Когда мы встретимся вновь (СИ) - Лабрус Елена - Страница 20

— Я не знаю насколько это будет удобно, Эрика, могу я заехать? Сейчас?

— Сейчас?! — Эрика снова посмотрела на часы.

— Да, знаю, рано, — улыбнулся он. — Видимо, возрастное. Или ещё не адаптировался в вашем часовом поясе. На самом деле я уже даже приехал. Стою на остановке. Может, выйдете. Я просто детям подарки купил. Так, ничего особенного. Или я могу подняться, если вы мне скажете номер квартиры.

— Тогда поднимайтесь, Майк, — покосилась Эрика в зеркало, выпучив глаза и прикусив губу. И назвав ему номер квартиры, этаж и подъезд, понеслась переодеваться, расчёсываться, красить глаза.

Успела она, конечно, немного. Дверь так и открыла ненакрашенная. Но зато как обрадовались дети!

И тут же побежали распаковывать большие пакеты, что Майк им вручил.

Эрика краем глаза увидела только двух плюшевых медведей: бурого и белого, помогая Майку в прихожей, вещая на плечики его дорогое пальто, которое он всё норовил бросить на трюмо.

— Вы только простите, нам буквально через пятнадцать минут уже нужно выходить, — извинялась Эрика, приглашая мужчину в зал. — Сестра попала в больницу, а мне ещё в магазин надо зайти.

— Так я могу вас отвезти. Я как раз за рулём. Взял машину напрокат, вернее, на тест-драйв, а то без неё как без рук, — топтался он, демонстрируя Эрике новенькие ключи от машины.

— Будет чудесно, — легко согласилась она, не видя причин отказываться от помощи. — Если вас, конечно, не затруднит, потому что я всё же с детьми, а это как бы, — смущаясь, заламывала она руки.

— Как?! У вас есть дети? — он улыбнулся. — И кстати, мы, кажется, переходили на «ты».

— Да, проходи, — выдохнула Эрика. Она вроде девушка не робкого десятка, но почему-то было неловко. Он весь такой лощёный, дорогой, безупречный. А у них тут это, полы некрашеные, обои держатся на скотче, и дверца щкафа… упс! закрыта на старый носок, — швырнула она дырявый носок внутрь шифоньера, и аккуратно прикрыла перекошенную дверцу. — Чай? Кофе? — мучительно соображала она есть ли у них хотя бы целые кружки.

— Спасибо, я позавтракал в гостинице. Эрика, не нужно из-за меня никакой суеты, — умоляюще поднял он руки. — Будем брать пример с детей, — показал он на трясущих коробки с подарками близнецов.

— Мама, а что тут написано? — протянула Глафира большую книжку.

— Э-э-э, если бы мама ещё знала, зайка, — оценила Эрика незнакомые буквы.

— О! — смутился Майк. — Я думал, испанский она… и…

— Майк, она ещё не читает и не пишет, — улыбнулась Эрика. — Только понимает и говорит. Просто ещё маленькая. Но она подрастёт. И тогда ей точно пригодится эта книжка. Правда, Глафира?

— Иди тогда я расскажу, что тут написано, — сел Майк на диван и содрал с книжки упаковочный целлофан.

Эрика всего на пару секунд отвернулась к Даньке, помогая ему снять обёртку с книжки про динозавров. А когда обернулась, Майк уже стоял у ёлки, разглядывая фотографии. Нет, уставившись в них так, что Эрике стало не по себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Что-то такое было в лице Майка, что страшно было его даже окликнуть.

Эрика молча наблюдала как он переходит от фотографии к фотографии, как закрыл рукой рот, потом схватился за голову, а потом потянул ворот тонкого свитера, словно он его душил.

— Майк, всё в порядке? — не выдержала она.

Он повернулся, показывая на ёлку, но покачал головой, словно не мог говорить, сглотнул, но так ничего вразумительного и не сказал.

— Это дети придумали повесить фотографии, — натянуто улыбнулась Эрика, собирая разбросанный целлофан. — Знаю, выглядит странно. Но они же дети.

— А это кто? — Майк словно не находил слов.

— Глафира, расскажи Майку, — подтолкнула она дочь к ёлке, а сама пошла выкинуть мусор.

— Это мама, Нина, Алый и папа, — слышала Эрика из кухни тоненький голосок дочери, пока упихивала непослушный целлофан в ведро. — Это? Папа. И это папа. Мама с папой, когда были маленькие.

Майк поднял её на руки. И она деловито тыкала маленьким пальчиком в фотографии.

Эрика видела их из кухни. Довольную гордую Глафиру. И спину Майка, такую прямую и напряжённую, словно он кол проглотил. Эрика никак не могла понять, что с ним происходит. Но что-то явно происходило. И о чём он спрашивает Глафиру, Эрика не слышала, но слышала её ответы.

— Илья, — сказала дочь. — Глафила Ильинична. Глафир-р-ра, — поправилась она, а потом пропищала что-то на испанском, широко-широко раскрыла глаза и закивала, когда Майк словно сверил её с фотографией на ёлке.

Эрика даже не решилась подойти, так и стояла в дверном проёме, когда Глашка вдруг с удивлением уставилась на него:

— Майк, ты что, плачешь? — и положила не его лицо маленькие ладошки.

— Нет, нет, малыш, — уверенно покачал он головой и повернулся к Эрике, пряча глаза. — Простите, — поставил он Глашку на пол, разогнулся, выдохнул. — У неё зелёные глаза, да?

— Да, в отца, — кивнула Эрика, ничего не понимая. Потому что он действительно плакал. Скупо, поспешно вытер слезу.

— Простите. Это личное. Не думал, что… — он тряхнул головой. — Я же говорил, да?

— Что ваш сын болен? — с сочувствием кивнула Эрика и, кажется, догадалась что его так расстроило. — И что из-за лечения детей у него, скорее всего, не будет. Майк, — положила она свою руку на его, а потом сжала её, но не нашла слов. Да и чем? Как она могла его утешить? Только отвлечь. — А у нас тоже есть для вас подарок. Правда, дети?

Они с недоумением уставились на Эрику, но, к счастью, уже давно научились читать по губам.

— Да! — крикнул Данька и подпрыгнул, когда Эрика начертила пальцами прямоугольник.

— Ну, несите, несите, — погнала их в комнату.

— Надеюсь, это не мавританский калоед, и не слаборогая козявка? — улыбнулся Майк. — Я же ничего не перепутал?

— Ничего, — уверенно похлопала его Эрика по руке.

Дети вернулись, вдвоём неся большой альбомный лист.

На нём сверху было написано «С новым годом!». Причём буквы «Ы» и «Г» были развёрнуты в другую сторону, но дети старались. И действительно хотели его подарить Майку, когда он снова приедет. На память об их прогулке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вошло на эпическое полотно всё: и каток с трибунами, и красный китайский термос, и снеговик с палочками вместо рук. И, конечно, Эрика (зелёная шапка), не путать с Даниэллой (красная шапка), Майк (чёрное пальто и шарф), Данька (в кармане тощеклоп красивый).

— Не путать с некрасивым? — уточнил Майк

— А я предупреждала, — произнесла Эрика сквозь зубы и пожала плечами, когда Данька стал увлечённо рассказывать, что тощеклоп похож на красноклопа обыкновенного, но…

Честно говоря, Эрика и сама ни разу не дослушала это до конца.

— А это самолёт, — беспардонно смешалась в разговор двух энтомологов, известного и новообращённого, Глашка. — На нём к нам прилетит папа.

И, недолго думая, поднятым с пола фломастером подписала «ПАПА» и кривой стрелкой указала в иллюминатор. Сосредоточенно пыхтя и высунув язык нарисовала кривую рожицу в круглом окошке и довольная надела на красный фломастер колпачок.

— В общем, получите, распишитесь, — улыбнулась Эрика И погнала детей одеваться, хлопая в ладоши. — В темпе, в темпе. Нина нас уже, наверно, заждалась.

— Вы тогда тоже одевайтесь, а я подгоню машину поближе, — подскочил Майк. — Буду ждать вас внизу.

— А мне казалось вы не курите, — помогала Эрика устроиться детям в большой машине, заметив, как Майк выкинул окурок, когда они спустились, и убрал в карман телефон.

— С тех пор как сын заболел, всё словно ищу куда деть руки, — показал он, как пожимает их, перехватывает, словно не может найти им место. — А с сигаретой вроде как есть чем их занять.