Инстинкт У (СИ) - Перепечина Яна - Страница 21

- Хороший, но не пройдёт, - вздохнула завуч.

- Почему?

- Потому что восьмой «А» должен остаться у Алисы Александровны. Оксана Савельевна на этом особенно настаивала.

АлиСанна почувствовала, как напряглись при этих словах Ульяна и остальные. Зря, ох, зря завуч при них это сказала. Кому будет приятно услышать, что директор считает тебя менее достойным учителем, чем твою подругу, и хочет, чтобы её собственный, директорский, сын учился только у этой самой подруги? Некрасивая ситуация. Гадкая.

И АлиСанна зачастила, надеясь хоть как-то сгладить неловкость:

- Елена Дмитриевна, давайте мы с девочками посмотрим, прикинем, что можно ещё передвинуть и какие классы кому отдать, и после уроков придём. У вас просто глаз замылился. А мы все вместе да с новыми силами. Глядишь, и придумаем что-нибудь толковое.

- Хорошо, - обрадовалась завуч.

И АлиСанна подскочила:

- Всё, девчонки, пойдём, а на следующей перемене соберёмся и прикинем.

Ульяна, Элла и Соня встали. АлиСанна бросила быстрый взгляд на Ульяну. Та старательно делала вид, что не заметила в словах завуча о восьмом «А» ничего неприятного и обидного. Но АлиСанна, которая знала её уже восемь лет, была уверена, что всё она заметила и просто не хочет обострять ситуацию. И за это Ульянино миролюбие была ей очень благодарна.

На следующей перемене собраться не получилось: у всех были свои дела. И АлиСанна, ученики которой писали контрольную работу, сама принялась так и этак переставлять классы и уроки. И неожиданно у неё получилось. Да так хорошо и удобно для всех, что она сама обрадовалась и на перемене побежала к Елене Дмитриевне, чтобы показать той, что придумала.

Завуч всё так же нависала над макетом расписания. Вид у неё был трагический.

- Елена Дмитриевна, - с порога начала АлиСанна, - я, кажется, придумала!

Когда она показала свой вариант, завуч долго сидела молча, не в силах поверить, что всё оказалось так просто. А потом облегчённо произнесла:

- Теперь я знаю, кто у нас будет председателем методического объединения словесников!

- Кто? – не поняла АлиСанна, которая пришла по поводу расписания, а ей вдруг зачем-то о методобъединении и его председателе сообщают.

- Вы! – торжественно объявила Елена Дмитриевна. – Вы самая опытная из всех филологов, и инициативная, и для детей авторитет. Поэтому кто же ещё, если не вы? Передо мной сейчас сидит готовый председатель.

И тут АлиСанна и вовсе растерялась. Потому что знала, что у этого самого председателя есть довольно много обязанностей и при этом нет никакого материального стимула. То есть совершенно. Ни копеечки. И вся работа ведётся исключительно на голом энтузиазме. Но потом она подумала, что при её нагрузке ещё одна уже не повредит. Тем более, то у неё есть понимающий Любимый Муж. А подругам надо личную жизнь устраивать. И согласилась. Чем приобрела себе ещё одну, очередную, головную боль. Как будто ей всех остальных, ранее приобретённых, было мало.

Глава третья,

в которой АлиСанна снова страдает из-за своей ответственности, безотказности и разгулявшегося инстинкта У

Постепенно окрестные дома заселяли, и в школу приходили всё новые и новые дети. Уже не было классов по восемь и даже восемнадцать человек. И АлиСанна с ностальгией вспоминала тоненькие пачки тетрадей. Теперь-то на её столе возвышались Великой Китайской стеной толстенные стопки. Не успевала АлиСанна проверить и раздать одни, как тут же собирала другие. И так бесконечно. Круговорот тетрадей в школе вечен и неизбежен.

Зато всё остальное пока радовало. Её девятый «А» оказался замечательным. С первого дня АлиСанна приглядывалась к ним, иной раз и тайком, чтобы получше понять, что за люди, чем живут. И постепенно в её душе появлялось и крепло восхищение. Потому что люди-то оказались удивительными. АлиСанна даже не могла сказать, кто нравился ей больше, кто меньше. Все нравились.

Почти все были из небедных семей, появившийся тогда средний класс, как сейчас принято говорить. Кто-то посостоятельней, как Саня Велимиров, которого обожавшие его родители и бездетные дядя с тётей, и на все каникулы возили по дальним и не очень заграницами. Остальные – из семей попроще, но крепких и хороших. Среди родителей никаких тебе маргиналов, алкоголиков и дебоширов. Одни прекрасные, много работающие люди. И дети соответствующие. Да ещё и в большинстве своём немосковские. Что это за чудо – немосковские дети – АлиСанна раньше не знала, но скоро поняла и оценила.

Нет, нет, дорогой читатель, АлиСанна пять лет работала исключительно с детьми из старого московского района, очень их любила и знала все их достоинства и недостатки. Но, познакомившись со своим девятым «А», она впервые узнала, что бывают и дети совершенно другие: чище, наивнее, трогательнее в этой своей наивности, открытее и незащищённее. Они ещё не привыкли к большому городу. И поэтому видели в школе место, где могут укрыться от него. И с удовольствием принимали заботу и опеку АлиСанны. А ещё им было совершенно наплевать на «чины и на знаки отличия», на материальное благополучие. С Олей Грибанюк, девочкой из большой небогатой семьи, в которой было восемь детей (кстати, москвичкой), дружили ничуть не с меньшей охотой, чем с уже упомянутым Саней Велимировым. АлиСанна, ещё первого сентября поговорившая с Олиной мамой и узнавшая об их необычной семье, поначалу переживала и опасалась, что Олю будут дразнить или игнорировать, но скоро с облегчением увидела, что всё в порядке и к девочке одноклассники относятся очень хорошо. И тут же пришла в восторг: ну, что за дети!

Хотя, может, дело и не в том, что дети были немосковскими. А просто АлиСанне повезло и подобрались вот такие: добрые, чудесные, неравнодушные. Да, конечно, ей повезло. Очень. И на уроках, когда они писали что-то, АлиСанна любила встать у дверного косяка и смотреть на их лица – так они ей нравились, эти четырнадцатилетние тоненькие и нескладные мальчишки и девчонки. И если бы кто-то в этот момент посмотрел на АлиСанну, то увидел бы, что она улыбается, глядя на своих детей.

Хотя, конечно, были и те, кто беспокоил. Кроме Оли из большой семьи АлиСанна постоянно приглядывалась к Вадику Львову. Был он невероятно умным, из тех, про кого говорят «семи пядей во лбу» и, что называется, с чудинкой. И АлиСанна опасалась, что вот его-то все остальные точно могут отвергнуть, и поэтому постоянно следила за ним с напряжённым вниманием, чтобы не упустить, не дать в обиду.

Как-то раз в один из первых дней на её уроке Вадик достал и нацепил на нос очки в не слишком модной толстой оправе. Одноклассники начали коситься на него и еле слышно прозвучало: «Очкарик!» АлиСанна преувеличенно шумно порылась в сумке, вытащила красивый очечник, подарок Любимого Мужа, и с самым безмятежным видом надела на нос свои. Дети, которые до этого её в очках не видели, тут же переключились с Вадика на неё и перестали обращать внимание на одноклассника. Прозвище Очкарик к Вадику не прилипло.

Вадим был не слишком общительным и поначалу вёл себя отстранённо. АлиСанна наблюдала за ним и видела в этой отстранённости прошлые обиды и отверженность. Но она не собиралась сдаваться и всячески теребила Вадика, вовлекала в общие дела, старалась показать всем остальным, какой он чудесный и умный. Когда готовили первый их День именинника АлиСанна дала Вадику довольно большую, хотя и бессловесную роль. И он сыграл её остроумно и ярко. Все смеялись и хлопали. Вадик сиял и неумело улыбался в ответ. А на следующий день к АлиСанне пришла мама Вадика и сказала, нервно теребя шейный платок:

- Спасибо вам, Алиса Александровна. Моему сыну ещё никогда не было так хорошо в школе. Спасибо…

Вечером АлиСанна долго плакала, уткнувшись в подушку, радуясь, что Любимый Муж на сутках и не видит этих её труднообъяснимых слёз. О чём она плакала? О ком? О славном мальчике, которому выпало и ещё наверняка выпадет много трудностей. О его чудесной маме, которая впервые отправляет сына в школу без страха. О своих необыкновенных детях, сумевших понять и принять Вадика. И в этот момент она любила их ещё сильнее, чем когда-либо. Всех вместе и каждого по отдельности. Если бы её спросили и в тот момент и потом, были ли в классе любимчики, она совершенно честно ответила бы: нет. Потому что невозможно было не любить ни одного из них. Ни одного. Вот АлиСанна и любила каждого. И плакала, думая, какая удивительная у неё работа. Самая лучшая на свете.