Некромант из криокамеры 4 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 26

схоластическом

изложении придаст значительный объем моему сочинению, то я счел

нецелесообразным еще более расширить его примерами и пояснениями, которые

необходимы только для

популярности,

между тем как мою работу нельзя было приспособить для широкого распространения, а

настоящие знатоки науки не особенно нуждаются в такого рода облегчении. Такое

облегчение, конечно, приятно, но здесь оно могло бы повлечь за собой нечто

противоречащее поставленной мной цели. Правда, аббат Террасон

[9]

говорит: если измерять объем книги не числом листов, а временем, необходимым для

того, чтобы ее понять, то о многих книгах можно было бы сказать, что

они были бы значительно короче, если бы они не были так коротки.

Но с другой стороны, если добиваются понятности пространного, но объединенного

одним принципом целокупности спекулятивных знаний, то с таким же правом можно

было бы сказать:

некоторые книги были бы гораздо более ясными, если бы их не старались сделать столь

ясными.

В самом деле, средства, способствующие ясности, помогают пониманию отдельных

частей,

но нередко отдаляют понимание

целого,

мешая читателю быстро обозревать целое, и своими слишком яркими красками

затемняют и скрадывают расчленение или структуру системы, между тем как именно

от структуры системы главным образом и зависят суждения о ее единстве и

основательности.

Мне представляется, что читателю должно казаться довольно заманчивым соединить

свои усилия с усилиями автора, если он намерен целиком и неуклонно довести до

конца великое и важное дело по предначертанному плану. Метафизика, выраженная в

понятиях, которые мы здесь дадим, – единственная из всех наук, имеющая право

рассчитывать за короткое время при незначительных, но объединенных усилиях

достигнуть такого успеха, что потомству останется только все согласовать со своими

целями на

дидактический

манер без малейшего расширения содержания. Ведь это есть не что иное, как

систематизированный

инвентарь

всего, чем мы располагаем благодаря

чистому разуму.

Здесь ничто не может ускользнуть от нас, так как то, что разум всецело создает из

самого себя, не может быть скрыто, а обнаруживается самим разумом, как только

найден общий принцип того, что им создано. Полное единство такого рода знаний, а

именно знаний исключительно из чистых понятий, делает эту безусловную полноту не

только возможной, но и необходимой, при этом опыт или хотя бы

частное

созерцание, которое должно было бы вести к определенному опыту, не в состоянии

повлиять на их расширение и умножение. Tecum habita et noris, quam sit tibi curta supellex

(Persius)

[10]

.

Я надеюсь построить такую систему чистого (спекулятивного) разума под названием

«метафизика природы». Эта система, будучи вдвое меньше по объему, должна тем не

менее иметь гораздо более богатое содержание, чем предпринимаемая мной теперь

критика, которой приходится в первую очередь показать источники и условия

собственной возможности, и поэтому вынуждена расчистить и разровнять совершенно

заросшую почву. В критике разума я жду от читателя терпения и беспристрастия

судьи,

а в изложении метафизики природы – доброжелательности и содействия

помощника.

В самом деле, как бы полно ни были изложены в критике все

принципы

системы, все же обстоятельность этой системы требует, чтобы в нее вошли все

производные

понятия, которые нельзя просто указать а priori, а должно найти постепенно; кроме

того, поскольку критика разума исчерпала весь

синтез

понятий, то в метафизике природы в дополнение к этому требуется сделать то же в

отношении

анализа.

Но эта задача легкая и представляет собой скорее развлечение, чем труд.

Я должен здесь прибавить еще несколько слов относительно издания этой книги. Так

как она начала печататься с некоторым опозданием, то я мог просмотреть только около

половины корректуры, и в ней я нашел несколько опечаток, правда не искажающих

смысла, за исключением опечатки на стр. 379, строка 4, внизу, где следует читать

специфический

вместо

скептический.

Антиномии чистого разума напечатаны на страницах 425–461 в виде таблицы так, что

все, что относится к

тезису,

помещено на левой, а все, что относится к

антитезису,

– на правой стороне. Я сделал это для того, чтобы легче было сравнивать их между

собой.

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Разрабатываются ли знания, которыми оперирует разум, на верном пути науки или нет, можно легко установить по результатам. Если эта разработка после тщательной подготовки

и оснащения оказывается в тупике, как только дело доходит до цели, или для достижения

этой цели вынуждена не раз возвращаться назад и пролагать новые пути и если невозможно

добиться единодушия различных исследователей в вопросе о том, как осуществить общую

цель, – то после всего этого можно с уверенностью сказать, что подобное изучение ни в

коей мере не вступило еще на верный путь науки, а действует лишь ощупью. Поэтому было

бы заслугой перед разумом найти по возможности такой путь, если даже при этом

пришлось бы отбросить как нечто бесполезное кое-что из того, что содержалось в

необдуманно поставленной раньше цели.

Что

логика

уже с древнейших времен пошла этим верным путем, видно из того, что со времени

Аристотеля

ей не приходилось делать ни шага назад, если не считать улучшением устранение

некоторых ненужных тонкостей и более ясное изложение, относящиеся скорее к

изящности, нежели к достоверности, науки. Примечательно в ней также и то, что она до

сих пор не могла сделать ни шага вперед и, судя по всему, она кажется наукой вполне

законченной и завершенной. В самом деле, некоторые новейшие исследователи

предполагали расширить логику тем, что включали в нее то

психологические

разделы о различных познавательных способностях (воображении, остроумии), то

метафизические

разделы о происхождении познания или о различных видах достоверности в

зависимости от объекта (идеализм, скептицизм и т. д.), то

антропологические

разделы о предрассудках (о причинах их возникновения и средствах против них).

Однако такие попытки объясняются незнанием истинной природы этой науки.

Смешение границ различных наук ведет не к расширению этих наук, а к искажению их.

Границы же логики совершенно точно определяются тем, что она есть наука, обстоятельно излагающая и строго доказывающая одни только формальные правила

всякого мышления (безразлично, априорное оно или эмпирическое, безразлично, каковы его происхождение и предмет и встречает ли оно случайные или естественные

препятствия в нашей душе [Gemüt]

[11]

).

Своими успехами логика обязана определенности своих границ, благодаря которой она

вправе и даже должна отвлечься от всех объектов познания и различий между ними; следовательно, в ней рассудок имеет дело только с самим собой и со своей формой.

Конечно, значительно труднее было разуму прокладывать верный путь науки, коль

скоро он имеет дело не только с самим собой, но и с объектами. Именно поэтому

логика как пропедевтика

[12]

составляет как бы только преддверие науки, и когда речь идет о знаниях, то логика, правда, предполагается для суждения о них, но для их приобретения следует

обращаться собственно к наукам об объектах.

Поскольку в этих науках должен быть разум, то кое-что в них должно быть познано а

priori, и поэтому познание разумом может относиться к своему предмету двояко, а

именно: либо просто

определять