Вверх тормашками в наоборот-3 (СИ) - Ночь Ева - Страница 72

– Что это? – спросил он шёпотом. Прерывистым и громким.

– Не знаю, – призналась и шмыгнула носом. – У меня безумная мысль, и я нянчу её, как младенца. Мне кажется, это Офа. Растёт там, внутри.

Геллан сжал меня в объятиях так, что я чуть не задохнулась. У него дрожали руки – и только так я поняла, насколько он взволнован.

– Ты не ошиблась, – голос Иранны – как гром среди ясного неба. Меня словно током прошило. Геллан, наверное, почувствовал её появление, поэтому не дёрнулся. Мы так и обернулись – вдвоём, как по команде.

– Откуда знаешь? – и снова эта дрожь в голосе. Смесь надежды и неверия.

– Деревуны – раса древняя. Как у всех древних, у них проблемы с деторождением. А когда такое случается, природа находит выход. Они перерождаются. Живут долго и проживают несколько жизней-циклов. От старости ли уходят, гибнут ли. Главное – оставить след. Посадить семя. Вижу, Офа успела.

– Не успела, – прячу я глаза. Она отдала мне. А я уж… вот. Догадалась, наверное. Она даже не просила.

– Никогда не слышал о таком, – потрясённо пробормотал Геллан, не в силах оторвать взгляд от кружевной полусферы.

– Потому что они никому об этом не рассказывают. Не делятся таинством. Разве что вот в таких исключительных случаях. И только с теми, кому доверяют безгранично.

– А ты откуда знаешь? – брякнула я, внимательно вглядываясь в Иранну.

Та лишь загадочно повела бровями. И тут я заметила, что у нас куча зрителей собралась. Почти все толпились у фургона, заглядывали внутрь. С жадным интересом вытягивали шеи. Как в жирафов не превратились – чудом, наверное.

– Ей нужен свет и воздух, – по лицу Иранны ничего не прочесть. – Вы же не хотите, чтобы дитя родилось слабым?

И мы с Гелланом, не сговариваясь, взялись за ручки корзины. Несли её бережно, почти не дыша, как самую великую святыню.

– Не очень хорошая идея, наверное, – пробурчала я, вдыхая морозный воздух. – И солнца уже нет. Вечер как бы.

– Не бойся. Защитный кокон возьмёт, что нужно, и не пустит лишнее. Мороз не страшен. И даже неблагоприятное время не важно сейчас. Только забота и любовь. Воздух и свет. Всего хватит.

Иранна бережно провела ладонью над кружевным куполом.

И тут случилось неожиданное. Глухо вскрикнула Когита. Сморгнула растерянно, а потом рухнула на колени.

– Прими дочь свою, мать Огня! – звонко, речетативом вывела маленькая девочка-философ и протянула вперёд руки. Мир вокруг, казалось, замер. Воздух задрожал от напряжения. А мы стояли и смотрели, как тянется она вперёд, всем телом. К Иранне. К странной муйбе. Она медленно разогнулась, нехотя отрывая ладонь от кокона. Выпрямилась и расправила плечи. Что плескалось в её глазах? Что скрывалось в плотно сжатых губах?

Она стояла так величественно, что люди и нелюди невольно сделали шаг назад. Отпрянули, как волна. Захлопал, вскрикивая, Тинай над головой. Бился финист, как будто о невидимую преграду, роняя огненные всполохи-перья. Завыла дурным голосом Пиррия и упала лбом в землю, теряя сознание.

– Геллан, что это? – намертво зажала я его ладонь в своей, но златоволосый бог только пальцами пошевелил, почтительно склоняя голову.

Иранна

Она не вздрогнула, услышав призыв. Не заметалась, как искры от ветра. Однажды это должно было случиться. В маленьком поселении никто и никогда не раскрыл бы её тайны. Но здесь, на дорогах Зеосса, всё намного сложнее. «Происходит то, что должно», – всплыли из тьмы слова, подчёркнутые красным. Рухнули внешние барьеры, и ей оставалось только принять действительность.

– Встань с колен, Когита, – приказала мягко и провела рукой, чтобы порвать невидимую грань, успокоить взбесившуюся птицу, что билась над головой, словно пойманная в сети. Капли крови из разбитой груди капали на твердь, и она не могла допустить, чтобы финист погиб. – Тинай!

Тоскливый клёкот был ей ответом. Финист опустился вниз и сложил крылья. Иранна погладила его по груди, залечивая рану. Слишком он впечатлителен для огненной птицы. Коснулась ладонью затылка Пиррии, пробуждая её от беспамятства. Начертила в воздухе знак, давая понять Юле, Нотте и Леванне Джи, что видит, слышит, принимает, но не ждёт от них склонённых до земли фигур. Ни к чему.

А затем схватила за свободную руку Дару. Тёплая ладонь. Не пламя. Какая хорошая чистая девочка. А может, это воздух Геллана гасит её порывы. Не раздувает, а успокаивает.

Все ждали. Смотрели напряжённо и внимательно. Метали вопросительные взгляды. Иранна помедлила, прежде чем принять решение.

– Ничего не изменилось, – она оглядела каждого, не пропуская никого. Открыто и спокойно, чтобы поняли. – Я муйба – и это мой осознанный выбор, не наказание. Я низшая ведьма. Ею и останусь. А всё остальное…

– Неправда! – заволновалась Когита. – Это же неправда! Ты – гардия, я знаю! Догадалась! Видела тебя на рисунках в книгах. Ты та, что погасила огонь войны, и исчезла. Думали, погибла. И нарекли тебя Матерью Огня, о, великая!

Иранна покачала головой.

– Любознательная девочка любомудр. Что знаешь ты о той войне? Один человек – ничто. И никогда одному не справиться со стихией. А война – бедствие. Огромное и бескрайнее. Ничьи одинокие плечи не могут вынести такой груз. Я сделала, что смогла. Завершающий аккорд. Однажды ты поймёшь, о чём я говорю сейчас.

– А говорит она правду, – эхом отозвался из темноты Айбин. – Нет причин не верить.

– Как же так? Как же так-то?.. – волновалась в полной растерянности Когита. Она не могла поверить и принять. Металась, кусая губы.

– Просто, – вышел на свет костра Айбин. – Многие вещи делаются просто. А когда приходит пора выбора – он совершается, чтобы всё изменилось. Человек или предмет. Куст или камень. Воздух или мир.

– Ты знал? – спросил кровочмака Геллан.

– Я помню, – смежил устало веки лохматый уродец. – Не мне вытаскивать на свет чьи-то тайны. Они иногда сами вылезают. Наверное, потому что приходит их время. А ты?

– Догадывался, – процедил медленно мальчик, что вырос на её глазах, возмужал и стал воином. Человеком, которым можно гордиться.

Иранна гладит Дарину ладонь. Проводит рукой по спутанным волосам Пиррии, что плачет, не скрывая слёз, льющихся потоком. Расправляет перья у финиста и треплет птицу по хохолку. Прикасается к Юле. Благословляет дрожащую Нотту. Нежно прикладывает длань к лону Леванны Джи. Обнимает за плечи Когиту.

– Ты просила, и я принимаю тебя, – шепчет она, приподнимая острый девичий подбородок. – Не потому, что дано мне это высшей силой. А потому, что мы равны. Я знаю: вы дети огня. И сейчас я даю каждому из вас немного уверенности. Ничего более. Не потому, что не могу. А потому, что мы равны. Я муйба. И больше никогда не стану гардией. Я мать Огня лишь потому, что так нарекли меня когда-то. Это не звание и не статус. Имя – одно из многих. Я откликаюсь на него. Несу ответственность. Но не обязана возвышаться над кем-то. Мне это не нужно. Это был мой выбор. Я его сделала много лет назад. Примите же и вы его. Муйба Иранна просит об этом.

Она снова проводит рукой над дышащим кружевным коконом и уходит. Растворяется во тьме, желая побыть в одиночестве.

– Ничего не изменилось, – шепчет она ночному небу, а сердце сжимается от неясной тоски. Сердце предчувствует и волнуется. Но она знала: впереди тяготы. Именно поэтому ступила на дороги Зеосса, чтобы быть рядом с теми, кто стал ей дорог. Кто принял её в семью и дал возможность быть собой. Вольной. Свободной. Сильной. Мудрой.

Утекало в безмолвие время. Крошилось на мелкие части, отсчитывая мгновения. И у этого отсчёта – обратный ход. Кому как не ей знать об этом?..

Геллан

В последнее время Геллан всегда был настороже. Даже когда спал. Его второе «я» заступало на смену, когда не хватало сил бороться с усталостью. Сильвэй – верный друг – становился его глазами и ушами на короткие часы сна.