Огненная кровь. Том 2 (СИ) - Зелинская Ляна - Страница 68

— А что ты хочешь получить? — ответила Иррис, не сводя с него глаз.

— Моё предложение, то, что я делал тебе в Храме, — ответил он негромко, — ты примешь его, и я сделаю, то, что ты просишь. Ты станешь моей женой, ты проживёшь со мной три года, ты родишь мне ребёнка и передашь ему Поток. И потом я отпущу тебя… если, конечно, ты захочешь уйти.

— А как же поединок? Если ты не выиграешь? По закону я ведь должна выйти замуж за будущего верховного джарта, то есть за того, кто победит. Или за того, кого назначит выбранный верховный джарт. А если это будешь не ты?

— Знаешь, за последний день, пока тебя не было здесь, очень многое изменилось, — ответил Гасьярд с плохо скрываемым торжеством в голосе, — Альберт не может принять участие в поединке, как ты сама понимаешь, Себастьян и Таисса отдали свои голоса мне. А Милена хоть и в ярости, но уже почти сдалась, Драгояр сделал предложение Хейде, и даже если он выиграет, а это вряд ли, он не сможет жениться на тебе. Так что я остался единственным претендентом…

Гасьярд развёл руками и чуть улыбнулся.

— Как удачно всё сложилось… для тебя. Не правда ли? — ответила Иррис спокойно.

— Так ты согласна? — спросил Гасьярд, словно не заметив её сарказм. — На моё предложение?

— У меня есть условие…

— Я не сомневался. И какое же?

— Ты дашь мне клятву… на Книге желаний. Ту, которую ты ни за что не нарушишь, — ответила Иррис и увидела, как изменилось его лицо. — Ты удивлён, что я знаю об этой клятве? Скажи спасибо Эверинн — в вашей библиотеке очень много занятных книг, а у меня было много времени, чтобы их прочесть. Так вот, условие такое: ты поклянёшься, что отпустишь Альберта, что не тронешь его пальцем, не попытаешься убить сам или нанять кого-либо, ты не попросишь об этом никого из своих родственников, ты позволишь ему уехать из Эддара и не будешь его искать или преследовать. И наш договор будет действовать, только пока он жив и свободен. Это чтобы ты не попытался меня обмануть, я ведь знаю, что ты попытаешься обязательно, а так Книга не даст тебе это сделать или ты потеряешь всё, что получил взамен…

— Что же, признаться, я удивлён твоим знаниям, но приятно удивлён. Из тебя получится достойная жена верховного джарта, — усмехнулся Гасьярд. — Хорошо. Я сделаю, как ты просишь, но тут есть одна проблема.

— В чём проблема?

— В самом Альберте. Ты же понимаешь, что он никуда не уедет? И не отступится. Как только я освобожу его — он попытается убить меня и выкрасть тебя снова. И никакие доводы рассудка не смогут этого исправить и заставить его отступиться...

Гасьярд говорил, и ей казалось, что она уже слышала эти слова раньше, только от Себастьяна:

«…его нельзя победить потому, что он… совершенно не умеет проигрывать — его можно только убить. Знаешь, как говорят про таких, как он? «Слабого бьют, как хотят, равного, как получится, сильного — только насмерть». Он никогда не отступает, пока лоб себе не расшибёт».

Это правда. Если он будет знать, что она испытывает к нему хоть каплю чувств, что он ей хоть немного дорог — он никуда не уйдёт. Он будет совершать одно безумство за другим, пытаясь её освободить, пока его точно не убьют.

— Я разорву с ним связь, и я знаю, как сделать так, чтобы он уехал. И я это сделаю, — ответила Иррис твёрдо. — А чтобы он не попытался тебя убить, есть такой ритуал, которым связывают жизни, ты свяжешь нас, и я сама скажу об этом Альберту. Если умрёшь ты — умру и я, если он будет знать это — он ни за что тебя не тронет.

— И ты дашь согласие на то, чтобы я связал наши жизни? — удивлённо спросил Гасьярд, но кроме удивления было что-то ещё в его взгляде.

Злость? Недоумение? Боль? Зависть?

— Да.

— Он настолько тебе дорог?

— Это глупый вопрос.

— Но, если со мной что-то случится не по вине Альберта, ты же понимаешь…

— Я понимаю. Зато если с ним что-то случится по твоей вине, ты тоже должен понимать, что я отомщу. Так ты согласен? — спросила она нетерпеливо.

— А если нет? Если я просто прикажу, чтобы тебя заперли в твоих покоях и стерегли до поединка. А потом получу всё и так, без всяких условий. Без клятв и прочего. Получу навсегда. Ты не думала об этом, идя сюда? — спросил он жёстко и сделал шаг ей навстречу.

Она не отшатнулась, не испугалась, лишь продолжила медленно обрывать лепестки.

— Знаешь, я тут прочитала пару книг об ашуманских магических ядах, после того случая с вином, — она презрительно усмехнулась, глядя на побледневшее лицо Гасьярда, — не бойся, я не собираюсь травить тебя. Но один яд мне очень понравился, и я даже сама попробовала его, прежде чем идти сюда. Он называется «Солнце и луна». Ты пьёшь ту часть, что называется «Солнце», и живёшь, как обычно, если каждый день получаешь противоядие. Без противоядия к утру ты умрёшь. И этот яд действует до тех пор, пока ты не выпьешь вторую часть, ту, которая «Луна», чтобы яд перестал действовать совсем...

Она отшвырнула розу и, шагнув Гасьярду навстречу, произнесла так же жёстко, как и он:

— …Я в безвыходном положении, Гасьярд, ты загнал меня в угол, как и хотел. Мне больше некуда идти, у меня никого нет, и нет даже права на свободу. Единственное, что для меня имеет смысл в этой жизни — это Альберт. А без него не имеет смысла и сама моя жизнь. Так что можешь запереть меня, если хочешь и попробовать получить то, что тебе нужно. Но, надеюсь, ты понимаешь, чем всё закончится?

— Ты не посмеешь себя убить…

Она коротко рассмеялась.

— А ты проверь.

В её синих глазах плясали сумасшедшие искры, и Поток вращался с такой силой, что Гасьярду показалось, в него вонзается тысяча ледяных игл. И в это мгновенье он понял — она и в самом деле сделает это.

— Хорошо. Хорошо, — он поднял ладони вверх, — я согласен. Мы принесём клятвы завтра, и завтра же проведём ритуал, поединок нам ждать ни к чему, ты станешь моей женой, а после этого я отпущу Альберта. Но до этого момента ты должна разорвать с ним связь, ты уверена, что сможешь?

— Я уже делала это однажды.

Гасьярд чуть прищурился, словно не поверил её словам.

— Не веришь? — спросила она с вызовом.

Но, наверное, что-то было такое в её лице, что Гасьярд лишь усмехнулся, покачал головой и сказал:

— Верю. Сейчас ты так похожа на Регину… не только внешне. Она также поступила с Салаваром, хотя в итоге это стоило ей жизни, — на его лице промелькнула тень сожаления, и он добавил, — за что ты так любишь его? За что? Кто он — всего лишь бастард! Выскочка. Что он даст тебе?

— А тебе не всё ли равно? Ты получишь то, что хотел, так какая тебе разница?

— Но… я бы хотел… чтобы ты… Иррис, — произнёс он тихо и мягко, чуть наклонившись к ней, и попытался взять её за руку, — я бы хотел, чтобы у тебя были ко мне чувства… я же обещал, что буду осторожен, что буду…

— Не надо, — оборвала она его резко и отбросила руку.

— Но, почему? Почему? Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела, я же говорил… если хочешь, я могу сделать тавру — тебе понравится. Я же не зверь, Иррис, — почти прошептал он, — если хочешь, можешь даже представлять… его вместо меня…

— Что?! — она прищурилась, а потом глаза её полыхнули синим огнём и Гасьярд отчётливо ощутил, как снова взметнулся вокруг него Поток, пронзая холодом.

Доверить ему свои фантазии? Свои мечты? О руках и губах Альберта, о его поцелуях?

Представлять, что эти ненавистные руки — руки Альберта?

Ни за что! Никогда!

— Нет, Гас, никакой магии! Всё будет по-честному! — воскликнула она яростно. — Ты хотел этого? Ты это получишь! Мне не нужна никакая тавра! Никакие иллюзии или наваждения! Я не хочу представлять Альберта, когда я с тобой! И никого другого, когда ты касаешься меня! Гасьярд! Я хочу чувствовать всё до последней капли. Твои руки, твои губы, хочу видеть твои глаза! Хочу знать, что это ты… чтобы запомнить каждый этот проклятый миг!

Эти слова, казалось, пригвоздили его к гранитным плитам террасы. Они бились в голове набатом. Хотя нет, это были не слова, это колокол на башне отбивал последнюю четверть утра, но Гасьярд знал, что уже слышал их раньше, и слова, и колокол...