Как заключенные в раю (СИ) - Немиро Людмила Ивановна - Страница 9

— Ага, как же, рассказывай мне про случайности. Я еще тогда заметила, как он на тебя смотрел.

— Кто-о-о? Что ты несешь, Кати? — неправдоподобно засопротивлялась я.

— Ну ладно-ладно, это ерунда. А вот то, что ты рассказываешь, это совсем не ерунда. Миа, — тон подруги сменился с беззаботного на серьезный, — ты должна описать мне все в подробностях. Понимаешь, о чем я? А вообще, тебе понравилось? Он нравится тебе? И… все же, почему ты сказала, что сначала он тебя поцеловал, потом ты его? Что это значит?

И я принялась тихо рассказывать о случившемся, торопясь, но при этом не забывая упомянуть и Джона, который так мило признался в своей симпатии к Катаржине. От этого подруга буквально растаяла. А после, посмаковав все детали моего «приключения», Кати еще немного поспрашивала о Левене и в самом конце разговора, как бы невзначай, бросила:

— До завтра, Миа. Доброй ночи. Пусть тебе приснится… — она хихикнула, — Йоки-и-и…

— Что ты сказала?! — завопила я на всю комнату, заметив уловку подруги. — До завтра? Кати, ты шутишь? Прошу, скажи, что нет, потому что если шутишь…

— Да не шучу я, — перебила меня подруга. — Завтра приеду. Родители рады от меня избавиться.

Я тихо вздохнула.

— Что ты опять натворила?

Катаржина рассмеялась, и я прикрыла глаза, получая удовольствие от этого переливчатого звука.

— Всего лишь надела короткую юбку и отправилась на дискотеку.

— Нет, что-то еще. Признавайся.

Послышался тяжелый вздох, а за ним:

— Ну «химию» сделала и что такого? Я слежу за модой и тебе советую. Кстати, привезу пару крутых шмоток, и мы с тобой пойдем на эти ваши скучные танцы. Разбавим серость яркими красками, ну ты понимаешь.

О нет, я этого понимать не хотела. Да к тому же слишком устала за день, чтобы предаваться мыслям о нарядах. В общем, мы распрощались, и я с улыбкой на губах, осчастливленная новостью о приезде Кати, улеглась в постель.

Это был совершенно потрясающий день, по крайней мере мне так казалось до тех пор, пока я не сомкнула веки…

А там вдруг всплыл образ светловолосого парня с лучистыми глазами, которые на солнце были ярко-зелеными с голубоватым оттенком, и я не переставая смотрела в них, боясь утонуть, но… тонула.

Stormwind you're just like a wind

Comin' to drag me away.

Штормовой ветер, ты словно ветер

Приходишь чтобы увлечь меня прочь.

Europe

Время, которое ты проводишь в кругу любимых людей, или одного единственного человека, пролетает незаметно, это факт. Тогда главной задачей становится запомнить все, что происходит. В случае с Катаржиной это было крайне сложно, поскольку вокруг нее всегда все кипело и горело. Она, как вечное сияние, заряжала своей энергетикой, веселила и постоянно куда-то тащила развлекаться. Даже в тот день, когда она приехала, не обошлось без небольших приключений. Благодаря Кати, само собой.

Вскочив ни свет ни заря, я быстро собралась, сбежала вниз и тут же напала на папу с просьбой взять меня с собой в город. Я покорно пояснила, что приезжает Катаржина, на что отец лишь закатил глаза, но подвезти меня согласился.

— А то еще надумаешь к тому пареньку сбегать за помощью, — подшутил надо мной он, не говоря, к какому именно, ведь папа ничего не знал о Ларссоне. Однако в каждой шуточке был намек на правду, потому я отвернулась, закусив губу и схватила блинчик с тарелки, стоящей прямо перед носом матери.

Тут уже «в бой» вступила она, шлепнув меня по ладони со словами:

— Что за воспитание, Миа? Как хулиган из подворотни. Может еще и завтракать будешь в гараже?

Я совсем не обиделась, а, напротив, улыбнулась. Ничто не могло испортить моего настроения в день приезда Кати, даже бессонная ночь, наполненная сливочным запахом, теплом в груди и невероятными сновидениями в те моменты, когда я все же проваливалась в беспамятство.

Думать о Ларссоне я в это утро не собиралась, но, конечно, мысли о нем лезли в голову бесконечной чередой, сбивая меня с толку. И родители не могли не заметить моего задумчивого вида, когда мы втроем уселись за стол. Я несколько раз ловила на себе их внимательные взгляды, после чего они смотрели друг на друга и снова на меня.

— Ну что такое? — не удержалась я, нервно хихикнув.

— Ты сегодня не такая, как обычно, — первой заговорила мама, намазывая на хлебец сливочное масло. — Почти не разговариваешь.

— Все хорошо. Правда. Просто… — А что сказать? Что я рада до безумия встретиться с любимой подругой, но меня душит мысль о Йоакиме, тискающем Аниту? Ведь он целовал меня, а потом наверняка пошел к ней. Возможно, они провели ночь вместе и… О нет, лучше не думать об этом. Лучше не думать. — Все просто прекрасно, — я уверенно улыбнулась. — Хочу поскорее увидеть Катаржину. К тому же ее любовь к самолетам меня пугает. Лучше бы она добиралась поездом.

Папа фыркнул, бросив на меня смеющийся взгляд.

— Твоя подруга не самолеты любит, а скорость передвижения. Ей явно незнакомы слова «терпеливость» и «сдержанность».

— Эдмунд! — воскликнула мама. — Ну зачем ты так? Кати — милая девочка, просто она слишком увлечена современным образом жизни. Молодежь сейчас летит впереди планеты всей.

— Угу, летит-летит…

Папа что-то еще сказал, жуя блинчик, а мама вступила с ним в шутливый спор. Я не стала вникать в суть, уже мечтая выскочить из-за стола и отправиться в аэропорт Арланда, до которого было приблизительно сорок километров.

О том, как мы с подругой доберемся до Стокгольма, я подробно пояснила отцу уже в машине, устроившись на сиденье рядом с ним. Заверила, что ему не стоит беспокоиться. Он и сам знал — до города ходит множество автобусов. На крайний случай, поймаем такси.

— С ума сошла, деточка? — изумился отец, когда мы выехали из гаража. — Откуда такие деньги? Ну-ка, рассказывай, я чего-то не знаю?

— Да все ты знаешь, — рассмеялась я. — Работать к себе ты меня так и не взял, а мне нужно было бы.

Отец нахмурился, заерзал, глядя по сторонам, после уставился на дорогу и проворчал:

— Густаф от тебя не отвяжется, если увидит. Этот негодяй уже всех девиц перетаскал к себе в… кхм… Ну неважно. Подрастешь, может возьму на подработку.

Подрастешь? Ох, папа-папа, кажется, я уже меняюсь на глазах. По крайней мере, думая о Йоакиме, внутри все замирает, а после переворачивается, мне даже дурно становится от этих ощущений.

Однако насчет Густафа отец не преувеличивал, этот его сотрудник, занимающийся грузоперевозками, был жутким «слизняком». Я видела его всего один раз и мне этого хватило, чтобы испытать к нему отвращение.

Папа не стал развивать тему дальше, а просто включил автомагнитолу и по салону полилась лирическая песня британцев «Deep Purple», от которой внутри все стало наполняться свинцовой тяжестью, и чувства эти были мне совершенно незнакомы. Я боялась их, остерегалась, но все происходило само собой, словно кто-то другой стал управлять моим телом и, что самое жуткое, душой тоже.

— А говоришь, музыка — это плохо, — задумчиво пробормотала я и посмотрела на папу. Клянусь, отец все понял по моим глазам, и то, как он взглянул на меня, как грустно улыбнулся, подмигнул, мол, понимаю, дочка, это перевернуло мой мир.

Я молчала вместе с отцом и знала — он простит мне все, лишь бы только я нашла свое счастье.

Но кто бы мог подумать, что именно этот год, весной которого мне исполнилось всего шестнадцать лет, станет для меня знаковым, запоминающимся, особенным. Никто не знал заранее, но постоянное ощущение надвигающихся перемен витало над нашими головами, и все мы покорно принимали это.

***

Вихрь по имени Катаржина едва не снес меня с ног. Подруга выскочила из толпы, нагло расталкивая людей, и проорала на всю мощь своей хрупкой фигурки:

— Вот она! Это моя подружка, зацелованная рок-музыкантом!

Матерь божья, на меня оглянулись все. Буквально все. Или мне это показалось? Не имеет значения, главное, что я готова была убить Кати, а после провалиться сквозь землю. Но Чапкова не дала мне опомниться, врезалась в меня, крепко обняла, обслюнявила мои щеки, размазав свои тщательно нанесенные на скулы румяна, и отодвинулась, весело хохоча.