Дочь княжеская. Книга 1 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 70

Дохнуло в лицо слабым запахом взопревшей шерсти. Уши уловили отдалённый звук, пока ещё тихий, на пределе слышимости. Полувой-полулай, торжествующая песня хозяев зимы.

Волки!

Волки. Оцепенение сковало ледяным панцирем. Волки… Откуда здесь волки? Да и волки ли. Как будто было очень важно знать, кто конкретно тебя сожрёт заживо. В таком немыслимом количестве. Штук, наверное, сто или даже больше. Или волков считают по головам? Крупный волчий скот…

…и вломился в душу сумасшедший ужас.

Хрийз кинулась удирать во всю прыть, не разбирая дороги. Так, как не бегала ещё никогда в жизни. Звёзды уваливались куда-то влево, вместе с кривой ухмылкой алой луны. Гулко бухало в груди сердце, и воздуха не хватало. Боковое зрение выхватило далёкие тёмные тени, пластавшиеся по льду с обеих сторон. Многоголосый лай перешёл в рыдающий хохот: так 'смеются' гиены в передачах BBC о животных Африки…

Споткнулась, проехалась на животе, вскочила, не удержалась на ногах — повело в сторону, в бок, на некстати выставленный локоть. Время замедлило ход. Ощеренные пасти подплывали медленно, как в кино. Глаза, — бешеные вылупленные гляделки, — горели ярко-синим огнём. Почему-то сознание зацепилось за их цвет. Не красный. Не зелёный, не жёлтый или оранжевый. Именно синий…

И вот это — всё? Разорвут, сожрут заживо, и даже костей никто не найдёт… всё?!

Неужели — всё?..

Хоть бы лёд под ними лопнул и они провалились бы все…

Раслин дрогнул, отзываясь на тугую волну магии, отдавшуюся болью в каждом нерве. Так, наверное, чувствует себя провод, по которому пропускают бесконечный ток…

Лёд лопнул.

Лопнул феерически, словно под него каким-то образом подобрался и внезапно рванул небольшой вулкан. Толкнуло в грудь, отбросило назад, продрало спиной по льду. Уши задёрнуло долгим монотонным звоном. Хрийз кое-как перевернулась на живот, поднялась на четвереньки, руки-ноги разъехались снова. Ткнулась лицом в лёд, — больно. Боль отрезвила, вздёрнула на ноги. Очень вовремя вздёрнула, надо сказать.

… Они припадали на передние лапы и глухо рычали, прижимая уши. Двое, трое… нет, двое… крупные серо-седые твари, волки как они есть. Только глаза не красные и не зелёные, — синие. Синие, горящие злобой и голодом, угольки.

Нож… Хрийз дёрнула его из ножен. Инициированный клинок, символ статуса свободной и боевое оружие, а больше ничего с собой не было, и магия не помощник, управлять ею девушка не умела. Случайный всплеск проломил лёд, да, но как его бросить уже по собственной воле? Не просто бросить, направить. Вспомнилось, что волки всегда стремятся вцепиться в горло… кажется… и надо прикрыть горло рукой. С прокушенной рукой жить можно, с прокушенной шеей это уже не получится.

Нахлынуло отвлечённым знанием: стая, оставшаяся выть по ту сторону взломанного льда, собирается неожиданное препятствие переплыть. Да, холодная вода — неприятная штука, но голод неприятен не меньше. Некоторые отдельные звери уже спустились в воду и гребли лапами в сторону вожделённого мяса.

Волк прижал уши и прыгнул. Хрийз не успела воткнуть кинжал, она вообще ничего не успела, даже 'мама' вскрикнуть — мощные челюсти впились в предплечье, мгновение, удар затылком о лёд, а сверху — тяжеленная туша; Хрийз била кинжалом наотмашь, не понимая, попадает или нет, и в какой-то миг ей остро, жадно, до потери сознания захотелось, чтобы эта тварь наконец сдохла.

И вновь сквозь тело прошёл разряд бесконечного тока, отзываясь на страстное желание обезумевшего разума.

&nb4sp; Волна смерти разошлась кольцом, захватывая всё, что попадалось на пути. Всё живое. Хрийз чувствовала, как замирают, останавливаясь, их сердца — не только волков, но и тварей в глубине и ночных стервятников, круживших в небе. Всех, оказавшихся рядом. Хрийз словно бы смотрела сверху на саму себя и на то, что сама же и выпустила: смерть, стремительной волной расходившуюся во все стороны.

К Жемчужному Взморью. К междугородним ледовым трассам. К Островам, скрывавшимся за горизонтом. К морскому дну и зарывшимся в донный ил рыбам. К звёздам, равнодушно глядевшим с небес…

Бесконечный магический ток внезапно схлынул в никуда, пропал, будто его и не было. Резко и сразу обрушился купол черноты, обрубившей сознание.

А потом пришла боль.

Пошёл снег. Косые колющие строчки, пока ещё редкие, ложились на лицо и не спешили таять. Боль накатывала волнами, рождая хриплый воющий крик. Надо было как-то спихнуть с себя тяжёленную дохлятину, перетянуть руку, посмотреть, что с ногой, в которую, кажется, тоже успели вгрызться… Сознание держало это где-то за барьером боли, тусклыми вялыми вспышками. Боль забивала всё.

В какой-то момент Хрийз поняла, что зовёт бабушку, как маленькая… Когда-то давно въехала на велосипеде в угол дома и сильно разбила голову, тоже было очень больно, и бабушка промывала затылок и упрашивала потерпеть, но слёзы не останавливались. Тогда рядом была бабушка. А здесь? Никто не спасёт, никто не знает, где ты и что с тобой, никому не нужна.

— Бабушка, — простонала Хрийз сквозь слёзы. — Бабулечка…

Где-то далеко, на расстоянии, которое не измерить шагами или километрами, пожилая женщина смотрела в зеркала. Огоньки свечей, обыкновенных церковных, стояли неподвижно, истекая оранжевым теплом.

— Ба…

В безжалостном пространстве вздрогнула и зазвенела невидимая струна. И почти тотчас же оборвалась, будто её перерубили по чьей-то злой воле. Свечи выгнулись, полыхнули с переходом в ослепительную белизну и угасли. Резко, рывком, вернулись холод и боль. В темноте, пропахшей мокрой шерстью, мочой, замёрзшей кровью и страхом, валил ливневой снег. Рядом, совсем рядом Хрийз разглядела сотканную из мрака тёмную фигуру человека, только понять было невозможно, кого именно — моревича или берегового.

— Помогите, — хрипло крикнула Хрийз. — Помогите же!

На самом деле, с губ сорвался лишь полузадушенный шёпот вместо крика. Фигура не пошевелилась. Метель летела словно бы сквозь неё. Обман зрения? Но откуда, откуда тогда это зримое, тяжелое ощущение недоброго присутствия?!

Слёзы вмёрзли в ресницы, снег на щеках уже не таял. Боль отдалилась, уступая сонному покою. Кошмарный незнакомец выглядел как негатив со старой плёнки — тёмное лицо, белёсые волосы и белые глаза. От него несло уверенной спокойной жутью. И ещё казалось, будто видела когда-то нечто подобное… кого-то подобного…

Пальцы сами нашарили на груди низку деревянных бусин, рядом с погасшим раслином. Ненаш…

Как давний сон вспомнился тот разговор во владениях семейства Црнаев. Буду нужен, позови, я приду.

Хрийз отключилась на мгновение, затем новой вспышкой боли сознание вернулось обратно. Ненаш возник прямо из ничего, не было, и появился, заступил дорогу незваному гостю и оскалился на него с шипением. Хрийз в тихом ужасе поняла, что голливудские режиссёры не имеют никакого понятия о клыках настоящего вампира и что волки сейчас сдохли ещё раз, от зависти.

Сознание погасло снова, и снова включилось от прикосновения к щеке.

— Ненаш…

— Я здесь, — отозвался он. — Всё хорошо.

Всё хорошо, повторила девушка про себя сказанное Ненашем. Всё хорошо. Радость оказалась чрезмерной для измученного тела. Хрийз снова потеряла себя.

Очнулась в полной темноте, услышала голоса…

— Ненаш! Живой, чертяка, — знакомый голос, Хрийз его уже слышала, но где, когда?

Не могла понять. Ей было холодно, мокро, страшно, в спину что-то упиралось и давило, в горло рвалась тошнота. Ещё немного, и вывернет наизнанку… вот прямо сейчас…

— Что мне сделается… Здрав будь, Счай.

— И тебе поздорову, друг. Я-то думал, тебе конец.

— Не дождутся, — угрюмо сообщил Ненаш. — Но вышло скверно. Если бы не артефакт от нашей новой Вязальщицы, видел бы ты меня тогда…

— У вас появилась Вязальщица? — искренне удивился сЧай.

— А вот она. Вызови сюда Ичкрама, он у тебя лучший. И вообще… позаботься.