Волшебное зеркало Тимеи (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 24

Я захлопала глазами, увидев, как в его руке появляется бутылка с какой-то жидкостью почти на дне.

Он схватил меня за руку и прорычал:

— Пей!

Я взяла бутылку и хлебнула из нее. Какой приятный освежающий вкус, а ведь вид — как у болотной жижи!..

Рене вырвал напиток у меня из рук.

— А теперь скажи, что любишь меня!

Полная отвращения и ужаса, я стала вырываться, но рука намертво завязла в железных клещах. Тогда я закричала:

— Но я не могу этого сказать, Рене. Не в моих силах полюбить тебя!

Он сжал мою руку еще сильнее и заревел еще свирепее:

— Но сказать-то ты можешь?! Раз уж ты вернула себе голос, так произнеси им то, что меня порадует!

Но мой голос от страха забился куда-то вниз живота, и я не могла вымолвить ни слова.

Рене вдруг отпустил мою руку и рухнул передо мной на колени.

— Мари, дорогая. Я никогда не говорил тебе этого… Вернее, я говорю тебе это каждый раз, когда мы остаемся наедине, но ты меня не слышишь, не хочешь слышать, не хочешь замечать моего чувства к тебе. А оно становится уже неуправляемым. Более того — оно уже управляет мной. Я люблю тебя так сильно, как не любил ни одну из своих жен. Без тебя я не могу дышать, не могу заниматься музыкой!.. Ты нужна мне, как воздух, как глоток воды в палящий зной! Все, что я делаю, чем обладаю, без тебя не имеет никакого смысла…

Он слегка приподнял мое испачканное в грязи платье и начал исступленно целовать щиколотки. Я стояла как завороженная. Неужели он и впрямь так сильно любит меня?.. Вадим никогда не говорил мне таких слов, он вообще не отличался романтической нежностью. Он предпочитал строить практические планы совместной жизни и чмокать меня в щечку… Я внимательно посмотрела на Рене. Если бы он был молодым… Я мысленно не добавила «красивым», потому что господин Валлин был красив. А в молодости он был, наверно, просто писаным красавцем… Но сейчас… Поредевшие волосы, пожелтевшая кожа, дрябнущие руки…

Я почувствовала, как у меня начинает кружиться голова.

— Сейчас я отнесу тебя в спальню, милая… — раздался над ухом ускользающий шепот. — Я так соскучился…

— Чем ты напоил меня?.. — спросила я сонно.

— Ничем особенным… Настойкой девятнадцати трав, растущих вокруг замка. Я хочу сегодня быть счастливым и молодым! — голос Рене вдруг стал нежным и звонким, как у месяца Апреля из сказки.

Я приоткрыла слабеющие веки и увидела перед собой лицо прекрасного молодого юноши. У него были черные брови вразлет и глаза голубые, как утренний туман.

А потом были его объятия — трепетные руки прикасались к моей коже, и обжигали ее поцелуи бархатных губ… И его лицо, свежее, юное, с тонкой светлой кожей наклонялось надо мной, а волосы, как шелк, рассыпались по моей груди…

— Кто ты?.. — шептала я на ухо молодому принцу, но он ничего не отвечал…

«Ах, это был всего лишь сон, вызванный дурманом, которым опоил меня гадкий Рене», — подумала я наутро, проснувшись на смятой и скомканной постели. Тот красавец, страстный, нежный, просто привиделся мне… И все же юноша не шел у меня из головы. Белизна его кожи, свет его глаз, тонкий румянец и пылкость объятий заставляли мое тело сладостно ныть при воспоминании о прошедшей ночи.

— Госпожа, вам пора спускаться к завтраку, — в комнату вошла Мишель и оглушительно возвестила распорядок дня. Раздраженная тем, что служанка отвлекла меня от мыслей о ночном любовнике, я буркнула:

— Сейчас спущусь.

Рене уже сидел за столом в неизменном зеленом шелковом халате. В невольном сравнении с тем юношей он показался мне еще более древним. Лоб был перерезан множеством морщин, поблекшие глаза выглядели уставшими, губы — потерявшими цвет. Его рука покоилась на столе. Я обратила внимание, как сквозь сухую кожу на ней проступают бугристые вены.

Рене заметил мой оценивающий взгляд и, прищурившись, убрал руку. Края его губ дрогнули в легкой усмешке. Он приоткрыл рот, словно намереваясь что-то спросить, но передумал.

В глазах его таилась та же усмешка. Я покосилась на него. Почему он не оставит меня?.. Он жаждет моей любви, но он уже понял, что не получит ее — той самой, искренней, а не фальшивой, как он желает. Так почему он не отправит меня домой?..

— Завтра я опять уезжаю, дорогая, — проскрипел Валлин, перебив мои мысли. — Ты остаешься здесь на две недели.

Я так неподдельно выразила радость, что он закусил бескровную губу. Поняв, что сделала ему больно, я невольно ощутила укол в сердце. Однако через мгновение он нанес мне не меньший удар.

— Следующую ночь тебе придется провести в весьма уютном местечке — Комнате Отражений. Там тишина и покой. И отражения… Они будут целовать тебя, ласкать, жечь… Если тебе не по нутру ласки любящего мужа!

Голос Рене прогремел, как эхо в горной пещере, а глаза сверкнули бешеным огнем.

— Потом ты снова ответишь на вопрос — любишь меня или нет.

Я подняла на него глаза.

— Что?..

— Ты изменила мне прошлой ночью.

Я во все глаза уставилась на него.

— Не может быть…

— Ты же не могла не заметить, что провела ночь не со мной?

Глаза Рене сощурились.

Я возмутилась:

— Ты заставил меня выпить эту бурду в бутылке, она опьянила меня, и я не помню, что было дальше!

— Ты говоришь мне правду, Мари?

Хитрая усмешка все так же крылась в его взгляде.

Я опустила голову. Потом подняла и выкрикнула:

— Нет, неправду. Сегодняшней ночью со мной был молодой красавец. Но это были галлюцинации, вызванные зельем. На самом деле это был ты! Ты бы не позволил никому другому прикоснуться ко мне! За что же ты наказываешь меня?

— За то, что ты позволила это.

И, не дав мне произнести более ни слова, Рене прищелкнул длинными пальцами. На этот звук явился сонный Гриент.

Жестким голосом Валлин произнес несколько слов. Страж кивнул и взял меня за плечо. Во мне все кипело от гнева. Уходя, я обернулась на Рене, желая оскорбить его какой-нибудь едкой фразой, но увидела, как на задумчивом лице моего нелюбимого супруга проступили страдание и боль.

Заметив, что я смотрю на него, старик отвернулся.

Наверно, этот напиток вызывает у окружающих искажение зрения. Уж что-что, а подавать старость под видом молодости и наоборот — это мой муженек умеет как никто другой!

Я снова обернулась на него и увидела, что Рене по-прежнему смотрит в сторону. Неужели в молодости он был таким красивым? Вполне возможно, люди с возрастом меняются до неузнаваемости…

Гриент привел меня в мою светлицу под куполом башни.

— А как же Комната Отражений?.. — спросила я, чувствуя, как тяжесть понемногу отпускает душу.

— Чтобы оказаться в Комнате Отражений, мадам Валлин, вовсе не обязательно выходить отсюда… — жутковато улыбнулся страж, и моя душа вновь испуганно дрогнула.

Он мягко втолкнул меня внутрь и запер.

Я затравленно огляделась, но в комнате все было как прежде — безукоризненно застеленная кровать, шкаф с зеркалом, натертый до блеска паркет, маленький столик у стены… Тихо колыхалась балконная штора.

И вдруг все предметы начали сами собой перемещаться по комнате! Шкаф задвигался и тяжело переполз на другую ее сторону. За ним юркнул в противоположный угол стул…

Неожиданно на меня навалился сон. Тяжелый и удушающий. Заболело все тело — с ног до головы. Заломило руки, ноги, даже челюсти. Я добрела до кровати и обессиленно прилегла на нее. В комнате внезапно потемнело. Я перетащила на кровать неподъемные ноги и хотела забраться с головой под одеяло, но какая-то неведомая сила вдруг словно распяла меня на этой кровати и пригвоздила к ней.

Мои глаза сами собой уставились в потолок. Из белого он стал сначала синеватым, потом начал чернеть, и в центре его появилась едва заметная трещина.

«А если он рухнет… Он же убьет меня!..» — я испытала жуткий леденящий страх и снова попыталась сдвинуться с проклятой кровати, но та держала меня, словно я была к ней намертво приклеена. Попытавшись дернуть ногой, я с ужасом поняла, что не могу сдвинуть ее с места.