Трон Знания. Книга 4 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" - Страница 44

— Меня — нет. Я приучен к женским глазам с раннего детства. Когда мне исполнилось четыре года, меня взял на обучение Шотююн, младший брат моего прадеда. Он был непревзойдённым лоцманом, чувствовал море, как пальцы на руке. Мы побывали с ним во всех приморских странах Краеугольных Земель. Я видел много женщин: молодых и старых, красивых и не очень. — Иштар откинулся на атласную подушку и, расстегнув на груди плащ, заложил руки за голову. — Даже если я отменю чаруш, ракшадки её не снимут.

— Почему ты так думаешь?

— Много ли на свете красивых женщин?

— Каждая красива по-своему, — ответила Малика уклончиво.

— Нет, Эльямин. По-настоящему красивых — единицы. Мы оцениваем кубар по красоте тела. Если мы начнём смотреть на лица, цена на красавиц возрастёт. Наши кубараты опустеют, как и кошельки. И что делать тем, кто лицом не вышел?

Малика поводила пальцем по ворсу ковра:

— У женщин богатый внутренний мир, а вы видите только оболочку.

— Можно подумать, тебе нужен урод с богатым внутренним миром. Или бедняк. Если скажешь, что тебе всё равно, я не поверю.

— Не все девушки мечтают о принце на белом коне. Кому-то и нищий пастух дороже всех принцев, вместе взятых.

— О ком мечтаешь ты?

— О достойном человеке.

Немного помолчав, Иштар произнёс:

— Ракшада огромная страна. Пятьдесят городов-гигантов, Более трёх сотен крупных городов. Тысяча селений. Пять пустынь. Двенадцать островов. Не хочешь везде побывать?

— Скоро начнётся сезон штормов.

— После шторма.

— После шторма мы закончим паломничество, и я уеду. — Малика повернулась к Иштару. — Ты можешь принять новый закон?

— Какой?

— Который запретит выдавать себя за другого человека.

— Странный закон.

— Ничуть. Представь, что ты богатый человек…

— Мне не надо это представлять. Я самый богатый человек.

— Не хазир, а простой человек. И у тебя единственный сын. Наследник. И вот он приходит из армии. Ты не видел его шестнадцать лет.

— Пятнадцать. Мальчиков забирают в годовалом возрасте.

Малика кивнула:

— Хорошо. Пятнадцать. Ты не видел его столько лет и не знаешь, как он выглядит. Ты отдаёшь ему всё, а потом выясняется, что твой сын умер где-то по дороге домой или его убили. А тем, что ты создавал годами, управляет самозванец.

— Такое исключено.

— Почему?

— У каждого мужчины в татуировках есть знак рода. Татуировки наносятся в течение нескольких лет. Это зависит от положения человека, от того, чем он занимается, чего достиг. И в каждом новом рисунке присутствуют знак рода. Его невозможно вывести, не исказив соседние символы. И невозможно изменить.

— Понятно… — протянула Малика. — А у тебя какой знак?

Иштар рассмеялся:

— Эльямин, ты меня удивляешь.

— Ну и ладно, не говори.

— Ветвь на скуле и виске. По ней ты догадалась, кто я.

— И правда, на виске, — улыбнулась Малика. — Мне показалось, что ты говорил о татуировках на руках.

— Если бы я не стал хазиром, моим сыновьям нанесли бы ветвь на правую руку.

— Это для меня слишком сложно, — вздохнула Малика.

Иштар прищурился:

— Тебя не интересуют самозванцы. Тебя волнует что-то другое.

— Да. Меня волнует другое. Но если я скажу, что именно, я не смогу вычислить врага.

— Ты живёшь в Обители Солнца, ни с кем не видишься. Откуда ты знаешь, кто мой враг?

— Я говорю о своём враге.

— О Хёске? — Иштар хохотнул. — Он не враг. Ты плохо разбираешься в мужчинах. А в ракшадах тем более.

— Я говорю о своём враге, — повторила Малика.

Приподнявшись на локтях, Иштар сверкнул глазами:

— Что он сделал?

Из-за странного жара в груди Малика потеряла ход мыслей.

— Хёск? — спросила она и оттянула ворот платья.

— Нет, твой враг.

— Неважно.

Иштар вновь откинулся на подушку:

— Как же это напоминает времена правления моего деда. Он думал, что мой отец хочет лишить его трона. Везде видел заговоры, всех считал врагами. Отца перекидывали из одного воинского подразделения в другое, чтобы он не смог окружить себя сообщниками. И что в итоге? Мой отец взошёл на престол, когда ему исполнилось тридцать два года. Из них он видел моего деда от силы несколько недель. И два часа перед его смертью.

— Думаешь, у меня паранойя?

— Нет. Ты попала в чужой непонятный тебе мир. Вместо того чтобы принять нас такими, как есть, ты мысленно раздаёшь нам пилюли: «Съешьте их. Вы питались не тем. Я знаю, что для вас лучше». И тех, кто в твоём воображении упирается сильнее других, ты считаешь врагами. Твоё сознание ищет их и находит. И возможно, враг номер один — это я.

Малика придвинулась к Иштару и приложила руку к его груди:

— Не ты.

— Уверена?

— У врагов иначе бьётся сердце.

Малика хотела отодвинуться, но Иштар удержал её за локоть:

— Иди ко мне.

Ощущая сквозь платье требовательные горячие пальцы Иштара, Малика с удивлением поняла, что хочет подчиниться мужчине. Желания будто выпорхнули из тела и стали недосягаемы для рассудка. Не соображая, что она делает, Малика легла рядом с Иштаром, прижалась щекой к его плечу и закрыла глаза. Ей нравилось состояние, в которое она погружалась. Хотелось насладиться спокойствием.

— Почему ты до сих пор не женился?

— Я знал, что буду хазиром. Если бы у меня был сын, я бы не смог передать ему трон. Моё место занял бы сын, рождённый после моей коронации. Я не хотел, чтобы мой первенец чувствовал себя обделённым.

Ещё один закон, о котором Малика не слышала…

— Почему ты передумал жениться на Галисии?

— Даже очень голодный тигр не будет есть траву.

— Почему она стала для тебя травой? Полгода назад всё было иначе.

— Ты меня обманула.

Малика распахнула глаза:

— Я?!

— Ты не можешь по биению сердца определить, о чём думает человек.

— Конечно, не могу. Я пошутила.

Иштар сжал её плечо:

— Такого ощущения родства у меня ещё ни с кем не было. Наша вера утверждает, что в каждой жизни человек встречает одних и тех же людей. Если он кого-то незаслуженно оскорбил, ранил или причинил боль, то в следующей жизни он должен загладить свою вину. А если кого-то пожалел и не покарал за плохие деяния, если испугался или не смог отомстить, то должен наказать виновных. В каждой жизни Бог даёт нам возможность всё исправить.

— Хорошее оправдание для преступников. Оказывается, они совершают благие дела, когда грабят, насилуют, убивают.

— Если они сделали это ради удовлетворения своих низменных инстинктов, то обязательно понесут наказание — в этой жизни или в следующей.

Малика посмотрела в фиолетовую даль, усыпанную звёздами:

— Значит, Бог свёл нас в этой жизни, чтобы мы исполнили свою миссию?

— Конечно.

— И я должна либо наказать тебя, либо искупить перед тобой свою вину.

— Или я.

— Ты уже пытался меня убить, — сказала Малика, хотя пообещала себе, что никогда не напомнит Иштару о лагере беглых заключённых.

— Признав тебя шабирой, я искупил свою вину. Ты так не считаешь?

— Лучше бы не признавал. — Сбросив с плеча его руку, Малика села. — Ты пытался убить меня дважды.

Иштар приподнялся на локтях:

— Когда это было?

— В твоей комнате, в замке Адэра. Забыл? — проговорила она со злостью, а внутри всё пело от радости: ей удалось вынырнуть из океана сомнительного удовольствия.

Иштар встряхнул головой:

— Хоть убей, не помню.

— Ты хотел меня задушить.

— Да… было такое… — кивнул Иштар. — И это я искуплю.

— Попробуй. — Малика закрыла голову накидкой. — Я больше не нарушу закон. Моё лицо ты видел последний раз. — И направилась к трапу.

Часть 22

***

Старуха разбудила Малику на рассвете. Уложила ей волосы, одела в лёгкое белое платье. Малика накинула на голову чаруш и привалилась спиной к стене. Тело сотрясал озноб. Зубы выбивали мелкую дробь. В таком состоянии находится человек, стоя на краю неминуемой гибели.