Под маской зверя (СИ) - Сердитый Коротыш - Страница 49

Купец смерил ее взглядом, прекрасно понимая, кто она и зная про ее навыки. Иначе не купил бы на торгу.

— Твоему слову я не верю, также как и ее. — Веско произнес купец. — Это так сын? — спросил он у отпрыска. — Она тебя освободила?

— Не знаю. — Проблеял тот. — Не помню, все вокруг закрутилось, завертелось, мечами замахали, заорали, кого-то убили, стало страшно. — Он замолчал. Олаф, Болли, Грундальф и остальные воины и даже ополченцы ухмыльнулись. Случившаяся внизу свалка показалась купеческому сыну жестокой битвой. Отчасти, это так и было, но простые кымы воспринимали все немного иначе. С другого ракурса, так сказать.

— Кто-нибудь видел, как она освободила моего сына? — обратился купец к воинам.

— Я видел. — Грундальф поднял руку, хотя это была ложь. — Девчонка молодец, не осталась в стороне. Ты должен дать ей свободу.

— Клянешься перед Богами? — спросил Торганд. Он понимал, что здоровяк может сказать ему это в пику, да и терять такую рабыню не хотелось. Он собирался ее продать в крепость Владыки — несколько лет обучения и вправленные в нужном направлении мозги сделали бы ее хорошей телохранительницей. В крайнем случае лучницей на стене. Купец во всем видел выгоду и выпускать попавшую к себе добычу не хотел.

Грундальф не колебался ни на миг.

— Клянусь Воином, девчонка оказалась храброй воительницей и помогла освободить твоего сына.

Где-то далеко громыхну гром и дождь немного усилился. С небес стало капать интенсивнее, но кымы не полезли под навес. Они все остались на своих местах и каждый в это время шевелил губами, творя про себя короткую молитву. Олаф посмотрел на купца.

— Вот и ответ. — Воин смотрел почти что доброжелательно.

Торганд колебался — он тоже слышал гром, но не придавал ему такого значения. Он в первую очередь торговец и молится Дельцу, а тот приветствует обман и выгодные хитрые сделки. И очень огорчается, когда не получает прибыли. Но ведь можно обмануть даже Богов.

— Я согласен, — медленно произнес Торганд, — дать ей свободу всего лишь за пятьдесят золотых.

— Ого! — присвистнул Болли.

— Губа не дура. — Покачал головой Олле, прикинув, что это почти весь его двухгодовой заработок, если не больше.

Наложница ахнула и зло посмотрела на купца. Ее кулачки сжались, девушке хотелось кинуться к этому жирному уроду и поколотить его и сынка заодно, ибо плод от дерева недалеко падает, но она сдержалась. Внутри, в душе, еще теплилась надежда, что купец окажется справедливым и на радостях от освобождения отпрыска даст ей свободу, но тот только подтвердил ее уверенность в том, что все торгаши — продажные твари, только и способные, что наживаться на горе других. И этот не исключение. Девушка вздохнула и села на землю, наплевав на расходящийся дождь. Мало того, что ее побили, так теперь еще и промокнет и может заболеть. Боги, взмолилась она, почему вы не поразите молнией этого жадного урода?!! Но небо не отвечало на ее вопросы, только все сильнее расходящийся холодный дождь пытался смыть с нее наступающую хандру и тоску.

Коготь полез рукой в кошель и выгреб все, что нашел в карманах разбойников и переложил к себе. Он подошел к девушке и протянул ей.

— Возьми. — Просто сказал ящер. Наложница удивленно уставилась на мокрого хаса, по кирасе которого стекала вода. Чешуйчатая рука тоже была мокрой, также как и лежащие в ней монеты. — Здесь немного, всего восемь золотых, но пусть хотя бы так. — Коготь посмотрел на жадного Торганда. — Тонуть тебе в грязном вонючем болоте, торгаш. — Неожиданно подсознательно выдал он ритуальную фразу.

— Но-но, пошипи мне тут еще, зеленая тварь! — осклабился тот, но угрозы говорить не стал. Ничего, с этим зверем он еще разберется, дайте время только добраться до дома в Миргарде.

— Я ее выкуплю. — Подал голос Грундальф из-под навеса. — Прямо сейчас, прямо здесь. — Он посмотрел на девушку и стоящего рядом с ней ящера. — Забери свои деньги, они тебе еще пригодятся.

— Пятьдесят золотых. — Напомнил Торганд.

— Как только вернемся в Шустов, обещаю, ты их получишь.

— Я хочу здесь и сейчас. — Настаивал упрямый купец, решив ковать железо пока горячо. Тупоголовые воины со своей честью легко могут расстаться и с большей суммой.

— Ты заключаешь сделки ночью, избегая присмотра Богов? — удивился Грундальф и кивнул. — Теперь мне все ясно. Олаф, отсчитай ему пятьдесят золотых.

— Так у меня нет с собой столько. — Возразил тот. — Да и ключ от казны я не захватил.

— Отсчитай из тех, что награбили разбойники. — Устало произнес старейшина.

— Вы хотите расплатиться со мной моими же деньгами? — усмехнулся Торганд. — Нет, так не пойдет.

Он ощутил, как его шеи коснулись холодные мокрые пальцы, а в спину, чуть ниже лопатки, уткнулся кончик лезвия кинжала.

— Соглашайся. — Произнес в ухо тихий шипящий голос хаса. — Пока еще у тебя есть шанс. А то старшему придется писать в Торнбьеф владетелю, что бандиты совсем распоясались, зарезали такого важного купца и его сына и бросили прямо на дороге. И к утру обоих обглодали дикие звери. — В голосе ящера не было насмешки, просто констатация факта. — Соглашайся, пока у тебя есть шанс.

— И вы… — купец сглотнул, понимая, что сейчас все, кто есть во дворе, на стороне ящера. — Хорошо, я согласен.

— Вот и умничка. — Острие кинжала прекратило колоть купцу спину и холодная рука убралась. — Иди и сядь возле костра, а то простудишься. — Сейчас хас явно насмехался. — Да и ты тоже не сиди на холодной земле. — Обратился он к девушке, которая все видела. — Рурк, идем, раненые сами себя не вынесут.

— Не тащите их под дождь, оставьте ближе к входу. — Посоветовал Олаф. — Арнгер, Тулле, Исгмар, тащите сено в пещеру, не на камнях же им лежать! И разведите возле входа костер, чтобы не давал холодному воздуху проникать внутрь. Давайте, шевелитесь!

Купец смотрел в спину идущего в шахту хаса и клялся, что отомстит ему за нанесенное оскорбление. Жестко и сурово отомстит.

Раненых лечили и располагали до самого утра. Когда солнце встало, то дождик перешел в свою моросящую стадию и просто напитывал влагой одежду, сапоги, проникал под доспехи. Воины ругались, но терпели, потому что для перевозки раненых и очнувшихся после использования зелья беспомощных воинов требовались повозки с лошадьми, а взять их можно было только в Шустове. Куда Олаф с парой рыбаков и охотников и отправился. Купцу отдали его лошадей и все повозки, куда складировали его товар — несколько рулонов с тканями, кое-какое оружие, изделия имперских кузнецов и невольников. И золото, конечно. Торгашу предстояло шлепать по грязи до Корснунга. Ничего, к вечеру дошлепают, дорогу еще не сильно развезло. Сожранные бандитами деликатесы никто Торганду вернуть не смог и он получил еще сотню золотых в качестве оплаты ущерба. Грундальф хотел поскорее избавиться от него, поэтому так расщедрился.

Торганд не стал ничего говорить на прощание, щелкнул кнутом лошадь, причмокнул губами и выехал со двора. Сейчас его судьба в его руках, никакого сопровождения Грундальф ему не выделил, сказав, что банда в окрестностях Шустова была одна и до Корснунга он доберется без происшествий. А там пусть нанимает кого угодно, деньги у него теперь есть и немалые. Повариха с досадой смотрела на купца и с благодарностью на Когтя, но понимала, что против воли хозяина она не пойдет. Ее дети работали в его доме, хорошо пристроились в лавках и глупо было бы отрубать руку, которая тебя кормит, пускай так и будет правильнее.

Девушка, которую звали Вирста, по мере своих сил помогала с ранеными и завалилась спать уже когда солнце встало достаточно высокого. Света через плотные тучи хватало и небо наблюдало, как возле входа в шахту копошатся кымы. Трупы не стали предавать реке, как поступил Коготь — всех стащили в остывшую от огня жилую комнату, где от жара раскалился даже камень и теперь медленно остывал. Анга к тому времени пришла в сознание, но еще была слаба. Она попросила перенести себя к месту "погребения" и, используя посох, просто направив через него свою мысль, сожгла всех до состояния пепла. После чего снова отключилась — организм требовал восстановления, да и небольшое сосредоточение потратило едва восстановивщиеся силы.