Дочь нечестивца (СИ) - Жнец Анна - Страница 22

В конце концов Нейт добилась, чего хотела: очарованный её красотой номарх позволил девушке выходить в город. Никто не опасался, что Нейт сбежит: простая рабыня, она жила в роскоши, недоступной свободным, но голодающим горожанам. Что её ждало за пределами дворцовых стен? Вечная нужда и тяжёлый физический труд? И тем не менее фаворитке не позволили путешествовать по улицам в одиночестве. Об этом даже речи не шло. Её сопровождал главный евнух, достаточно сильный, чтобы в случае необходимости суметь защитить или предотвратить бегство.

Номарху девушка сказала, что хочет посетить рынок — купить сладостей и самостоятельно выбрать для себя благовония, но, когда они с Гиантом вышли за дворцовые стены, она повернула в другую сторону.

— Ты куда? — схватил её за руку евнух.

Нейт накрыла ладонь нубийца своей, посмотрела в глаза и обольстительно улыбнулась, лишая воли.

— Я пойду туда, куда считаю нужным. Или ты хочешь остановить меня силой? Учти, я буду кричать.

Гиант растерялся. Он не ожидал, что эта нежная кукла может оказаться такой своенравной. Не хотелось привлекать внимание стражи, а ещё больше — настраивать любимую против себя. Скрепя сердце, Гиант подчинился.

Они свернули на улицу, полную низкопробных увеселительных заведений. Солнце палило нещадно. Казалось, стены домов от жары треснут и распадутся на глиняные черепки. Изредка из пустыни налетал ветер, поднимая в воздух песчаную пыль. Мелкие частички жалили кожу, подобно рою окруживших насекомых. Приходилось защищать руками глаза. Нейт нерешительно остановилась на пороге пивной, заглядывая внутрь через открытые двери. Узкие окна, призванные сохранять в доме прохладу, не пропускали не только жару, но и свет. В нос ударил запах дешевого пива, вина, жареного мяса и конопли, которую набросали в жаровню. Взгляд девушки лихорадочно метался от посетителя к посетителю, пока не зацепился за высокую фигуру, склонившуюся над одним из столов. Сердце забилось чаще. В тусклом мерцании факелов она без труда узнала мужчину, который каждую ночь являлся ей во снах. Нейт охватило волнение, смешанное с предвкушением. Диктис. Она думала о нём постоянно — каждый день в течение многих лет.

Он называл себя Бестелесным и с недавних пор приобрел дурную привычку хвастаться своими подвигами, особенно одним, тем, что вознёс его воровской авторитет до небес, — расхищением неприступной гробницы. Это был красивый мужчина, истинный сын Египта: смуглый, с длинными вьющимися волосами, чёрными, как и его душа. Его глаза горели азартным блеском. Он подводил их свинцовой пудрой, отчего те становились ещё более выразительными.

Диктис не боялся ни проклятий, высеченных над входом в гробницу, ни гнева богов. Он знал, что после смерти сорок два судьи Аменти бросят его сердце жуткому чудовищу с головой крокодила и телом льва, поэтому стремился здесь, в верхнем мире, взять от жизни как можно больше. Его отец погиб при строительстве пирамиды, раздавленный гранитным блоком вместе со своими товарищами. Мать умерла, рожая его младшего брата, который вскоре зачах от голода. Его ждала участь простого нильского земледельца, но он был слишком амбициозен и полон ненависти, чтобы довольствоваться такой судьбой. Он жаждал богатства, но ещё больше — мести.

Десять лет назад, когда умер отец и его труп принесли к берегу Нила вместе с телами ещё сотен таких же несчастных, Диктис поклялся, что отомстит. Он разграбит проклятую пирамиду, возведённую на чужих костях. Заберет всё — золото, серебро, драгоценные камни, даже ненужные ему магические фигурки ушебти, призванные вместо номарха работать на небесных полях. Выковыряет у статуй глаза. Отдерет золотые пластины, прикреплённые к сундукам и колесницам. А всё, что не сможет унести, разобьёт, дабы в загробном мире ненавистный номарх влачил жалкое существование простого крестьянина.

Нет. Ненависть Диктиса была слишком сильна, чтобы ограничиться ограблением. Сколько раз он представлял, как приподнимает погребальную маску и кладёт ладонь на обмотанное лентами лицо мумии. Как сжимает пальцы в кулак, превращая череп в труху. Как отламывает у мёртвого Кархедона ногу, чтобы там, в другом мире, сделать его калекой.

Эти мысли скрашивали жизнь, пока Диктис ждал, когда старый узурпатор умрёт и можно будет приступить к воплощению своего плана. Вот уже пять лет мужчина возглавлял банду разбойников: пиратов и беглых каторжников, людоедов из далёких африканских племён. До сих пор ему удавалось их контролировать, но он знал, что ходит по краю пропасти и одно неверное движение превратит его из вожака в добычу. Диктис не имел права на ошибку, потому что должен был пережить номарха и отомстить. Эта цель завладела им целиком и со временем превратилась в манию.

Все свои вечера мужчина проводил в одной и той же пивной: общество его людей — этих безбожников и отбросов — Диктиса утомляло. Иногда он покупал себе женщину, чтобы утолить похоть. Но дешёвые шлюхи вызывали чувство гадливости, и каждая такая близость заканчивалась одинаково — непреодолимым желанием скорее смыть с себя грязь.

Кто-то, проходя мимо, нечаянно окатил грабителя пивной пеной. Диктис оторвал взгляд от грязной столешницы и уже собирался обругать наглеца, но так и замер с открытым ртом. Перед ним, улыбаясь, стояла редкой красоты девушка с рыжими волосами до талии. Настоящая ожившая мечта. Он даже решил, что выпил слишком много пива и у него начались видения. Или это дым конопли подействовал на него так? Рыжие волосы были его тайной слабостью. Он почувствовал, как в паху набухает приятная тяжесть.

Улыбка девушки стала шире. Протянув руку, незнакомка коснулась его подбородка и со снисходительным выражением закрыла Диктису рот.

— Не хочешь извиниться? — язвительно сказала она. — Из-за тебя я разлила своё пиво.

Грабитель опешил от такой наглости.

— По-моему, это тебе следует извиняться, — проворчал он, когда к нему вернулся дар речи.

Рыжеволосая пожала плечами. Глаза её странно вспыхнули, и она с гадкой ухмылкой выплеснула остатки пива ему в лицо.

— Извини.

— Что ты себе позволяешь?! — взревел Диктис, схватив незнакомку за плечи и с силой прижав к стене. — Жить надоело?!

Девушка посмотрела куда-то через его плечо и покачала головой. Обернувшись, грабитель увидел высоченного негра, замершего в дверях и явно порывавшегося прийти на помощь.

— Ты меня помнишь? — прошептала прекрасная египтянка, и Диктис почувствовал, как тело, прижатое им к стене, напряглось в ожидании. Удивлённый, он заглянул девице в лицо, но и без этого точно знал, что никогда прежде её не видел. Такие утончённые правильные черты он бы запомнил, не говоря уже о редком для Египта цвете волос.

— Я тебя не знаю, — покачал он головой, непривычно растерянный.

Нейт нахмурилась. Именно такого ответа она и ждала. Отчего же её охватила непонятная злость? Встреча, изменившая всю её жизнь, для другого оказалась ничего не значащим эпизодом, который со временем просто стёрся из памяти. Поджав губы, девушка оттолкнула от себя грабителя и опустилась за стол. Диктис уселся напротив, разглядывая незнакомку со смешанным чувством недовольства и вожделения. Сначала он решил, что перед ним жрица любви, но затем взгляд скользнул по дорогому платью и золотым украшениям. Весь её вид кричал о роскоши и богатстве, но если незнакомка — знатная дама, то что она забыла в третьесортной пивной? С удивлением мужчина подумал, что жаждет снова почувствовать эту гладкую кожу под своими ладонями. Если бы не проклятый негр, дожидавшийся девчонку в дверях…

— Кто ты такая?

Девушка с улыбкой бросила на стол лист папируса. Грабитель раздражённо уставился на непонятные знаки.

— Ты издеваешься? — прохрипел он.

Его удивление и злость были оправданны. Так же отреагировал и Гиант, когда Нейт попросила принести ей калам и свиток папируса. Грамоте в Египте были обучены лишь господа и писцы, и её жест выглядел как насмешка. Главный евнух и вовсе не мог поверить, что простая постельная рабыня умеет писать.