи к вечеру суматошного страшного дня. — Нет! Я должен вернуться!»

И так эта мысль крутилась в голове в разных формах, пронзала грудь, а сладостный вкус на языке вскоре оседал горечью. Тем временем под ногами песок все больше дрожал. И отнюдь не от ветра. Откуда-то вновь доносился отдаленный запах серы. Рехи вскинулся и вспомнил о своих смутных предчувствиях.

Восстание заставило забыть о них на время, но беспощадная неживая природа не ждет живых существ. По равнине разнесся утробный рев, который не перекрыл бы рык самого крупного ящера. Стонала сама земля, шевелилась под ногами и дрожала, металась больным в бреду. Рехи с ужасом застыл на месте, посчитав, что сейчас-то твердь разверзнется под ним и утащит во тьму недр. Так и надо трусам и предателям! Так и надо!

Но вместо того издалека донесся приглушенный хлопок, который вскоре превратился в нескончаемо страшный рев. Заложило уши, воздух резко потеплел, а потом и вовсе раскалился. И на горизонте заалело столпом страшное алое марево из дыма и огня. Но оно не напоминало пожарище. О нет! Это из-под земли вырвался древний огонь! Как гнев самого Двенадцатого Проклятого, ведь Рехи столь усердно призывал его на головы полукровкам. И огонь пришел. Он набухал сизой шапкой, разбрасывая снопы искр и камни. Он распускался, как цветы в саду короля прошлого. Но это был страшный цветок умирающего мира, нарыв, вестник конца. Сперва Рехи с благоговейным ужасом рассматривал лик хаоса, но вскоре осознал, что огонь недр выплеснулся в той же стороне, где находилась злополучная деревня. А недалеко от нее лежал на песке ее предводитель…

— Ларт! — истошно воскликнул Рехи и со всех ног кинулся в неизвестность разверзнувшейся бездны, глотая на бегу тлетворный раскаленный воздух, сбивая ноги, поминутно падая и поднимаясь. Это все не важно, ведь там оставался Ларт.

Комментарий к Голод предательства

Конец второй части

========== Часть III. Исход. Путь обреченных ==========

Пепел залеплял глаза, набивался в ноздри. Вокруг гудела земля, пенилось и бугрилось кроваво-оранжевое облако на горизонте, грохотали далекие горные обвалы. Мертвые камни в одночасье ожили, засуетились, закружились, и в этом хаосе не находилось места существам из плоти и крови. Но Рехи упрямо двигался вперед, слепо натыкался на валуны, катился кубарем, подворачивая ноги. Сбежать бы, кинуться подальше от этой катастрофы, так нет же…

«Он это заслужил! Заслужил все это!» — убеждал себя Рехи, но продолжал обшаривать пустошь и безрезультатно прислушиваться. Только найти кого-то в этой круговерти уже все равно не удалось бы. От деревни полукровок осталась рваная рана на теле пустыни: с высоты холмов распростерлась уже не лощина, уже не чернел постылый забор — там все превратилось в море огня и лавы. Скалы разъехались в стороны, словно рассеченная плоть. И меж них хлестал бесконечный ослепляющий огонь. Рехи заслонял глаза, привыкшие к кромешной ночи, но все равно под веками бились разноцветные блики.