Похищение из сераля (СИ) - Васильев Николай Федорович - Страница 29

Ночь Макс рассчитывал провести в одиночестве: Агата, судя по всему, должна была тетешкать Сашу, а Катрин была предупреждена Максом о возможном приходе к нему Агаты. Не тут-то было: Катрин разузнала обстановку досконально и появилась в десять часов с сообщением, что "княжна точно сюда не придет".

— Где же она? – спросил Макс, кося под дурачка.

— Это неважно, – был ответ. – Важно лишь то, что мы снова здесь одни. Твой пыл вчера был чудесен! Куда же он пропал сегодня? Хочешь, я его поищу?

Утром все отсыпались, кроме раздосадованной Иоганны и хмурого Адольфа. Ко второму завтраку компания собралась, и тут Саша объявил, что "всем пора узнать, чем мы вчера с Агатой занимались". Иоганна залилась румянцем, Адольф посмурнел, а Катрин побледнела.

— По-моему, вы летали на параплане, – сказал, ухмыляясь, Макс.

— Параплан? – вытаращил глаза Адольф. – Что еще за смертоубийственное изобретение?

— Поедемте с нами в Гайон, – предложил Коловрат, – там все и увидите.

Погода была хмуроватая, но ветер ровный, умеренный. Когда Саша и Макс достали из багажников рюкзаки, а из них вороха шелковых тканей, развернули их на земле, нацепили на комбинезоны обвязки и потянув за стропы, подняли полотнища парапланов над собой (с трудом сдерживая тягу в небо), все непосвященные ахнули. Агата подошла к парапланеристам и затянула ремешки шлемов под их подбородками. После чего сказала: "Пошел!" и они взмыли в воздух. Иоганна и Катрин закричали, Адольф же что-то пробурчал, сжав крепко челюсти. Полетав минут десять, оба летчика приложили максимум усилий, чтобы вернуться на землю и сделать это на площадке взлета. Более тяжелому Саше это удалось, а Макса оттащило все-таки в сторону. К нему примчалась Агата, упала под купол и всего исцеловала, приговаривая: – Каюсь, каюсь, каюсь! Прими меня сегодня, ладно?

— Эх, жизнь, жизнь, – проговорил Макс. – Кто придумал такой вариант, кто?

Второй показательный полет произвели Саша с Агатой на мотопараплане. Тот летал прямолинейно, уверенно набирал и снижал высоту и четко приземлился в зоне взлета. Иоганна кинулась к Агате и затискала ее, приговаривая: – Как ты себя там чувствовала? Страшно ведь было! Признайся, страшно?

— Там было вольготно, – спокойно ответила Агата. – И вы все с высоты такие маленькие….

Посовещавшись и по нескольку раз проверив ветер (слюнявым пальцем и специальным сачкообразным флажком), Макс и Саша решили дать Агате полетать самостоятельно. Она сначала потанцевала под парапланом (ветер стал все-таки потише), а потом легко взлетела. Парила сначала на предписанной учителями высоте (около 50 м), но вдруг поймала воздушный "лифт" и поперла вверх.

— Зараза! – в один голос закричали учителя. Потом Саша бросился к мотопараплану, спешно его надел, завел и взлетел следом. Мчал он со всей дури и быстро нагнал беглянку, но возле нее скорость сбросил и стал нарезать круги, что-то ей видимо втолковывая. Через некоторое время оба параплана снизились, потом развернулись назад и понемногу стали приближаться к месту старта. Агата приземлилась первая и сразу заявила Максу:

— Все нормально! Я должна была ощутить полет в восходящем потоке. Не знаю, зачем ко мне прилетел этот сумасшедший. Я отлично могла вернуться самостоятельно!

— А по попе Вы, княжна, давно не получали? – спросил Макс, едва сдерживая ярость. – Хотите, чтобы мы отлучили Вас на месяц от полетов? И завтра перед журналистами и фотографами всей Европы будем щеголять только мы с Коловратом?

— Какие журналисты? – спросил вдруг Адольф.

— Те самые, что были здесь вчера и будут завтра, – напомнил Городецкий. – освещающие ход мото– и автогонок. Но увидев наши парапланы на финише автогонки, они сразу забудут, кто в ней победил.

— Я не дам ей лететь! – заревел будущий князь Ауэршперг. – Она сегодня чуть не разбилась!

— Я тебя задушу, братец! – закричала в ответ Агата. – Завтра наш род благодаря моему полету станет самым популярным из княжеских родов Европы, а ты хочешь этому воспрепятствовать? Да наш отец проклянет тебя за это и передаст право на княжение сопляку Карлу! Ты правда этого хочешь?

Адольф открыл было рот для продолжения спора, но тут с грохотом приземлился Саша и все резко повернулись к нему.

— Все нормально, – слабо улыбнулся он. – Я чуть не рассчитал точку приземления.

— Саша! – взвыла Агата и бросилась к нему. – Что у тебя болит, где?!

— Ничего не болит, – пошел в отрицаловку Коловрат и попытался встать на ноги с тележки мотопараплана, но тотчас повалился набок.

— Ы-ы! – еще сильнее завыла Агата. Макс побежал к своей машине и пригнал ее к месту падения. Вдвоем с Адольфом они едва втащили тяжелого парня на заднее сиденье лимузина, уложив его лицом вниз (в прочих положениях Саша болезненно корчился), посадили рядом для поддержки Катрин (рвалась в медсестры Агата, но Макс напомнил ей, что авто Коловрата кроме нее вести некому), уложили в багажники парапланы, и автокавалькада уныло поехала в направлении Парижа.

Врач, вызванный в отель Риц к больному, предположил сильный ушиб таза или даже перелом, рекомендовал сделать рентгеновский снимок и вызвал по телефону санитарную машину. Коловрата увезли, Агата упросила взять ее с собой, а Макса обязала быть у телефона. Через два часа она позвонила и сообщила результат снимка: да, перелом, хотя и без особого смещения и осколков, нужна госпитализация на месяц.

"Мать твоя женщина! – выругался Городецкий. – Мчались в князи, а попали в грязи! Медным тазом накрылись приз автомобильный и слава европейская!"

Но подумав немного он отмяк:

— "Ладно. И призы и слава еще будут – лишь бы Сашка здоровье себе вернул прежнее. А что для этого надо? Лекарства и уход. Уход ему обеспечит, видимо, Агата. А вот отличным лекарством могу снабдить, наверно, я. Мумие – вот что ему нужно! Прекрасно лечит переломы! Однако где я и где это самое мумие? В Бухаре на рынке оно точно есть, но кто его там для меня купит? Впрочем, кроме Памира оно есть и в Гималаях, в Непале. Значит, его можно найти в Индии, а значит и в Европе. Погоди, я ведь слышал о поставках его из Гоа! Только под другим названием: шиладжит! Гоа является колонией Португалии, значит искать нужно в Лиссабоне. А может оно уже есть во вселенском Париже? Следует обзвонить аптеки…"

В аптеках его, однако, стали "посылать": такое лекарство нам неизвестно. А если поехать на рынок? Где здесь есть рынки, на которых торгуют индусы или хотя бы арабы? Как ни странно, такой подсказал портье:

— Вам нужен Маршэ дез Анфантс ружэ! Это далековато, в районе Ла Марэ, но у Вас же собственный автомобиль! Проедете от нас по бульвару Капуцинов на бульвар Монмартр, по нему до бульвара Сен-Мартен и рю дю Тампль, а там Вам всякий скажет, где находится рынок Красных детей. На нем точно есть лавки индусов!

Так Максим попал на рынок, где было полно этнических лавочек и кухонь. В воздухе витали странные ароматы, но в целом довольно приятные и вызывающие аппетит. Макс, однако, шел мимо кулинарного изобилия – не для того он здесь: где ютятся проклятые индусы? Этот вопрос он задал продавцам несколько раз и вышел все-таки на нужную лавку, заваленную орехами, корешками, сушеными листьями, стручками и грудами разноцветных порошков, среди которых Макс узнал только перец, имбирь, карри и куркуму. За прилавком были двое: высушенный солнцем почти черный морщинистый старец и молодой быстроглазый паренек.

— Покажите мне индийские лекарства, – попросил Городецкий по-английски, но встретил лишь недоуменные лица. Вдруг он спросил наудачу по-португальски: – Вы из Гоа?

— Шим, шим, – обрадовался паренек и затараторил: – Что Вы желаете купить? Ах, лекарства! Есть, у нас много чего есть.

И стал вытаскивать новые порошки, корешки и сушеные листья, затем колбы с заспиртованными змеями и корешками и еще многие прибамбасы, среди которых глаз Макса выхватил черные натечные агрегаты: оно, мумие! Он, впрочем, не кинулся на него как собака на кость, а стал перебирать прочие зелья, расспрашивая для чего годится то, а для чего это и сколько оно стоит. Спросил мимоходом и про мумие, получил ответ, что это шиладжит, бесценная горная смола, применимая практически от всех болезней. Макс недоверчиво сморщился, отвернулся и стал расспрашивать про заспиртованных змей. Так он мучил продавцов минут двадцать и раза два собирался уходить (внутренне посмеиваясь), потом небрежно взял в руки смолу, повертел ее брезгливо в пальцах и сказал: