Знамена из Пепла (СИ) - Шкиль Виктория - Страница 74

К убаюкивающему треску сучьев, шороху травы добавились тихие нетерпеливые вздохи, шелест снимаемой одежды. Они ласкали друг друга неторопливо и в то же время очень спешили. Спешили избавиться от всего лишнего, всего, что стесняло и мешало. Миримэ оседлала его, изогнулась, мазнула кончиками волос по коленям. И мир сжался до пары глаз цвета морской воды…

***

На тракте появилось шесть всадников. Кони уныло плелись, пылили копытами, всадники горбились, подрёмывая в сёдлах. Один, с длинной рыжей бородищей, перекинутой через плечо, увидел стоянку, кострище с рдеющими углями, съехал с дороги. Спешился, оставил коня, пошёл пешком, держа руку на топоре. Не доходя до костра два десятка шагов, остановился на полушаге. Видимо он обладал поистине кошачьим зрением, раз заметил натянутую над землею бечевку. Сплюнул.

— Shaize! — плевок вышел сухим и жалким.

Постояв у границы, но так и не рискнув переступить её, он вернулся к коню. Запрыгнул в седло и вернулся к товарищам, ожидавшим его на тракте. Спустя минуту они скрылись в ночи, а ещё через одну, стих вдали и глухой перестук копыт.

***

Утром Эрианэ холодно поздоровалась с Феранором, задала пару дежурных вопросов относительно раны, но так, что сразу было понятно, его самочувствие ей в принципе безразлично. Потом вела недолгий разговор с Миримэ. Седлая коня, он незаметно наблюдал за женщинами. Эриаэнэ говорила быстро и тихо, Миримэ слушала, насмешливо сморщив нос и скривив губы. В какой-то момент бросила:

— Мне ты не госпожа!

И что-то добавила тише. Феранор напряг слух, но уловил только обрывок фразы о чём-то, что надо брать в руки.

Они катили по тракту. Эрианэ молчала, сама управляла упряжкой. Миримэ о чём-то рассказывала, шутила. Едущий с другой стороны возка Феранор ловил на себе её лукавые взгляды, иногда улыбался, но больше помалкивал, думая о своём.

К полудню, с холмов они увидели Саэтар. Город лежал на берегу залива, в тесном кольце меловых стен. На башнях полоскались алые стяги с раскинувшей крылья горящей птицей. Порт, это было видно даже издалека, был забит кораблями. Мачты поднимались над крепостными стенами лесом, по голубой глади залива сновали быстрые лодки, белели распущенные паруса.

— Настала пора прощаться.

— Разве ты не пойдешь с нами в город?

— Нет, хейри.

— Что ж, прощай Бальфур Лелинталь. Благодарю за всё, что сделал для нас.

— Прощай, Бальфур, попутного тебе ветра! Я буду о тебе вспоминать.

— Прощай,— казал в ответ Феранор.— Мир большой, но как знать, может, волей Таэ наши пути снова пересекутся.

— Не думаю,— Миримэ усмехнулась, кажется даже немного с грустью.— А если и так, вряд ли ты меня узнаешь, Рокаэм'Тан!

Она тронула коня, догоняя возок матроны. Феранор некоторое время смотрел им в след, потом уехал с дороги в чащу. Когдакусты и низко растущие ветки надёжно укрыли его от взглядов со стороны дороги, он остановился. Здесь никто его не увидит.

«Я — глупец, наворотивший кучу ошибок,— подумал он, запуская руки за пояс.— Трус и глупец! Но в моих руках всё исправить...»

Тускло сверкнуло кольцо с джинном. Феранор натянул его на палец, мысленно возвращаясь назад, в тюрьму, в ночь перед казнью. Его будто снова окутал мрак подземелья. В ушах зазвучал сухой и деловитый голос волшебницы.

— Сразу оговорюсь, я не виновата в том, что с вами произошло, но я использую это ради общего дела. Ради него я пойду на любой риск, пожертвую собой, вами, всеми кто есть в посольстве. Итак. Вы — согласны?

Он угрюмо кивнул. Как тогда...

— Отлично,— удовлетворённо продолжила волшебница.— Вы уже слышали имя Коэнны ибн Шари аль Алялат. Знаете кто он, насколько важен нам, но вот мы ему совсем не нужны. В Душе он больше человек, чем эльдар. Традиции Атравана близки его сердцу, тут у многих уважаемых людей есть обеты. Это такие клятвы, иной раз очень странные и забавные. Есть таковая и у Коэнны. Она требует никогда не отказывать нуждающемуся в помощи, если он найдёт его оазис в пустыне. Брошенный преданный и одинокий эльдар, пришедший к нему за помощью — идеальный из возможных вариантов. Расскажите свою историю. Поразите его, растрогайте, просите убежища и защиты, валяйтесь в ногах — вы должны остаться при нём, стать его слугой, неотлучной тенью. Вы станете нашими глазами, ушами, устами — всем, чем понадобится. Только в этом случае наш договор будет иметь силу.

Воспоминание рассеялось как туман. Феранор провёл пальцем по выпуклому ободку, кашлянул, прочищая горло. Громко позвал:

— Асдашир!..

[1] «Не именованное» — когда творится непонятное

[2] Племенной вождь

Мир Мёртвых, сколько существует в Амалирре народов, столько у этого места имён. Периферия, Мёркхейм, Гуллакрайн — самые известные из них. Души всех живых существ, будь то люди, орки или альвы, попадают туда после смерти, а потом отправляются дальше...

Нуриман Эквилиец «Nox Arcantum Boh Libber»

Солнце превратилось в тусклый алый фонарик, небо на Востоке почернело. Ветер с гулом метался в руинах, швырялся в лица пригоршнями песка. Дарик прикрыл ладонью глаза, пытаясь рассмотреть крепость, остатки стен, огрызки башен и исполинский бархан наползающий на главную цитадель. Через пустую арку ворот уныло брела вереница невольников. Щелчки бичей и гортанные возгласы надсмотрщиков зловещим эхом отражались от стен. Ревели верблюды. Дарик крепче стиснул дрожащими руками поводья и пристроился в хвост колонны.

Сухой горячий воздух пустыни помог совладать с лихорадкой, терзавшей его несколько недель. Щека перестала болеть, опухоль спала, но уродливый шрам от эльдарского меча никуда исчезать не хотел. Видимо, останется как напоминание, на всю оставшуюся жизнь…

Из тёмной ниши навстречу ему шагнула долговязая фигура в чёрном пернатом балахоне и загородила дорогу.

— Стой,— проскрипела она.— Тебе — туда.

Тонкий узловатый палец указал на пожирающий крепость бархан.

Дарик безропотно развернулся, поехал в обход сыпучего склона. Примерно шагов через сто, он обнаружил прорытый в бархане и укреплённый стропилами зёв шахты. У входа верблюд заартачился. Пришлось спешиться, привязать его к опорной балке и дальше идти пешком.

С каждым шагом он всё глубже погружался во тьму и вскоре перестал видеть дальше собственного носа. Придерживаясь левой рукой за стену, он медленно двигался по казавшемуся бесконечным тоннелю, пока шорох песка под ногами не сменился глухим стуком каблуков по камню. В тот же миг он понял, что не один.

— Живой…— прошелестела тьма.— Тёплый…

Шипение, довольное цоканье языком, хрипы, шаркающие шаги, шёпот.

— Горячая кровь. Тёплое мясо. Живой. Живой…

Сердце Дарика подскочило к горлу, собираясь спастись из обречённого тела, но он быстро сглотнул беглянку обратно.

«Я ещё нужен Гюлиму,— успокоил он сам себя.— Зачем было меня спасать, чтобы прикончить сейчас? Меня не тронут!»

Шире расставив ноги, он унял дрожь в коленях и громко сказал:

— Я — Дарик Борагус! Гюлим,— он старался чтобы его голос звучал ровно и уверенно.— Желал видеть меня!

Что-то холодное дотронулось до его руки. Злой голос резко отрывисто бросил:

— Следуй за мной.

Невидимый проводник повёл его дальше. Нежить была рядом всё время, щёлкала зубами, голодно поблескивала глазами, наполняла пространство неразборчивым бормотанием. Неожиданно в темноте забрезжил красный мерцающий свет. Послышались голоса. Дарик оказался в небольшом зале с колоннами, освещаемом масляными светильниками, горящими в стенных нишах, висящими на цепях в специальных держателях. Он видел чёрные нечёткие силуэты, стоявшие на фоне света. Довольно оживлённый разговор оборвался при его появлении.

— Кто этот мхаз? — голос, звенящий как сталь, был Дарику абсолютно незнаком.

— Тот, кто прикоснулся к Смерти,— прогнусавили в ответ.

— Живой. А ты, Мургу, говорил, его сожгла лихорадка.

Красные глаза хафашей разглядывали его с большим интересом.