Куколка (СИ) - Воробей Ирина Леонидовна - Страница 41

– Все-таки именинник! – поддержала его Алена. – Сжальтесь над этим неудачником! Пусть хоть так услышит признание в любви.

Такая интерпретация понравилась всем, за исключением самого Вадима, и Татьяне дали это задание. Она знала, что это просто наказание, которое ничего не значит, но ей все равно было трудно произносить такие громкие слова. На задворках сознания она понимала, что трудность эта вызвана правдивостью, но, как обычно, не хотела себе в этом признаваться. Больше ее пугало то, что Вадим тоже это понимает.

Девушка выбрала наиболее ровную поверхность, разминулась немножко и начала вертеться. Кричать при этом было нелегко, но она старалась делать это хотя бы на каждом втором повороте. Поверхность была не подходящая, что вдвойне усложняло задачу, но ей не хотелось ударить в грязь лицом перед его друзьями, особенно после ошеломляющего выступления Дэна. Она чувствовала на себе восторженный взгляд Вадима, ровно такой же, каким наблюдала за Дэном Алиса, и это ей помогало. В теле ощущения были такие, будто из глаз вытекала теплая река смешанных чувств благодарности, любви и волнения, разливаясь от пищевода по легким, сердцу и печени, согревая ее изнутри и облегчая физическую боль, которая пульсирующим встречным потоком разливалась от ног наверх. Она сама вошла в исступление и на последнем повороте воскликнула: «Вадим, я люблю тебя!» со всей силы своего голоса и чувств. Завершение получилось эффектным. Когда она обеими стопами коснулась земли, все зааплодировали, стоя и крича «Браво!», «Бис!».

– Я тоже люблю тебя, Таня! – крикнул Вадим, широко улыбаясь и раздвигая руки, готовый принять ее в свои объятия.

Татьяна пошла к нему и окунулась в теплоту и мягкость сильных рук. Она все еще тяжело дышала, но не переставала улыбаться. Кто-то из ребят засмеялся, кто-то просто с улыбкой радовался этому красивому союзу. Обняв Татьяну, Вадим крепко ее сжал и прошептал «Спасибо». Все это с виду было похоже на шутку, но после его «Спасибо», она поняла, что правды в этой шутке было больше.

Они играли и пили до двух ночи. Игры менялись, но градус веселья с каждым часом все повышался. Татьяна и по себе чувствовала, как расслабляется все больше, как больше раскрепощается, уже не стесняется делать какие-то юмористические замечания другим и спокойнее реагирует на их замечания к ней.

Все это время стояли поздние сумерки. Небо было серым. Как будто это был его натуральный цвет. Рядом шумели деревья, где-то лаяли собаки, неподалеку чирикали птицы, возможно, жалуясь на громкость и невозможность уснуть из-за шумной пьяной компании. Кто-то на телефоне в качестве приятного фона включил легкую музыку. Татьяна еще ни разу в жизни не проводила вечер так легко, весело и вкусно. Она мысленно благодарила Вадима за такой подарок, хотя день рождения был у него. Их взгляды часто встречались, и каждый раз Вадим ей с теплом улыбался. Прочитать его мысли Татьяна, к ее большому сожалению, не могла, но в глазах видела спокойствие, радость и возбуждение. Когда они сидели вместе, он ее всегда обнимал, поглаживал по руке или по бедру, целовал в разные места от шеи до макушки, а иногда вдыхал запах ее волос. Татьяна не осмеливалась делать то же самое, хотя часто ловила себя на мысли, что ей хочется погладить его лицо, сжать его запястье или обвить руками туловище, прижавшись головой к груди, но даже алкоголь не придавал ей должной смелости, потому она довольствовалась только тем, что дарил ей он.

Почти перед самым концом ребята начали поздравлять Вадима, говоря ему всякие приятные вещи. В основном, это были приколы, а не стандартные пожелания счастья, здоровья и благополучия. Все подтрунивали по поводу его возраста, сообщая, что ему осталось только год наслаждаться жизнью, ибо, когда ему стукнет 25, взросление обратится в старение. И абсолютно каждый пожелал ему любви, как будто это было единственное, чего ему не хватало, хотя он молил желать ему денег. И абсолютно все подарки были сделаны из керамики. Дэн и Алиса подарили большой чайный сервиз сине-желтого цвета. Женя и Андрей вручили ему три огромных вазы в античном стиле. Алена и Геннадий подарили набор керамогранита. После таких больших и красивых подарков Татьяне было стыдно дарить свою маленькую балерину, но делать было нечего. Не поднимая головы и вертя статуэтку в тонких руках, она негромко начала его поздравлять. Все смотрели на нее с большим вниманием. Именинник улыбался.

– Вадим, поздравляю тебя с днем рождения! Я не знаю, что тебе пожелать. Всего уже нажелали.

– Денег, денег, – шепнул Вадим, выставив ладонь возле рта, дабы звук лучше доносился до нее. – Хотя бы ты пожелай!

Девушка улыбнулась и, наконец, осмелилась посмотреть на него.

– Нет, денег ты сам заработаешь, – сказала она, вглядываясь в его радостные глаза. – На мозаике, которую склеишь из всего, что тебе надарили. Прими и мою маленькую лепту в твое будущее!

Она торжественно вручила ему керамическую балерину. Вадим заулыбался еще шире, хотя это казалось невозможным. Он притянул к себе девушку и смачно чмокнул ее в губы.

– Шикарный подарок! – сказал он после, внимательно разглядывая фигурку. – Постой, это ты?

– Да, – смутилась девушка. Она надеялась, что он не догадается.

– Вау! Тогда я буду ее беречь, – сказал Вадим, восторженно вглядываясь в маленькое фарфоровое личико.

– Нет! Я дарю ее тебе в качестве материала для твоих работ. Ее нужно разбить.

– Нет, ты что, я не могу, – сказал парень, прижав статуэтку к груди.

– Тогда ее разобью я!

Татьяна воодушевленно выхватила из его рук статуэтку и бросила ее в стенку беседки. Все опешили поначалу, а потом захлопали почему-то. Татьяна, счастливая и улыбающаяся, начала собирать осколки. Для нее это значило больше, чем просто статуэтка и материал для мозаики. Вместе с этой фигуркой она как будто разрушила свою оболочку, свой кокон, в котором пряталась всю сознательную жизнь.

– Впервые мне дарят подарок и тут же уничтожают прямо у меня на глазах, – заметил Вадим и усмехнулся.

Остальные тоже посмеялись, и все принялись собирать осколки.

После двух все стали расходиться. До этого момента все громко смеялись и обсуждали что-то интересное, а потом все разом резко устали и решили отправиться спать.

– А я утром еще переживал, как мы здесь устроимся. Здесь ведь всего четыре комнаты и четыре двуспальных дивана. Думал, разделить Дэна с Алисой сначала, но, видишь, как оно удачно все сложилось, – говорил Вадим, вдевая советское шерстяное одеяло в пододеяльник.

Они сидели на старом раздвижном диване-книжке, что стоял у стены напротив окна в бывшей спальне его родителей. Помещение было полупустым. Осталось (или было так всегда) только самое необходимое: диван, комод и пуфик. Стены сохранили натуральный деревянный цвет без какой-либо отделки. Украшали их неумело нарисованные прованские пейзажи на холстах без рамок. Пока Вадим готовил постель, Татьяна разглядывала их со вниманием. Все они были похожи на работы импрессионистов, но девушка не знала, на какие именно. На каждом холсте в правом нижнем углу черными красками были выведены три латинские буквы «VDM».

– Это я в детстве рисовал, когда в художке учился, – заметив ее заинтересованность картинами, сказал Вадим. – Маме нравились все мои работы, она их развесила по всему дому. Хотя они просто учебные. И нарисованы-то коряво.

Он сам себе усмехнулся.

– Нет, красиво, – задумчиво ответила Татьяна.

Потом он сообщил, что постель подана, и начал раздеваться. Татьяна потушила свет и переоделась в пижаму. Это было так странно для нее – ложиться в постель вместе с кем-то, раздеваться при ком-то, чувствовать на себе чей-то жадный взгляд, пожирающий при сумеречном свете каждую деталь ее тела. Чувства неловкости и неуверенности снова настигли ее. Она хотела прикрыть руками причинные места, хотя они и так были закрыты ночной рубашкой и шортиками. Татьяна медленно подошла к дивану, немного волнуясь. Вадим лежал у стены, подперев голову локтем, и не сводил с нее глаз. Она села на краешек аккуратно, не осмеливаясь залезть под совместное одеяло.