Волшебное зеркало Тимеи (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 25

Стало прохладнее. Углы комнаты начали сдвигаться и медленно приближаться ко мне. Кривая трещина на потолке угрожающе расширилась, и ее неровные края заметно ужесточились. Сам потолок почернел и стал похож на подвижное одеяло — края его начали выгибаться и сворачиваться, словно от ветра, хотя ветра еще не было.

Стены вдруг как будто задышали, выгнулись и отделились друг от друга. Они резко сжались, точно были сделаны из пластилина, и начали, хаотично двигаясь, принимать разные причудливые формы и, наконец, словно облились чернилами и превратились в четыре темных силуэта.

Все они были без лиц. Они протянули ко мне тонкие руки и закачали головами, как неваляшки.

Ужас сковал меня, крик прирос к небу. Сердце стучало, как молот, оно словно выросло внутри и заполнило собой все внутренности. Оно стучало из горла и из пяток, откуда-то из-под ребер и из печени, разрывая тело изнутри.

Один силуэт был в костюме и шляпе, он приблизился ко мне и, наклонившись надо мной, заглянул безлицей головой и дыхнул чем-то омерзительно горячим и смрадным.

Другие выстроились за ним и молчаливо кивали, то вытягиваясь в длину, то расширяясь поперек.

«Дин-дон, дин-дон…», — звенели, покачиваясь, их головы.

Кровать вместе с полом вдруг взметнулась ввысь и остановилась где-то высоко-высоко, словно на утесе, который обрывался ровно там, где стояли ее ножки. Со всех сторон хлынул резкий ветер. Потолок взвился простыней и улетел. Силуэты растворились и темными клочьями посыпались вниз, и я увидела сияющие надо мной звезды. Вокруг развевалось черное полотно неба. Отовсюду выл ветер. Ощущение было, будто подо мной холодная нескончаемая бездна.

Я шевельнулась на кровати. Ах, зачем я это сделала?.. Равновесие нарушилось, простыня подо мной вдруг заскользила, неотвратимо таща меня за собой. Липкими от ужаса руками я попыталась удержаться за край спинки кровати, но не успела, а в следующее мгновение она была уже недосягаема для меня. Не слушающимися пальцами, крича своим звонким хрустальным голосом, я хваталась за край матраца, за угол одеяла, чувствуя, что ноги мои уже сползли вниз и колышутся над пропастью.

В тщетных попытках удержаться руки проскользили по постели вниз, и с непередаваемым чувством я поняла, что в следующее мгновение меня уже ничто не спасет. И тотчас же из рук вывернулся край скользкой простыни, кровать взлетела вверх, а я ринулась вниз, успев подумать, что на том свете надо покупать только грубые холщовые простыни…

Сердце под рубашкой заколотилось неимоверно, со лба заструился пот, по глазам стегал летящий черный воздух, я рассекала его каждым взмахом ресниц. И неминуемо приближалось дно зияющей внизу бездны. И вдруг над самым ухом мягкий и вкрадчивый голос Рене спросил:

— Теперь ты будешь слушаться меня, моя женушка?

— Да, да… — задыхаясь, пробормотала я.

— Не будешь больше позорить перед гостями?

Я наклонила голову и увидела стремительно надвигающуюся землю. Она была усеяна грудами острых камней. Я летела прямо на них.

— Нет! Нет!!! — завопила я истошно.

Камни подступали все ближе, я уже начала различать отдельные острия.

Мой разум от страха начал отключаться. Откуда-то сбоку вновь прозвучал голос, требовательно вопрошающий:

— А теперь ответь — ты любишь меня?

И вдруг перед моими глазами, прямо в летящем черном небе, возникло его лицо.

Я хотела было ответить ему, но почувствовала, что в легких кончается воздух, а в голове растворяются последние мысли.

Клочья лица Рене запрыгали перед глазами — его сверкающие глаза, его шевелящиеся губы… И в тот же миг сознание мое отключилось.

Не знаю, упала я или мне каким-то образом удалось избежать падения, но еще долго я не могла ухватить свой витающий где-то разум. Я не знаю, где, в каком месте и в каком образе я провела остаток этой страшной ночи, и кто бесконечно смотрел и дышал мне в лицо… Я словно была пьяна до бесчувствия и помню только душный воздух вокруг, очертания то подходящих, то отходящих теней и ударяющий по вискам вопрос: «Ты любишь меня? Ты любишь меня?!.»

Когда я, наконец, пришла в себя, то увидела, что лежу на полу комнаты возле перевернутой набок кровати. Все предметы мебели были на своих местах, в окно светило ясное весеннее утро, а рядом валялись скомканное одеяло и смятая простыня.

Я приподнялась на руке и почувствовала боль в пальцах. Они были сбиты до крови и тяжело ныли. В большом зеркале шкафа прямо передо мной сидело мое отражение. За проведенные в плену Рене месяцы я уже успела свыкнуться и даже отчасти примириться с ним, но увиденное меня устрашило.

Старуха в зеркале была поистине ужасна. Ее редкие космы были всклокочены, беззубый рот перекошен, а во взгляде запавших глаз читалось безумие.

Я отвела взгляд в сторону, чувствуя, как горечь и отчаяние заполняют душу.

В комнату зашла Мишель с подносом.

— Ваш завтрак, мадам.

Внезапно во мне все закипело, забурлило, заметалось… На бедную женщину-робота обрушилась моя испепеляющая ненависть и боль.

— Вон отсюда! — заревела я. — Вон!!!

Выплеснув эмоции, я бессильно рухнула на пол и зарыдала.

Вопреки ожиданиям, Мишель не уронила поднос и не выбежала вон, как было приказано. Тем же металлическим голосом она возвестила:

— Это сырая и ветреная погода так на вас влияет, мадам!

Послышался стук подноса о стол.

Я подняла голову.

— Причесать вас? — деловито осведомилась служанка.

— Простите… — пробормотала я, приглаживая растрепанные волосы. — А где месье?..

— Господин с утра отбыл в Англию вместе с оркестром, — сообщила Мишель, не отреагировав на извинение. Она подошла ко мне вплотную, сощурилась и ухватила прядь волос.

— Может быть, позвать Аделаиду, что бы она сделала вам прическу?

Я посмотрела на нее бессмысленным взглядом.

Отбыл в Англию?.. Сырая и ветреная погода?..

— Какой сегодня день, Мишель?

— Суббота, мадам.

Горячий удар в солнечное сплетение, сгустки мыслей, перебивающих друг друга…

— Я позову Аделаиду Куприс.

— А кто такая Аделаида Куприс?.. — спросила я отстраненно, витая в мыслях возле вязкого пруда.

— Та парикмахер для торжеств, которая делала вам свадебную прическу. Неужто забыли?

Мне показалось, что Мишель оживилась, говоря об Аделаиде. Это было невероятно. Я покосилась на ее прическу — прилизанное «каре» под чепчиком.

Никакой Аделаиды я не помнила, как почти не помнила и саму свадьбу — она прошла словно в бреду и не оставила следа ни в моей душе, ни в памяти.

— Нет… — вежливо отказалась я. — Не надо Аделаиду.

Не найдя отклика на свое разумное предложение, Мишель поджала губы и задрала голову.

С достоинством взяв со стола пустой поднос, служанка ушла, не сказав больше ни слова.

Едва за ней закрылась дверь, я накинула халат и, перешагнув через одеяло и простыню, вышла на балкон.

Сырая и ветреная погода… Ночь с субботы на воскресенье…

Если и есть у меня этот шанс, подсказанный Календи, то только сегодня. Как знать, может, такая погода и ночь с субботы на воскресенье совпадут теперь очень не скоро…

Я подошла к зеркалу и, стараясь не смотреть на старуху, принялась расчесывать тусклые редкие волосы. И опять эта не дающая покоя мысль шевельнулась где-то внутри.

Кому я нужна там, в своем родном городе, в этом образе?.. Мама выгонит меня из дому, Вадим посмеется…

Но тетя Клаша… Она меня не предаст. Она поселит меня в маленьком домике на Упряжной улице, и я буду жить дальше. Как угодно и в каком угодно облике, только не здесь, не в этих постылых стенах, со страшными тенями и лебедями с человеческими глазами, с роботами-слугами, а самое главное — я больше никогда не буду, дрожа от омерзения, принадлежать ненавистному, отвратительному старому колдуну! Я не буду, подчиняясь его злой воле, падать в пропасть, прощаясь с жизнью… Я буду гулять по ночным улицам, ловя в ладони дождь, встречать весну на обрыве у реки, я буду читать по вечерам книги, сажать в саду елочки, и я буду свободна! Абсолютно свободна!