Агуглу (Тайна африканского леса)
(Затерянные миры, т. XXVII) - Мариваль Ремон - Страница 16

Я слушал, холодея от ужаса. Сумерки окрашивали только часть неба, развернувшуюся багровой полосой. Природа купалась в розовом воздухе, как будто чья-то чудесная рука рассыпала повсюду персиковые цветы. Со всех концов, раздавались уже вопли и испуганные птицы стрелой проносились по небу.

Чтобы отвратить последствия голода, я решил попытаться произвести опыт.

В это время года мириады рыб, опустившихся на дно спокойных вод для метания икры, поднимаются вверх и бесчисленными сплошными массами плывут по течению потоков, иногда в продолжение нескольких часов сряду. Агуглу, располагающие только грубо сплетенной из травы корзиной, ловят их в большом количестве. Какой же удивительный улов можно было бы получить, применяя другие орудия! Почему, например, не прибегнуть к плодам дерева «nette», оболочка которых, намоченная в воде с каменной солью, даст очень сильный дурманящий яд? Нескольких капель этого яда, часто применяемого черными, достаточно для оглушения самых крупных рыб, при чем мясо их не портится и остается съедобным.

Я заручился содействием Фои, Сао и Муни.

Когда мы отправились на ловлю, солнце начинало окрашивать водяные пары над потоками, и золотистый пепел окутывал лес. Дорога, спускающаяся в долину, одна из самых крутых. Но мои глаза уже привыкли смотреть с высоты и я больше не испытывал головокружения. Тем не менее, иногда мой шаг колебался и в наиболее опасных местах Фои должен был меня поддерживать.

Муни же, наоборот, быстро подвигалась вдоль скал, не испытывая ни малейшего страха. Я любовался ее гибким, прекрасным телом. При виде того, как смело пробиралась она, повисая порой над пропастью, дрожь пробегала у меня по плечам.

— Осторожнее, Муни, идти трудно и скользко!

— Не бойся ничего, — отвечала она, нетерпеливо отмахиваясь, — в моей деревне тропинки еще круче этих.

Мы приближались к котловине долины. Деревья, еще окутанные густым туманом, трепетали под нами и скоро мы могли уже дотронуться рукой до их верхних ветвей. Вода плотной массой падала с грохотом, подобным реву разъяренных животных, и шум ее скоро сделался оглушительным.

Я остановился, чтобы вдохнуть аромат леса. Передо мной стояла Муни, вся облитая светом. Солнечный луч заиграл на ее лице и зажег искрами золотое колечко в ее ноздрях. Подняв правую руку, она посмотрела на меня сквозь свои расставленные пальцы.

— О чем ты думаешь? — спросила она. — О жене или детях, которых ты оставил?

— Я одинок и жалею только о своей свободе.

— Правда ли? Ты всегда так печален, всегда задумчив и никогда не смеешься.

Я почувствовал легкий укол в сердце. Это было мимолетное волнение. Когда я поднял голову, девушка уже убежала к реке и ее чистый смех раздавался за скалами.

В этом месте каскад вился между деревьями и в его падающих струях играли брызги света. Водяные канаты со свистом ползли по камням; вокруг них тянулись живые водоросли, похожие на кисею; иногда порыв ветра менял направление падающей воды, которая изгибалась со стоном.

Ниже река успокаивалась. Мириады рыб плавали в спокойных водах. Вися над пустотой, они словно летели, подвигаясь маленькими толчками вперед.

— Принеси мне яд, — крикнул я Фои прерывающимся голосом.

Он удивленно посмотрел на меня и, не говоря ни слова, протянул сосуд с одурманивающей жидкостью.

— Давай скорей, — повторил я, стиснув зубы. Дрожащей от волнения рукой вырвал я у него яд и вылил несколько капель на спокойную скатерть реки.

Муни и Сао подошли к нам. Мы вчетвером наклонились над водой, и молча ждали результатов действия сока нетте. Каждая капля его медленно соединялась с чистой водой. Скоро выплыли на поверхность первые рыбы. Оглушенные сильным ядом, они плыли по течению и их цветная чешуя блестела на солнце.

Через недолгое время в плетенках набралось громадное количество рыбы… Порой, большая, не хотевшая умирать рыба внезапно поднималась и резким ударом хвоста, точно молния, прорезала растревоженную кучу.

Зарыв руки в добычу, Фои смеялся от удовольствия.

— За один раз не унести всего улова, — сказал он.

Его взгляд встретился с моим и я прочел в нем удовлетворение.

— Иди, — сказал я, — мы подождем твоего возвращения.

Он ушел, сгибая плечи под тяжестью ноши. Жара, как удар дубины, тяжело опустилась в долину.

Ленивая Сао присела под ветками и закрыла глаза. Но Муни стояла на солнце, чтобы высушить свое мокрое тело.

— Иди в тень. Солнце падает отвесно и может повредить тебе, — сказал я Муни.

Она послушалась и пошла легким шагом, поддерживая руками влажные волосы на затылке. Сзади на песке оставался след ее мокрых ног.

В двух шагах от меня она остановилась и сказала тоном избалованного ребенка:

— Вот Муни и пришла, дай ей место рядом с тобой.

Она села. Ее профиль был в тени, но на ресницах дрожали огоньки. От поднятой руки, обвивавшей мою шею, около плеч образовались ямочки.

Мое волнение не укрылось от нее. Ее ноздри вздрагивали, она, видимо, ждала признания. Но я молчал, слишком взволнованный, чтобы говорить. Тогда ее лицо склонилось к моему и, закрыв глаза, я поцеловал ее.

Как то вечером я засиделся на площадке перед нашим жилищем. Стояла мертвая тишина. Время от времени из глубины долины доносились завывания гиены; она точно выдавливала из себя рыдания и ужасные звуки потрясали вечерний покой и леденили кровь. Вокруг меня порхали светлячки, то потухая, то вновь загораясь. Целые рои светящихся жучков усеивали уступы скал искристыми гирляндами; то там, то сям вспыхивали маленькие, мерцавшие огоньки. Зная по опыту, что появление этих насекомых предвещает грозу, я ушел в пещеру, чтобы забыться сном.

Меня разбудил грохот бури, разразившейся с шумом, напоминающим хлопанье крыльев гигантской птицы. Я вскочил; Мур уже был на ногах. Без сомнения, в завываниях бури он уловил шум, внушавший ему беспокойство; он насторожил уши и прислушивался. Ворча, поднялись в свою очередь Нау и Фои. Все трое бросились к выходу. Я последовал за ними и, встав на колени, перегнулся через карниз, пытаясь заглянуть в темную бездну.

При вспышке молнии я заметил какого-то Агуглу, быстро спускавшегося по уступам скалы. Он несся вниз чуть ли не кувырком, держа в руках человеческую фигуру, которая барахталась, билась и своими пронзительными криками покрывала даже шум бури.

— Ко мне! Помогите!

Одним прыжком Мур и его спутники перемахнули через карниз и нижнюю площадку. Спиной к стене, ощетинившись подобно диким зверям, там уже стояли другие самцы.

Шел возбужденный разговор. Порывом ветра доносились до меня отдельные слова, заглушенные грохотом бури. Держась руками за карниз, я высунулся и крикнул Фои, горячо спорившему внизу подо мной:

— В чем дело? Что угрожает нам?

Фои поднял на меня встревоженные глаза; между двумя ударами грома я снова крикнул ему:

— Умоляю тебя, — ответь мне!

Но вместо ответа он нырнул в бездну. И ночь мгновенно поглотила его.

Когда я увидел его снова, он бежал в голубоватом блеске молнии вдоль пенящегося потока, прыгая с камня на камень и, наконец, исчез во мраке.

Что в это время происходило с Сао?

Я ощупью возвращался в пещеру, когда до моего слуха донесся шум ожесточенной борьбы. Слышались какие-то глухие, подавленные звуки, как будто чей-то умоляющий голос застревал в горле; звуки смешивались, прекращались и снова вырывались наружу, как у человека, которому забивают в рот кляп. Ужасное предчувствие толкнуло меня в пещеру.

Увы! Вмешиваться было уже поздно. В тот момент, когда я проскользнул в отверстие, сильный кулак отбросил меня назад, в воздухе прозвучал последний крик, грубой рукой остановленный в горле и закончившийся хрипом.

С начала сезона дождей я хранил в дыре, проделанной в конце грота, угли, медленно тлевшие под пеплом. Запас смолистых веток лежал рядом. Я схватил одну ветку и зажег от горящих углей; пламя вспыхнуло и сквозь клубы дыма осветило пещеру.