От жалости до любви (СИ) - Ратникова Дарья Владимировна - Страница 39

Он снова пришпорил Арзама и через несколько минут выехал на улицу, ведущую к площади. Здесь дымились остатки баррикад, но вновь никого не было, только убитые. Грегор старался не рассматривать их, но всё равно невольно видел лица — несчастные, с открытыми глазами, застывшие в крике. Он помотал головой, отгоняя от себя эту картину. Может быть вот так, раскинув руки, где-то лежал и дядя…

Подул ветер, с площади донеслись крики, лязг оружия, выстрелы. Грегор бросился туда. Глупо! Как же глупо было соваться сюда без оружия! Может, хотя бы попытаться пробраться к площади переулками? Где же может быть сейчас дядя? Он пустил Арзама в объезд, нырнув в небольшой грязный переулок. Здесь было темно и тихо, но, повернув на другую улицу, он упёрся в тупик. Что это? Здесь раньше не было стены. Пока он, близоруко прищурившись, пытался разглядеть в темноте препятствие, из-за стены раздался грубый окрик:

— Стой! Ни шагу дальше!

Грегор натянул повод. Арзам, не привыкший к такому обращению, едва не взвился на дыбы. Из-за стены, искусно возвдигнутой из подручных средств на манер баррикады, вышел гвардеец. Он выглядел до боли знакомо.

— Дениз! — не удержался и окрикнул его Грегор. Гвардеец всмотрелся в его лицо, а потом облегчённо выдохнул, видимо узнав.

— Мистер Рихтер, племянник лорда Эрдариуса? — он кивнул. Дениз немного помолчал, рассматривая его, а потом продолжил. — Что вы здесь делаете? Насколько мне известно, ваш дом сейчас в полной безопасности.

Этот гвардеец словно намекал на то, что он трус и что находиться ему надо сейчас вовсе не здесь. Грегор опять почувствовал, как ярость застилает глаза. Что ему за дело теперь до его книг и библиотек, когда Кеи нет? Зачем он должен скрываться, словно крыса в норе?

— Где мой дядя, правящий лорд Эрдариус? — отчеканил он титул Андриуса.

— Точно не знаю, — Дениз удивлённо посмотрел на него. — Дворец заседаний сожжён. В дома лордов наведаются прежде всего. Но приказы нам поступают от их имени. Так что по крайней мере кто-то из них ещё жив. Их приказами мы и поддерживаем здесь оборону.

— А где Друфарс?

Грегор готов был услышать о губернаторе что угодно, уверенный, что он давно сбежал, или что даже с его лёгкой руки произошла революция, но Дениз удивил его.

— Он заперся у себя дома и держит оборону. Повстанцы два раза уже откатились назад, уйдя ни с чем. Правда, туда сейчас вряд ли можно пробраться!

Но Грегор знал, что он должен сделать. От Друфарса можно было узнать последние новости. Вряд ли он откажется впустить его, ведь в каком-то смысле они родственники. Он рассеянно улыбнулся и повернул Арзама к дому губернатора, туда, где первый раз увидел Кею и где сидел с ней на свадьбе, желая, чтобы это пиршество закончилось как можно быстрей. Кея… Вспомнив о ней, он закусил губу. Наверное, его рана так никогда и не заживёт до конца.

У дома Друфарса было необычно тихо. Наверное, бунтовщки решили оставить пока что его имение в покое. Грегор слышал, как на площади громили дома знати, свадебную канцелярию, лавки и ларьки — всё, что попадалось под горячую руку. И это позволило ему незамеченным проскользнуть к дому губернатора. Дениз узнав о его желании увидеть Друфарса покачал головой, но всё же выделил двух гвардейцев в сопровождающие. Грегор расстался с ними не без сожаления, не зная, как его примут здесь. Дом выглядел неприступным и нежилым. Окна закрыты ставнями, а на нижних этажах и заколочены, света нигде нет, аллея перед домом вырублена, а сам сад — вытоптан, дверь заперта. Если ему не откроют, то пробираться назад придётся одному и безоружным, на свой страх и риск. Но чего ему бояться? Смерти? Она даже желанна для него сейчас. Грегор вздохнул, сжал губы и постучал в дверь. Стук отозвался пустотой. Как будо там, за дверью, не было вообще ничего. Он подождал. Никаких звуков не родилось в глубине дома. Тогда он постучал ещё раз, уже громче и настойчивей. Прошло несколько томительных минут, потом послышались медленные, шаркающие шаги и, наконец, раздался голос:

— Кто там?

— Я мистер Грегор Рихтер и мне нужен мистер Друфарс, губернатор Гарлетона.

За дверью замолчали, видимо размышляли о чём-то. Потом, наконец, она распахнулась, с ужасным скрипом, повиснув на одной петле. Видимо этому дому сильно досталось от бунтовщиков, которые не смогли пробраться внутрь и излили свою досаду на том, до чего могли дотянуться. На пороге стоял дворецкий. Ливрея его была помята, а под глазами красовались синяки. Он молча закрыл за Грегором парадную дверь и повёл его в коридор, освещая путь единственной свечой, тускло горевшей на резном подсвечнике. Потом всё так же молча дворецкий подвёл его к одной из дверей, и ткнул в неё пальцем, словно немой, а затем, развернувшись ушёл. Грегор не стал смотреть, как удаляется от него единственный источник света. Он постучал, а затем, не дожидаясь ответа, вошёл. Здесь было чуть светлее. Он заморгал, привыкая к свету, не видя ничего вокруг. Вдруг послышались шаги, а потом знакомый голос радостно и изумлённо воскликнул:

— Грегор, мой мальчик!

На этот раз пробуждение было резким, словно кто-то просто вытолкнул Кею из её сна. Она глубоко вздохнула. Голова закружилась, руки и ноги затекли. Что с ней произошло? Она пошевелилась. Рука нащупала что-то мягкое. Когда мир вокруг перестал кружиться и танцевать, она разглядела, что лежит на опавшей хвое. Над головой нависала ель. Кея почти выползла из под её тяжёлых лап и оказалась на поляне. Здесь, уткнувшись лицом в колени возле догоравшего костерка, сидел Ласси. Ласси… Что-то странное шевельнулось в душе, когда она подумала о нём. А потом вдруг резко всё вспомнила. Он заставил её забыть Грегора! И увёл, наверное, куда-то ещё дальше от Гарлетона, чем она была. Бежать! Быстро бежать, пока он не очнулся, пока ещё есть возможность! Лучше пойти пешком домой, чем забыть мужа навсегда. Кея содрогнулась, подумав об этом. Быстрее прочь!

Она отступила в сторону леса. Под ногами хрустнула ветка. Шарманщик у костра пошевелился, потом медленно разогнулся, расправив спину, и повернулся к ней.

— Ты уже проснулась? — Он увидел её застывшей в полушаге у кромки леса. Его лицо искривилось, словно от боли, но Ласси молчал. Кея видела, что соберись она сейчас уйти, он ничего не сделает, чтобы удержать её. И почему-то это заставило её остановиться. Она не испытывала к нему ненависти, как к Саю, хотя должна была.

— Кто ты? — слова вылетели сами, прежде чем она успела обдумывать, что спрашивает. Если он — враг, то говорить с ним — самая большая глупость, на которую она способна. А вдруг он опять заколдует её, заставит забыть обо всём на свете? Она беззащитна перед ним. Кея колебалась, готовая убежать в лес в любую секунду, и бежать, борясь до конца за последние капли воспоминаний.

— Ты ненавидишь меня, да? — даже голос у Ласси был усталым. А когда он медленно поднялся с бревна, на котором сидел, она увидела, как он словно сгорбился и постарел на несколько лет.

— Не знаю… Наверное, нет, — она покачала головой, а потом ответила честно. — но я тебя боюсь.

— Вижу. И это тяжелее ненависти, — вздохнул шарманщик. — Я не буду больше заставлять тебя забыть, хотя ты, наверное, мне не поверишь. Я не удержался тогда. Но потом…. Видеть, как ты мучаешься, я был не в силах. Ты, верно, очень сильно любишь своего мужа, раз у меня не получилось до конца стереть воспоминания о нём. Моя музыка всё же имеет границы. Я думал о них… — Ласси задумался, словно забыв на мгновенье про Кею, а потом продолжил, — В моих венах течёт кровь сидов.

— Сидов? Разве они ещё существуют? — Кея забыла об опасности и подошла к шарманщику поближе.

— Сейчас — вряд ли. А раньше жили здесь, вместе с драконами. Да я толком ничего об этом не знаю. Мои родители передали мне лишь старинную легенду о тех временах, когда рядом с драконами и людьми бок о бок жили сиды, альвы, феи и другие волшебные создания. Браки между ними были не редкостью. Якобы наш род произошёл от такой пары. Но лишь я умею прикасаться к музыкальным инструментам так, чтобы заворожить или напугать музыкой. Это мой дар и моё проклятье, — Ласси замолчал. Кея тоже молчала, потрясённая услышанным. — Расскажи теперь о себе, — попросил шарманщик. — Даю слово, что не прикоснусь к шарманке.