Дружинник (СИ) - "Amazerak" - Страница 34

— Раньше было, давно, когда я жил с Барятинским, — сказал я. — Сейчас мы просто дружим. Я тебе говорил.

— Странно получается, — не унималась Таня. — Она от тебя ни на шаг не отходит. Сколько же у тебя девушек было?

— А это имеет значение? Что было, то прошло. И вообще, давай спать, четвёртый час уже, — сказал я тоном, не терпящим возражения.

Следующим утром я отправил Виктора, чтобы тот, представившись родственником, расспросил соседей о Георгии. Я надеялся, что найдутся хоть какие-то зацепки, поднимутся связи покойного или ещё что-то… сам не знал что. Ну а мы с Катрин и Таней, усевшись за столом в теперь уже прибранной гостиной, занялись изучением дневников моего отца.

Савин Никола Семёнович родился, как оказалось, в этом доме в семье обедневших дворян. Была у него сестра, но та скончалась от холеры в юном возрасте, как и мать, а вскоре на войне погиб отец, который тоже служил офицером в императорской армии. Юный Николай пошёл по стопам своего родителя: поступил в училище и, окончив его в звании прапорщика (здесь это было первое офицерское звание вместо лейтенанта), отправился служить в Нижний Новгород, где и познакомился с моей матерью, а потом — на Кавказ. Именно тогда он и начал вести дневник.

Кавказ в этом мире был столь же непростым местом, как и в моём. С тех пор, как империя сунула туда свой нос более двух столетий назад, войны там не прекращались.

Служил мой отец в пехоте, участвовал в нескольких мелких стычках с местными племенами, там же получил и своё первое ранение, довольно тяжёлое, от которого еле оправился. Через два года службы ему дали звание подпоручика, а потом перевели восточное побережье Каспийского моря. Там тоже обитали полудикие, постоянно враждующие друг с другом племена. Не так давно, когда вместо угольного топлива в паровых двигателях начало массово применяться жидкое, в том числе нефть, империи и отдельные кланы активно потянули свои лапы к прикаспийским месторождениям. Ситуация осложнялась тем, что кроме Российской империи, на эти территории претендовало могущественное Иранское царство, так что там тоже было временами жарко.

Именно в казахских степях отец сошёлся с какими-то загадочными людьми, от которых узнал о возрождении пятой школы. Это были военные, но кто именно, в дневниках не говорилось. Там же ему на службу поступил денщик Георгий. Судя по записями, он был в курсе тайных связей Николая.

Изучение биографии моего покойного родителя прервал Виктор, который ввалился в дом и сообщил, что со мной желает поговорить местный околоточный надзиратель. Полицию вызвал кто-то из соседей, приехали три стражника и хотели отвезти Виктора в отделение, но когда узнали, что тот из боярской дружины, пыл их угас. Они убрались восвояси, а вместо них явился околоточный и попросил позволения поговорить с новым хозяином дома.

Я вышел. Возле старого чёрного паромобиля с полукруглым носом, узкими крыльями и большими близко посаженными фарами стоял пожилой мужчина в тёмно-синем кителе, фуражке, с саблей на ремне, обладатель широких густых усов. Меня он приветствовал поклоном.

— Околоточный надзиратель, Василий Кузмичёв, — пробасил мужчина. — А вы, так понимаю, Михаил Ярославович Птахин? Я бы хотел поговорить с вами. Если можно, проедемте в мой кабинет.

— В чём дело? — спросил я как можно более строго. — Вы меня желаете арестовать? Меня в чём-то обвиняют?

— О нет, нет, не подумайте, ничего такого. Вы ни в чём не обвиняетесь. Ваш человек наводил справки о покойном, и я подумал, что нам бы следовало пообщаться.

— Наводить справки это преступление? Говорите здесь, что хотели.

— Зря вы так, Михаил Ярославович. Это просто разговор личного характера. Я клянусь, что он не затронет ни вашей чести, ни чести вашей семьи. Речь пойдёт о человеке, в чьём доме вы сейчас проживаете. Я в некоторой степени был знаком с покойным и имею кое-что сообщить вам, если, конечно, вам интересно. Если же нет — что ж, значит, мой визит напрасен, и я не посмею вас больше беспокоить.

Я задумался. Что это? Хитрый ход, чтобы притащить меня в отделение, или у околоточного надзирателя действительно имелись какие-то сведения? Поразмыслив и решив, что терять мне нечего, и полиция всё равно от меня ни слова не добьётся, я согласился.

Приказал Виктору меня сопровождать, и мы втроём доехали до длинной избы, в котором находился полицейский приказ. Виктор остался ждать снаружи, а мы с околоточным прошли в кабинет.

— Ваш человек наводил справки о неком Георгии Тяпкине, который якобы покончил с собой шесть дней назад. Чем он вас так заинтересовал? — начал разговор околоточный.

— Я не буду отвечать на этот вопрос, — сказал я.

— Ладно, ладно, вас никто не неволит, — поспешно успокоил меня околоточный. — Я лишь хотел предупредить вас, что делом этим занялась тайная полиция, и вам лучше не привлекать к себе внимание расспросами.

— Тайная полиция? Простым самоубийством?

— Видите ли, я не имею права разглашать материалы следствия, да и меня самого, признаться, мало в них посвящают, но ситуация сложнее, чем кажется. Вполне возможно, это не было самоубийством.

— А у вас какой интерес? Почему вы мне говорите об этом?

— Как я уже сказал, я знал Николая Семёновича, — повторил околоточный.

— И что же вы знали о нём?

— Дворянин, хоть и небогатый, офицер и очень достойный человек. Георгий был его слугой долгое время. Я подумал, что вы начали наводить справки о слуге Николая Семёновича с целью узнать побольше о нём самом.

— Вероятно. В конце концов, должен же я знать, что за человек жил до меня и почему его убили? А тут ещё и его слуга умер. Что-то подозрительное происходит у в этом доме, и я, как его владелец, хотел бы знать, что именно. Согласитесь, имею право.

— Всё так, Михаил Ярославович, всё так, — закивал околоточный, — имеете. Но история эта тёмная, сразу предупреждаю. То убийство семь лет назад потрясло всех. Городок у нас маленький спокойный, и тут — такое! Дворянин, офицер в отставке, убит в собственном доме! Ещё сильнее шокировало нас, кода за это дело взялась тайная полиция. А это значит, сами понимаете, что. А вот теперь — и слуга мёртв. А дом его, скажу по секрету, перевёрнут с ног на голову, как будто там что-то искали. Это выглядит загадочным даже для меня. Возможно, речь идёт о политическом заговоре. Так что будьте осторожнее.

— Вы меня позвали только для того, чтобы предупредить?

— Не только. Как я уже говорил, я знал покойного. И знал я о нём определённые вещи, которые… — тут околоточный сделал паузу, — скажем так, не всем стоит знать.

— И вы мне желаете рассказать их?

— Думаю, это излишне. Вы же и так в курсе?

— В курсе чего?

— Некоторых способностей покойного.

— Почему вы решили, что я имею представление о каких-то способностях?

— Ну не в курсе, так не в курсе. Так или иначе, эту информацию я тоже не имею права разглашать. Как я говорил, дом слуги Николая Семёновича перерыли сверху до низу. Если в его доме было что-то важное, это без сомнения унесли ещё до нашего приезда. Но кое-что осталось, — тут околоточный достал из стола разорванный пустой конверт и положил передо мной. — Возможно, это вам покажется интересным.

— Что это? — я посмотрел с подозрением на конверт.

— Найдено на месте преступления. Письма не было, конверт валялся порванным. Подумал, вас это заинтересует.

Не касаясь конверта, я рассмотрел адрес. Письмо было направлено из Тобольска.

— Зачем мне это?

— Вы же собираете информацию. Я предлагаю вам её. Можете забрать. Конверт не подшит к материалам дела.

Я внимательно посмотрел на околоточного. Очень уж странно это всё выглядело. Зачем отдавать мне улики? Что он задумал? Определённо, он тоже что-то знает, но на чьей он стороне? Создавалось впечатление, что меня прощупывают. Вот только не понятно, с какой целью: то ли меня хотят вывести на кого-то, то ли, наоборот, скомпрометировать.

— Мне это не интересно, — ответил я. — Я хотел узнать о том человеке, который жил до меня в доме — и всё. Заговоры, тайная полиция… Я предпочту держаться от этого подальше, и надеюсь, меня не коснутся проблемы, в которые были впутаны оба покойных.