Волшебное зеркало Тимеи (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 49

А потом появился Элемер. Он по-прежнему стоял у окна, устремив взор вдаль. Лицо его было печально.

Заслышав шаги за спиной, он резко обернулся и увидел меня. Взгляд его прояснился и наполнился небывалым светом и счастьем. Элемер протянул ко мне руки и, словно не веря в происходящее, произнес:

— Это снова ты, таинственная незнакомка! Вот уже третий месяц я не знаю покоя и сна; каждую дождливую субботу я жду тебя здесь и не оставляю надежды… Скажи мне, наконец, свое имя! Как тебя зовут?

— Марина! — крикнула я и проснулась.

«Тик-так… Тик-так…», — стучали часы. Я протерла глаза, прислушалась. Сон был таким четким, что голос Элемера, переливчатый и звонкий, прозвучал будто наяву, разбередив мою душу и оживив ускользающий образ… Нет, это просто шум дождя и ветра за деревянным окошком… На стене висел календарь, заляпанный пятнышком от варенья. Сегодня тридцатое июня. Ах, Элемер, Элемер! Отчетливо и больно вспомнился наш танец, родинка над губой, влюбленные глаза… Ты унес мое сердце, загадочный юноша, призрак волшебного замка…

Через какое-то время мне снова удалось уснуть, и на этот раз я увидела Тимею. Мы стояли с ней по разным берегам пруда на четвертом этаже замка и были очень далеко друг от друга. По потолку бегали разноцветные огоньки, вспышками озаряя ее лицо. Прикладывая сложенные ладони к губам, она что-то кричала, но ветер, ужасный холодный ветер не доносил ее слов.

Наконец, Тимея обреченно села на край пруда, превратилась в черного лебедя и, взмахнув крыльями, улетела прочь.

Проснувшись, я испытала смешанные чувства. На поверхность вновь всплыла радость от того, что я здесь, в родном городе, в любимом уютном домике, но внизу, под радостью, таилось странное ощущение от сна — словно Элемер вновь лишен надежды, потеряв меня во второй раз.

Я достала зеркальце и с болью заглянула в него. Элемер был там — на этот раз он не кружился в танце, а смотрел на меня задумчиво и печально. Чувствуя, как к глазам подступают непрошеные слезы, я поскорее пролистнула Элемера, за ним — темноокую Календи с куклой, и увидела край своего блестящего черного локона, спускающегося на ясный лоб… Но смотреть на образ собственной молодости было уже невыносимо, и я с горечью отложила зеркальце на столик.

…А Тимея хотела что-то сказать или предостеречь.

Предостеречь… Тот парень! Я снова вспомнила о нем. Пожалуй, в доме задерживаться не следует. Это слишком опасное место. Рене тоже сможет его вычислить, хотя, насколько мне было известно, домик не числился за тетей Клашей, он принадлежал ее прежним хозяевам, у которых она работала до нас. О нем мало кто знал, да она и не жила здесь, а просто хранила свои вещи и летом ухаживала за садом.

Как бы там ни было, раз уж я остановилась в этом доме, нужно навести в нем порядок.

Засучив рукава, я вымыла окна и пол, протерла от пыли мебель в комнатах и уже под конец уборки заглянула в чулан. Чулан был маленьким и темным — без окон и дверей. На вешалке висела фуфайка, в которой тетя Клаша иногда чистила снег, под ней стояли резиновые боты. В углу валялась груда пахнущих старьем вещей. Надо их разобрать. Я начала рыться в брошенной на пол куче. Вот какой-то тулуп, а под ним — рваные тряпки… А это что, такое нарядное, яркое?.. Я потянула за высунувшийся рукав вещицы и… вытянула на свет Божий собственную желтую куртку с норковой оторочкой — ту самую, которую няня должна была выбросить на помойку. Выходит, она ее не выбросила, а отнесла сюда. Рукав был старательно отчищен, и о кровавом пятне почти ничего не напоминало — куртка выглядела как новая. Я зачем-то вывернула карман и неожиданно вытащила оттуда помятую и потертую визитку — желтый прямоугольник в тон куртке.

Перед глазами вмиг встали события далекого вечера: бледное лицо умирающего и его прерывистый шепот:

«Спасибо, доченька… Возьми мою визитку… Может быть, наступит день, когда она тебе пригодится… Запомни — агентство «Справедливость»…

Добросовестная тетя Клаша тщательно выстирала куртку, и текст на визитке был стерт. С большим трудом я различила часть названия улицы — «…осов…» и номер дома, то ли 14,то ли 44,то ли 74. Наверху, в левом верхнем углу, почти нетронутыми остались английские слова — такие же, как на монетках-жетонах агентства.

Я постаралась припомнить, есть ли в городе улицы, имеющие в середине «…осов…», но на память приходили лишь Советская, Интернациональная да 40 лет Октября.

Найденная визитка, тем не менее, принесла новую надежду: именно там мне должны помочь вернуть свой истинный облик! Там и больше нигде!

Какое-то царапанье вдруг привлекло мой слух.

Осторожно высунувшись из чулана, я на цыпочках подошла к двери в комнату и заглянула внутрь.

Раздался слабый стук по стеклу, словно кто-то пытался проникнуть в окно, створка чуть шевельнулась, и послышались удаляющиеся шаги.

Я стояла, замерев и боясь шелохнуться. Только что начавший было отпускать страх вернулся с удвоенной силой. Кто это был? Что ему нужно?!

Тихонько подкравшись к окошку, я выглянула в сад. Там было пусто.

Только возле перекладины качался куст потревоженной сирени.

Как можно скорее бежать в агентство «Справедливость»! Рене не сидит на месте — он продолжает искать свою пропавшую жену. И мне нужно найти агентство прежде, чем он доберется до меня.

По стеклу забарабанил косой упругий дождь. Июнь был совсем не похож на июнь — он был холодным и хмурым, как поздний сентябрь.

Я торопливо надела костюм, туфли и плащ, сунула в карман визитку и отправилась в киоск, чтобы купить карту города и отыскать на ней все улицы, в названиях которых встречается сочетание «…осов…».

Вещи я захватила с собой. Скорее всего, больше я сюда не вернусь.

Улица вновь была пуста, но спеша мимо одного из соседних домов, я неожиданно услышала разговор за оградой:

— Бабка какая-то проходила… В робу обряхтанная. И вот опять кудрявый шмыгал… Дом этот нежилой вроде, к кому они ходют-то? — удивлялся шепелявый старушечий голос.

— Парень не впервой уж ходит. Как будто ждет кого. Я другой раз выйду и скажу — мол, бабка приходила, может, он ее разыскивает?.. — вторил веселый голосок какого-то дедка.

— И все озирался, как будто в дом хотел войти, но не вошел… А бабка-то там еще или ушла?..

Не дослушав беседы, я кинулась обратно в сад и, обойдя кругом, пустилась огородами, утопая в мокрых зарослях лопухов и репьев.

Значит, если кудрявый парень снова придет, ему доложат об обряхтанной в робу бабке.

То есть обо мне.

Пристроившись под крышей киоска с картой в руках, я выяснила, что улиц, имеющих в своем названии сочетание «…осов…», в нашем городе четыре. Это улицы Матросова, Ломоносова, Абрикосовая и улица Завода автонасосов. Ближайшей была Абрикосовая, она располагалась неподалеку, также в частном секторе, и я решила начать с нее. Абрикосовая оказалась довольно короткой улицей, где стояли лишь высокие богатые коттеджи. Семьдесят четвертого дома там не нашлось, из четырнадцатого меня выгнали чуть ли не с собаками, а в сорок четвертом на звонки никто не вышел, но сам он являлся обычным жилым домом и ничем не напоминал агентство.

Улица Ломоносова обнаружилась в центре, и на ней нашлись все три нужных номера. Четырнадцатый принадлежал старому ГУМу, сорок четвертый — непонятному учреждению с двумя вывесками — «МУДЕЗ» и «МУЖК», а семьдесят четвертый терялся за парком, и в нем пряталась в гуще деревьев какая-то рабочая столовая.

Исследование улицы Завода автонасосов занесло меня в отдаленный район, где, по моему мнению, и должно было скрываться от посторонних глаз таинственное агентство. К моему разочарованию, там оказались лишь заброшенные склады, гаражи и пятиэтажки 70-х годов.

Осталась только улица Матросова. На этой улице стояли филармония и театр. Где-то рядом с ними должен был быть номер четырнадцать. Я намеренно оставила ее напоследок. Во-первых, потому что не надеялась, что агентство «Справедливость» расположено на виду, а во-вторых…