Ведьмина печать. Ловушка для оборотня (СИ) - Ганова Алиса - Страница 11
- Предыдущая
- 11/82
- Следующая
Она мимоходом озиралась по сторонам. Стены огромного дворца в коридоре для прислуги были без украшений и ковровых дорожек, с низкими потолками, но, когда распахнулась одна из дверей, мельком разглядела парадный зал со множеством белых резных колон, у которых стояли слуги, одетые в парадную форму. Изумрудная кадочная зелень, в изобилии стоявшая вдоль стен на фоне красной, идеально чистой ковровой дорожки и позолоченных украшений, придавала интерьеру свежести и торжественности.
— Будешь служить верно и подчиняться мне, возможно, останешься и по окончании срока, — насмешливо произнесла женщина, чуть повернув высокомерно поднятую голову.
— Я буду стараться, — смиренно ответила Юлиана, стараясь скрыть возникающее сомнение, что захочет остаться. Чувствовало ее сердце, что попала в гадюшник.
Игривая походка Лаис казалась наносной и неуместной. И если прислуга сновала по коридорам почти бесшумно, то ее чеканный шаг громыхал до того сильно, что вскоре у Анки застучало в висках.
«Я ж не мужик, могла бы спокойнее идти», — злорадно ехидничала она. Однако отметила, платье у наперсницы госпожи было отменным. Насыщенно зеленое, богато вышитое цветами, на худенькой фигурке сидело великолепно. И без того тонкая талия, утянутая широким красным поясом, только подчеркивала пышность юбки.
«Я такое только на свадьбу надевала. Эх, имела платье, носить было некуда. Теперь носи, сколько влезет, да нет такого!» — сокрушенно вздохнула Анка и, отвлекшись, запнулась.
— В чем дело? — холодно спросила фа.
— Простите, загляделась на ваше роскошное платье. Оно чудесно. И цвет изумительный, — затараторила Юлиана. Льстить не любила, но догадывалась, что, если Лаис ее невзлюбит, жизнь будет суровой.
— Какие слова ты знаешь! — издеваясь, подметила спутница.
— Слова сами вылетают при виде такой красоты.
— Хочешь такое же? — нанимательница резко обернулась.
— Ну, что вы! — как можно застенчивее выпалила Анка. — Зачем оно мне, если у меня нет такой изящной фигуры, как у вас, госпожа…
Не успела договорить, Лаис зло крикнула:
— На колени!
Хоть Юлиана и была гордячкой, отродясь не ползавшей ни перед кем на коленях, но для себя еще при входе в замок решила: пока не узнает, что к чему и почему, будет робкой и послушной, потому без роптания и гневного взгляда послушно опустилась на колени. И все равно была выше женщины на пол головы.
— А ты изворотлива. Даже слишком. И льстить умеешь, — цедила сквозь зубы Оха, с ненавистью глядя на соперницу. — Но если пойдешь против меня — сгною! — прошипев, замахнулась, чтобы отвесить оплеуху, однако передумала. — И рост тебя не спасет, потому половина даров мои. Утаишь, пожалеешь.
— Я поняла, госпожа — пролепетала Юлиана, едва сдерживая нахлынувший гнев к маленькой, злобной дряни.
— Вот и хорошо, — заливисто расхохоталась Лаис.
Дальше шли в безмолвии. Свернули в темный, пропахший затхлостью закуток, где столкнулись с грузной служанкой с красными, натруженными руками.
— Я должна искать тебя? — от звонкой пощечины, которую управительница отвесила напуганной женщине, у Анки зачесалась щека. — Отмой, приодень и в сад. Быстрее.
— Д-да, госпожа, только во что же ее одеть?
— Твои трудности. Не справишься, пошла вон!
— Да, госпожа.
Когда злыдня ушла, служанка горестно вскинула руками, вытерла набежавшие слезы и толкнула дверь, ведшую во влажную, душную коморку.
— Умывайся, — служанка в застиранном, чистеньком платье понуро указала на небольшую шайку, стоящую в углу на скамеечке. — А я поищу, чего бы надеть. Но сдается мне, бестолку, хоть занавеску надевай.
— Простите за причиненные хлопоты, — Юлиана жалела ее. — И если лучших идей нет, придется рассмотреть этот вариант.
— Над тобой сразу издеваться начнут, меня выгонит. А у меня семья!
— А если задрапировать, подколоть, стежками подшить?
— На тебя бы ткани вдоволь найти. Надо как на троих!
«На двух! — в мыслях огрызнулась Юлиана. — Да, я выше, но не на трех же!»
— Торопись, иначе обоим достанется.
Когда освежилась, женщина занялась ее прической. Зачесала распущенные Анкины волосы на ту сторону, где люди видели увечье. Прицепила на макушке овальный шиньон с цветком и добавила чужие пряди сзади и сбоку, чтобы придать распущенным волосам густоты. Потом забралась на стул и начала пытаться сотворить из нескольких кусков ткани платье. Юлиана помогала, как могла: советовала, держала пальцами, зажимала локтями, чтобы отрез не соскальзывал, и просто подбадривала.
Из первой ткани молочного цвета сделали подобие нижней рубахи. Вторую, насыщенно синюю, уложили поверх волнами. В области декольте, где выбивалось исподнее, Мьяна вытянула еще несколько складок и зафиксировала стежками.
Третий отрез, голубоватый, с набивными светлыми узорами, вокруг талии прикололи иголками и украсили белым поясом.
— По-моему, красиво, — оживилась Юлиана.
— Скромно, — вздохнула служанка. — Тут, чем богаче, тем лучше. Если великородная госпожа довольна, она награждает, — и, подумав, предложила. — Дай-ка кружево приколю. Всяко лучше будет.
Закончив, придерживая кусок тусклого зеркала, Мьяна обошла Анку.
— Не шрам бы, красоткой была, — с досадой вздохнула женщина. — Гости привыкли к чудесам госпожи, быть может, тебе повезет. Высокие женщины, как ты, большая редкость, но не переходи дорогу фа, — добавила почти шепотом.
— Спасибо! — искренне поблагодарила Юлиана и вышла из комнаты.
За дверью ждал хромоногий горбун с длинными, взлохмаченными космами. Увидев Анку, замер на месте с закинутой головой. Его перекошенный рот и без того жуткий и почти беззубый, раскрылся, и по подбородку потекла слюна.
— Нам бы не опоздать, — осторожно напомнила Анка растерянному мужчине в заношенном вычурном костюме с сальными пятнами на животе, бедрах и коленях. Разило от него застарелым потом неимоверно, до рези в глазах, но стоило отступить на шаг, упрямо приближался. Понадобилось время, чтобы он справился с потрясением и сообразил, что они спешат, но всю дорогу горбун продолжал оглядываться.
Стало страшно. От волнения задрожали ноги.
«Придурковатая, спятившая тетка привечает уродов и терпит их вонь! Что ожидать? Боже, верни обратно домой!» — из-за волнения Анка не замечала красоты сада. Если жизни угрожает опасность, разве трогают и радуют глаз статуи, фонтаны, мостики, арки, увитые цветущими лианами и обрамленные искусными клумбами?
Благоухающие кусты и фигуры зверей из разросшихся деревьев тянулись вдоль мощеных розовым камнем дорожек, огибавших озеро. Миновав его, провожатый повел в тень вековых деревьев-гигантов. Когда вышли на залитую солнцем поляну, Юлиана увидела просторную беседку и огромные валуны, среди которых журчал водопад. Сновали слуги, разнося еду и напитки. Но столпотворение наблюдалось именно в беседке, где полукругом восседали разряженные женщины.
Мужчины тоже встречались, но редко, однако будь воля Анки, ноги бы их тут не было. Пока шла, гости хозяйки, — напыщенные фа и фаи — бесстыдно, даже цинично оглядывали ее, будто она была голой редкой обезьяной, которую до того люди видели лишь на картинке.
— У нее все такое же большое? — громко восклицали дамы, закатывая глаза и обмахиваясь веерами из радужных перьев, переливавшихся на солнце.
— Дикарка… ест лишь сырое мясо!
— У нее есть клыки?
— Уродина! И этот безобразный шрам, — смеясь и щебеча, больно «кусали» разодетые в перья и шелка гости.
— Конечно, ведь дикари дерутся за тушу… — галантно пояснил фай одной из дам.
Юлиана чувствовала себя жалкой. Накатило омерзение, переходившее в ненависть к напомаженным выскочкам. Здесь даже мужчины прикрывались веерами, как женщины, похотливо поглядывали маслянистыми глазами и пошло хихикали.
— … Одного ей мало… — шептал кто-то со спины.
— Если нужна подмога… как надо…
Она стояла будто оплеванная. Захотелось плакать, но держалась.
«Зажравшиеся скоты! Ненавижу!» — дерзко смотреть опасалась. Не верила Анка, что если провинится, кто-нибудь из заносчивых павлинов проявит к ней снисхождение или жалость. Скорее под радостно-довольные вопли устроят показательное наказание, потому опустила глаза, чтобы не выдать нарождавшееся к снобам отвращение.
- Предыдущая
- 11/82
- Следующая