Ведьмина печать. Ловушка для оборотня (СИ) - Ганова Алиса - Страница 56

Анке то и дело хотелось погладить его по голове, пожалеть — до того иногда он выглядел несчастным и растерянным. Наивный мальчишка хорохорился, краснел, пытался казаться важным, при ее появлении вскакивал со стула… Перед отцом пытался держаться мужественно, но это давалось ему неимоверно тяжело. Как только фай Фран покидал библиотеку, Соль опускал плечи и робко улыбался.

«И к этому мальчишке меня ревновать?!» — вздыхала Юлиана. Ей хотелось, чтобы оборотень и Аола помучались, оба испытали то, что чувствовала она. Для этого стремилась увлечь Соля, строила из себя трепетную лань, прелесть какую дурочку, а хозяину замка, с подозрением косившегося на нее, старалась как можно реже попадалась на глаза. Но мерзавец как-то подкрался со спины и ущипнул за грудь. У Анки едва не сорвалось с языка злобное шипение, однако, вовремя спохватившись, прижала руки к груди и беззащитно запищала:

— Не смейте! — и бросилась из библиотеки.

Франа все больше волновала увлеченность сына безродной помощницей. Чтобы избавить его от юношеской робости, заставил одну из полногрудых служанок явиться к Солю. Но он, обнаружив в своей кровати Жильду, казавшуюся по сравнению с нежной Аной грубой и пошлой, вытолкал ее из комнаты.

Не привыкшая к отказам служанка, озлобилась на соперницу и каждый раз, встречая Ану, не упускала случая уколоть высоким ростом. Юлиане хотелось поставить грубиянку на место, но тогда бы маска беззащитной скромницы слетела. Только и оставалось, как краснеть от злости, зато окружающие воспринимали это как доказательство ее застенчивости.

Талаза была рядом и, если возникали трудности, помогала. А еще с помощью «цветка» отвлекала от Юлианы внимание фая Франа. Так же вечерами ведьма — она же Тудиль — успокаивала господина:

— Не тревожьтесь, фай Фран. Приедет дочь фа Оули, Сольфен увлечется ею…

Благодаря заступничеству, жилось Анке в замке Лефов спокойной и сытно.

Перед приездом гостей в замке старательно наводили порядок. Вернира подгоняла прислугу, не давая никому увильнуть от работы, и только помощница Талазы вольготно бродила по дворцу и дразнила мужские взгляды. Когда Юлиана увидела преображенную Айю, ныне любовницу фая, поразилась перемене. И, если бы не знала, что хозяйка цветочного дома владеет иллюзией, не спала бы ночами от зависти: до того потрясающе помощница ведьмы смотрелась в роскошном платье, с густыми косами, уложенными вокруг головы короной.

— Не завидуй! — пробурчала Талаза. — Могу и тебя сделать неотразимой. Но тогда тебе придется отбиваться от гнусного Франа, а утехи у него, поверь, своеобразные.

Анка с нетерпением отсчитывала дни до приезда Сара и ведьм. Не терпелось утереть им нос, но она переживала, что все может пойти не так, как планировалось. Из-за переживаний долго вертелась в постели, не могла заснуть и, чтобы развеяться, ночами разгуливалась по длинным открытым переходам, всматриваясь в ночное черное небо. Затаившись в темном уголке, она могла побыть собой и съесть булочки не малюсенькими кусочками, а от всей души, как хотелось. Так продолжалось несколько дней, пока о ее ночных прогулках не узнал Сольфен.

Когда он внезапно возник на балконе, Анка от неожиданности застыла с полным ртом, напоминая хомяка. Он тоже застыл, не зная, что сказать. Постояв в раздумьях, Юлиана поняла, что ничего не остается, как прожевать и объясниться. С трудом проглотив кусок, открыла было рот, чтобы извиниться за непристойный вид, однако Соль подошел ближе, и она увидела восхищение в его глазах.

— Ана, ты особенная! — прошептал он.

«Ага, много ты видал на своем веку!» — вздохнула Анка, но вслух робко заметила:

— Вы смущаете меня, фай Сольфен. И… я слышала: в замок едет невеста! — и, изображая отчаяние, бросилась бежать, опасаясь, что в темноте юный поклонник осмелеет и попробует поцеловать. Переходить черту она не собиралась: пусть мир между ней и Асааром царил недолго, но она скучала по нему. Особенно остро тоска ощущалась рядом с наивным, влюбленным юношей.

До приезда Сара оставалось два дня. Юлиана готовилась: перебирала платья, раздумывала, как себя поведет, но шорох за окном отвлек от мыслей. Хоть и находилась высоко над землей, от неожиданного шуршания душа ушла в пятки.

«Кошка? Мало ли как залезла! Или крыса?» — осторожно подошла к окну, прислонилась к стеклу и до того испугалась, что закричала.

Красные, немигающие глаза смотрели на нее из темноты. Анка пулей отлетела к стене, и только потом дошло — это Асаар.

Он прижался лицом к стеклу и смотрел тяжело, пронизывая, так, что от страха у нее задрожали ноги… Она не сразу услышала стук.

— Ана! Ана! Открой! — звал Соль, колотя кулаком в дверь.

— Блин! Блин! — занервничала Анка. Сольфен не унимался и барабанил настойчивее. Сар скрылся за стеной, но ей все равно не хотелось открыва и объясняться. Однако возня за дверью не прекращалась. На ватных ногах подошла к кровати, накинула на плечи одеяло и убрала запор.

Соль влетел в комнату, готовый защитить ее.

— Что случилось?!

«Юноша, сидящий под дверью — дурной знак! — встревожилась Анка. — Никак караулил!»

В душе заскребли кошки, и, чтобы не оказаться зажатой в комнате, встала в проходе.

— Крыса! Крыса залезла в постель, и я испугалась. Простите!

Ей даже не пришлось изображать испуг, потому что Соль подходил ближе, и она нутром чувствовала, что он сейчас подойдет слишком близко, в то время как Асаар совсем рядом!

«И что он подумает?! Мама!» — вспомнив предостережение Талазы, что оборотень ревнив до одури, так и представила, как лежит со сломанной шеей, а покалеченный Сольфен рядом. Сразу подступили слезы.

— Прошу вас, уходите! — зашептала, хлопая влажными ресницами. — Уходите. Это непозволительно…

Соль быстро наклонился и коснулся губами ее щеки.

— Не бойся. Я рядом! И никакая крыса не потревожит больше твой сон.

— Сюда идут! — солгала Анка и вытолкнула замешкавшегося спасителя за дверь. Едва заперлась на засов, прижалась к стене спиной, в окне появилась Асаар. На негнущихся ногах подошла ближе и, набравшись духа, распахнула окно.

Он спрыгнул с подоконника, представ босым, в штанах и жилете. Она еще помнила, каким внимательным и общительным он может быть. Какими приятными могут быть его прикосновения… А сейчас Сар смотрел пренебрежительно, и ей хотелось крикнуть:

«Это не то, что ты думаешь!» — но вовремя спохватилась, что оправдание будет нелепым и подозрительным. Вместо этого тихо спросила:

— Как залез сюда?

Он склонил голову и поцедил сквозь зубы отчужденно, холодно:

— Ты влезла в чужое дело.

Нужно было сказать: «Уходи! Убирайся!», но у Юлианы не поворачивался язык. Они смотрели друг на друга и молчали. Больше между ними не было тепла, заботы. Теперь они снова были соперниками, врагами.

— Как невеста поживает? — уколола Анка, стараясь скрыть горечь. Развернулась, подошла к постели и скинула с плеч одеяло. Она все еще надеялась, что волнует его.

— Хорошо, что все так. Думаю: мне тоже следует завести поклонницу.

— Спустись вниз, постучи в рыжую дверь и спроси Жильду. Она не откажет, — равнодушно ответила она, хотя сердце бешено билось.

Сар отвернулся, неспешно подошел к окну и выпрыгнул. Анка бросилась за ним, высунулась по пояс, но он словно испарился. С нее схлынули дерзость и бравада, и, закусив губу, она закрыла окно и бросилась на кровать. А потом долго плакала, накрывшись одеялом.

Асаар грустил.

«Ну, завой, как шелудивый пес, огласи округу истошным воплем, чтобы все знали о твоих страданиях, — издевался он над собой. — Здоровенный оборотень, а раскис, как мальчишка!»

Доводы помогали лишь на время, а потом снова одолевала тоска. Но хотя бы тетушка и Аола не задавали вопросов и не пытались утешить, а его переселение на чердак восприняли, как само собой разумеющееся дело.

Он стыдился проявлений слабости, но находиться в той комнате, где жил с Аной, не мог. Там, где все пахло ею, особо тяготили одиночество и безысходность. Аола и тетушка были его семьей, но Ана, уйдя, забрала частичку его души с собой.