Прости и спаси (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 23

— Что это сейчас было? — спрашиваю я через долгие секунды молчания. — Жалость или метод прекратить истерику? — говорю в его шею, боясь поднять голову. Мне нужно ещё несколько минут его тепла, иллюзии близости и единения.

— Сказал же молчи! — со злостью произносит он. — Давай послушаем тишину, — уже устало просит Марк. Его рука отпускает мои волосы и большая теплая ладонь, забирается под футболку, и поглаживает мою спину, окончательно отключая от реальности. Меня вдруг накрывает слабостью, сказываются бессонные ночи страха, и я отключаюсь на груди у Марка, чувствуя себя защищеңной.

Марк

Уже светает, а Вероника до сих пор крепко спит. Οна не почувствовала, когда я аккуратно переложил ее на разложенное пассажирское сидение, поправил футболку и укрыл пальто. Черт бы ее побрал. На Нике моя старая футболка, одна из тех, которую я забыл. Что это? Хорошо продуманный ход? Или все же она действительно в спешке бежала из дома?! Бежала именно ко мне. Ρастрепанная, без косметики, ножки голые, на ней только футболка, кофта и кроссовки.

Она сладко спит, иногда всхлипывая как ребенок, поджав ноги, а я битый час смотрю на нее и не могу отключиться от потока мыслей. Кажется, голова сейчас разорвется. Мне хотелось ее разбудить и требовать все объяснить, чтобы немедленно рассказала, чего или кого она боится, что заставило ее прибежать ко мне посреди ночи, и какая падла довела эту женщину до истерики! А потом прикасаюсь к ней спящей и просто поправляю кофту, чтобы не замерзла, позволяя выспаться, немного прийти в себя. Пусть отдохнет — она выглядит очень уставшей, словно больна или из нее выжали все силы. Который час осматриваю Веронику, и в груди что-то щемит, по нарастающей, все сильнее и сильнее. Ну не нашлось у меня больше способа прекратить истерику. Еще немного и ей бы стало плохо, ее трясло словно в лихорадке и лицо бледнело. Секс — это даже не способ прекратить истерику, это қакой-то неконтролируемый порыв вновь сделать ее своей, слиться с этой женщиной, дать ей силы и чувство защищенности.

Если в прошлый раз в темном коридоре ресторанчика я трахал ее и думал о том, как ее имеют другие, мне срывало крышу от ярости и бешеной ревности, я пытался самоутвердиться, а по факту падал ниже некуда, то сегодня все мысли отключились, все было по — другому. Это как ностальгия, как глоток свежего воздуха посреди смрада. Как метод на время забыться и почувствовать женщину, которую люблю…. До сих пор болею ей — насмерть! И ненавижу себя за это. Меня мордой в грязь, а я поднимаюсь и вновь лезу в эту утопию.

Выхожу из машины, плотно застегиваю куртку, блокирую двери, и под холодным моросящим дождем добегаю до круглосуточного магазинчика. Покупаю пачку сигарет, прикуриваю и бегу назад к машине. Останавливаюсь возле пассажирской двери, глубоко затягиваюсь впуская в легкие порцию дыма и снова смотрю на спящую Веронику. Злость прошла, ярость тоже, я скорее на себя злюсь, потому что не могу ее забыть… Ревность… лучше вообще сейчас не думать… кто ее сейчас имеет… и почему она не пошла за помощью к Виталию. Стоп, а может это он ее обидел?! Вышвыриваю окурок, вновь бросаю взгляд на Нику и иду домой, нужно принять душ, одеться, взять телефон и деньги.

Открываю дверь собственным ключом, прохожу в полумрачную квартиру и чувствую стойкий запах сигарет и кофе. Прохожу на кухню, находя Татьяну на подоконнике. Она пьет кофе, курит тонкую сигарету и смотрит вниз. Черт, что же я за мудак такой. Совсем забыл, что наши окна выходят на двор, а там отличный обзор на стоянку. Нужно было хотя бы отъехать немного дальше, а не трахать бывшую жену под окнами женщины, с которой живу. Да, я ей никогда ничего не обещал, но она же надеялась… Ее ожидания — это сугубо ее проблемы — пусть переживет их сама, но так гадко поступать я не хотел… Меня просто накрыло, и я обо всем забыл с Вероникой. Может оно и к лучшему, у Тани не останется больше иллюзий на мой счет. Ну хочет баба замуж, так пусть не теряет свое время на меня.

Наливаю себе кофе, делаю пару глотков, обжигая губы, молча наблюдая за Татьяной. Вроде совестью не мучаюсь и оправдываться не собираюсь, а на душе хреново.

— Как там погода? Холодно? — вдруг тихо, слегка осипшим голосом, спрашивает Татьяна, аккуратно стряхивая пепел в пепельницу.

— Сыро, грязно и промозгло, — отвечаю я, посматривая на часы, отмечая, что уже почти семь утра.

— Ммм… Вот не знаю, что надеть на работу, куртку или пальто? Ты как думаешь? — спрашивает, продолжая смотреть в окно не моргая, и я знаю, на что она смотрит.

— Одевайся теплее, — отвечаю, делаю еще пару глотков кофе, ставлю чашку в раковину, тру лицо руками и ухожу в душ. Я понимаю, что нам нужен разговор, Таня его заслужила, но… мне нужна свежая голова.

Захожу в ванную, быстро моюсь, нет времени на расслабление и анализ ситуации, у меня в голове сейчас только одна мысль — кто напугал Нику?! Выхожу, вытираюсь, быстро надеваю, джинсы, черную водолазку, взъерошивая влажные волосы, беру карты, деньги, телефон, замечая, что Таня так и сидит на подоконнике и опять курит. Только теперь она пристально наблюдает за мной в прихожей.

— Я так понимаю, наш обед сегодня отменяется? — спокойно, но подавлено спрашивает она, а мне, наверное, хочется скандала, чтобы кричала, обзывала, устроила истерику, чтобы я не чувствовал себя полным козлом.

— Тань, закажи вечером столик в твоем любимом ресторане, поговорим? — отвечаю ей.

— Хочешь расстаться красиво? — грустно усмехается она и соскакивает с подоконника, открывает холодильник, берет бутылку вина. — Знаешь, мне почти тридцать. И в какой-то момент я поняла, что жизнь летит на полной скорости, а я размениваю себя на идиотов, — Таңя наливает себе вина и вновь запрыгивает на подоконник. У меня нет времени на ее исповедь, Ника может проснуться, запертая в машине, но я опираюсь плечом на дверной проем и терпеливо слушаю ее. — Захотелось стабильности, опоры и любви, — скептически говорит она. — И вот я встретила тебя…, — глоток вина. — Сильный, уверенные в себе, целеустремленный, настоящая опора, стена. Ну и что, что нет любви, неважно, что ты циник и холодный. Мы же не дети, в омут с головой не кинемся, и романтики не ждем, я думала, все придет со временем и теплота, и забота и пресловутая любовь…, но…, — еще несколько глотков вина. — Не нужны нам ужины и беседы, дай мне несколько дней, я найду квартиру и уйду. Иди, а то она тебя уже потеряла, — кивает на окно и опустошает бокал.

— Тань, закажи столик, просто поговорим, — прошу ее я, и она кивает, наливая себе еще вина. Разворачиваюсь, выхожу из квартиры, захлопывая за собой дверь.

Быстро спускаюсь, дохожу до машины, замечая, что Вероника проснулась. Она просто сидит, кутаясь в пальто и смотрит в лобовое стекло, в одну точку, куда-то вглубь двора, даже не моргая, будто неживая.

— Замерзла? — спрашиваю я, садясь за руль, а она молчит, опускает глаза на свои голые ноги. Образ Вероники в моей голове с реальным образом не совпадает. Ну не будет лживая тварь по сей день носить мою старую вытянутую футболку, и не сможет так искусно притворяться — уже незачем. Я вижу, что она запугана и на грани нервного срыва.

— Отвези меня, пожалуйста, домой, — тихо просит она, продолжая смотреть на двор. Завожу двигатель и выезжаю со стоянки. Едем мы молча, помимо очевидного, нам и сказать друг другу нечего, а я не спешу ее допрашивать. Как странно порой складывается жизнь. На бешеный секс в машине мы созрели, а на простой разговор — нет. Да и не нужно мне этих разговоров. Я просто хочу помочь ей, как бывшей жене. Хотя бы за то, что в свое время она подарила мне три года счастья. Неважно, что это была всего лишь моя иллюзия, и я обманывался, я все-таки был счастлив.

Все происходит по инерции, по старой мышечной памяти или по воле какой-то невидимой силы — я торможу возле нашего кафетерия, в котором мы в прошлой жизни брали кофе по утрам. Я осознаю, что привез нас именно в наше любимое место, только когда прохожу вңутрь и вижу знакомый логотип. Беру себе эспрессо с добавлением сливок, а Нике — ее любимый ореховый латте. Это я тоже делаю по инерции, просто заказываю кофе и все выглядит естественно, беру ещё пару пончиков для Ники с шоколадом. Она их когда-то очень любила, но, чтобы сохранить фигуру, ела починки, только когда ей было очень грустно. Думаю, сейчас тот самый момент.