Огонек. В поисках артефакта (СИ) - Полетаева Татьяна - Страница 14

— Я все слышала, так что не придется. — Миа легко встала. — Не хотелось прерывать рассказчика. Я в полном порядке. Но хотела бы осмотреть девочку.

Она подошла ближе, и принялась водить рукой вдоль тела, не прикасаясь. Огонек замерла, чтобы не мешать ей. Миа опустила руку, заглянула ей в глаза и улыбнулась.

— Ты в полном порядке. Физически абсолютно здорова.

— Похоже, все же есть какое-то «но»… — пробормотал под нос маг.

— Но есть определенная проблема… — Миа чуть качнула головой. — Ей по прежнему около десяти лет. Разуму. Первое время будет тяжело.

Маг задумчиво рассматривал гоблиншу:

— Ты изменилась, Миа. Свободно говоришь и проявляешь эмоции. Больше не боишься нас?

— Долгий сон — лучшее лекарство от стресса. — Миа пожала плечами. — Стремление не показывать чувств, когда что-то идет не так — что-то вроде защитной реакции у нашей расы. Помогает сосредоточиться и преодолеть неприятности. А на меня в тот момент навалилось слишком много всего.

— Да уж… — Потянул Рассел. — Выдали замуж да отдали чужакам, которые затащили непонятно куда и даже не дали немного придти в себя. И я, самое главное, знал да не сообразил. Прости нас, Миа.

Гоблинша улыбнулась.

— Вы выяснили, где мы?

— Приблизительно. — Ривер улыбнулся в ответ. — Варский архипелаг, точней не скажу. Один из островов или побережье. Хотя это мы смогли и без магии понять. Теплое море, тропические деревья, соответствующие животные. Я здесь никогда не был, но много читал от этих местах.

— Расскажешь?

— Обязательно. Но думаю, сначала стоит перекусить. Да и нам поспать не помешает, это вы, девочки, выспались. А мы за вас слишком волновались, вот сон и не шел.

Черепаший суп, действительно, оказался вкусным. Хоть и необычным. Огонек неловко подносила ложки ко рту, стараясь не разлить и все равно, донести получалось меньше половины. Движения стали дерганными, она часто промахивалась мимо котелка, каждый раз испытывая странное раздражение. Но долго мучиться ей не пришлось. Таллен сел рядом и, держа ее руку в своей, помогал правильно направлять ложку. Как маленькому ребенку, который только начинает учиться есть. Но возмутится она не успела.

— Не сердись. — Он улыбнулся ей. — Ничего страшного, ты быстро научишься. Тебе надо всего лишь немного подкорректировать твои движения.

Он оказался прав. К концу позднего ужина ее рука двигалась достаточно уверенно и последние ложки она подносила ко рту сама. Потом до нее дошло, что пока она привыкнет к своему телу, самые простые действия будут создавать проблемы. А ей как раз надо было на какое-то время отойти. Она попыталась подняться, но ее тут же подхватили и усадили обратно:

— Рано тебе еще ходить. Посиди.

— Мне надо встать. — Она почувствовала, что чрезмерная опека ее раздражает. Даже от Таллена.

— Я же говорю — рано. Завтра начнешь учится ходить.

— Мне в кустики надо! — Не выдержала она, и зло посмотрела на упертого воина. Но тот в ответ почему-то начал краснеть, словно она сказала что-то невероятное.

— Я помогу. — Миа подала руку. Огонек теперь возвышалась над ней, но это ее не смутило. — Ты же не разучилась ходить, тебе просто надо немного привыкнуть к новому телу.

Миа оказалась права. С небольшой поддержкой она уже не путалась в собственных ногах, только слегка запиналась. Когда они вернулись к костру, Таллен сидел в стороне, почему-то насупившись. Ривер задумчиво перебирал свои перстни, Рассел чистил пустой котелок.

— До рассвета еще несколько часов, не стоит их тратить зря. — Миа говорила тихо, но убедительно. — Вы сторожили нас, думаю, теперь наша очередь.

Ривер пожал плечами.

— Я поставил магический полог, так что на этой поляне мы все под защитой. Не отходите далеко, это может быть опасно. — И он улегся, даже особо не задумываясь. Рассел и Таллен последовали его примеру.

Огонек смотрела, как пляшут языки пламени в костерке. Миа уселась рядом. Некоторое время они молчали. Огонек не выдержала первой:

— Миа, я не чувствую себя взрослой. И мне… страшно.

— Новое часто пугает. Это пройдет. — Миа взяла девочку за руку. — Мне было пять, когда я поняла, кто я такая. Мне тогда было очень страшно. И тому же… — она немного помолчала. — С тех пор я всегда была одна.

— Но… ты же жила в племени…

— Это так. Но никто старался лишний раз не подойти ко мне, а когда на меня смотрели, я видела страх и жалость. Мне очень быстро пришлось повзрослеть. Но ведь и тебе пришлось повзрослеть раньше, верно? Это чувствуется.

— Беспризорники быстро взрослеют. — Огонек говорила спокойно. — Иначе не бывает. Как то мы сидели на площади и к нам прибился один малыш, его звали Бевар. Он был сыном купца, решил проявить самостоятельность, но заблудился и потерялся в чужом городе. На голову нас выше… Только настоящий ребенок, среди нас таких никогда не было. У нас была девочка, убежавшая с приюта, она поначалу тоже глупила, но настолько наивной не была даже Малика…Мы отвели его к отцу, это было несложно — просто обошли по очереди все торговые дома. Он тогда нам дал каждому по серебрянке. — Огонек улыбнулась. — И огромную корзину с булочками. Мы тогда налопались от души. Тогда мне Бевар показался неправильным — глупеньким, беспомощным, чуть ли не младенцем. Но потом я поняла, что это мы неправильные… Просто взрослые в детских телах. Так что, может сейчас я, наконец, стала правильной?

— В чем-то ты права… — Миа вздохнула. — А в чем ошибаешься, скоро поймешь и сама. Путь все идет как идет.

— Миа, а расскажи о себе?

— Ну, хорошо. — Гоблинша покачала головой. — Детство у меня было счастливым. Мы рано учимся помогать взрослым, но каждый ребенок — достояние племени. Я знаю, у людей не так. Но у нас немыслимо, чтобы кто-то сознательно обидел ребенка. Если малыш вдруг остается сиротой, его принимает одна из семей. В пять лет у меня выступила метка дьюри, и наше племя погрузилось в печаль. Меня не обижали, но сама мысль, что из-за меня ни у кого не может появиться малыша, была невыносима. Тогда я стала все больше времени проводить со старой Вагор. Она была нашей травницей. А потом во мне проснулся дар целителя. Я стала чувствовать чужую боль, научилась ее снимать и исцелять. Приносила хоть какую-то пользу. И при этом всегда знала, что чем раньше я выйду замуж и покину племя, тем быстрей осчастливлю всех. Вот только знаешь, взять в жены дьюри и проклятие, отказаться от своего рода… Очень сложно.

— А знаешь, вы, гоблины, намного лучше людей. — Огонек задумчиво. — Люди бы просто изгоняли дьюри. Или убивали.

— Изгнание дьюри не снимет проклятия. А убийство… Был у нас один случай. — Миа вздохнула, и печально посмотрела на затухающий огонь. — В одном племени вождь только женился и мечтал о ребенке. А тут племя накрыло проклятие. Ну, он и решил, что проще избавится от ребенка. И хоть не убил, а на верную смерть отправил. Тогда наша богиня прокляла племя, сказав — сколько суждено было дьюри прожить, столько на всех в племени проклятие. А кто с проклятым родом свяжется, с ним проклятие нести будет. И так и вымерли полностью. Гнев богини суров. — Миа помолчала. — Но справедлив.

Огонек ворошила затухающие угольки длинной палкой и думала над словами Миа. История вышла грустная. Она подняла голову и у нее внезапно перехватило дыхание.

Первые рассветные лучи раскрасили небо во все оттенки розового. По мере того, как над океаном показывался солнечный диск, розовый цвет отступал, а небо расцветало ярко-оранжевым цветом. Она услышала восторженный вздох Миа, но не могла отвести взгляд. Солнце поднималось все выше, оранжевые тона отступали перед яркой голубизной, а Огонек, как зачарованная, любовалась этой красотой.

— Жрать давай! — внезапно раздалось за спиной, сопровождаемое хлопаньем крыльев, и, громко взвизгнув, Огонек отскочила в сторону.

Огромный попугай, явно промахнувшийся мимо ее плеча, что-то сердито бормотал, сидя на траве.