Неожиданная Россия. XX век (СИ) - Волынец Алексей Николаевич - Страница 56

Однако в условиях инфляции и дефицита товаров крестьяне не спешили сдавать зерно по символическим ценам, а организация централизованного снабжения сталкивалась с массой технических трудностей. Даже собранное госорганами продовольствие на пути к потребителю упиралось в транспортный кризис.

Мировая война, перевод промышленности на армейские нужды и массовые военные перевозки роковым образом сказались на железных дорогах бывшей Российской империи. Если весной 1917 года из-за неисправностей простаивало 22 % всех паровозов в стране, то к осени встала уже треть. По данным Министерства продовольствия Временного правительства, в сентябре из хлебопроизводящих районов смогли вывезти не более 30 % заготовленного зерна.

Сложностей добавлял и постреволюционный хаос с разгулом «чёрного рынка». По свидетельству современников, в сентябре 1917 года железнодорожные чиновники открыто брали взятку в 1000 рублей за отправку каждого вагона с зерном в Петроград.

При этом трудности с продуктами испытывал не только трёхмиллионный «мегаполис» на Неве. Голод угрожал даже шахтам Донбасса, расположенным рядом с тучными чернозёмами Дона и юга Украины. В конце сентября 1917 года в Петроград поступила телеграмма от донецкого самоуправления: «Положение на рудниках угрожающее. На некоторых рабочие уже начинают испытывать голод, на остальных запасы муки иссякнут в скором времени…»

Голод угрожал и армии, сидящей в окопах мировой войны. В августе-сентябре 1917 года на фронт, где числилось почти 10 млн «едоков», смогли отправить лишь 36,5 % от требуемого количества хлеба.

В попытках преодолеть «хлебный» кризис Временное правительство принимает решения, которые сегодня могут показаться анекдотическими. Например, в мае 1917 года запрещают выпечку и продажу белого хлеба, сладких булок и печенья – в целях экономии дефицитного масла, сахара и муки высших сортов. То есть «Великая Октябрьская социалистическая революция», вторая революция за год, свершалась в стране, в которой уже несколько месяцев белый хлеб был под официальным запретом, и вся страна дружно это запрет игнорировала…

Утром 26 октября (8 ноября по новому стилю) занявшие Зимний дворец сторонники большевиков в кабинете главы Временного правительства нашли доклад о продовольственном положении столицы. На полях виднелась собственноручная пометка только что бежавшего Керенского: «Хлеба на ½ суток!»

Рулоны рублей

Итогом деятельности Временного правительства стала не только откровенная катастрофа с «хлебом». Не в лучшем положении оказались и финансы страны.

В феврале Временному правительству по наследству от свергнутого царя досталась разгоравшаяся инфляция. За три года мировой войны количество бумажных денег в обращении увеличилось в шесть раз, почти исчезла из оборота золотая, серебряная и даже медная монета.

Продолжающаяся война и дефицит бюджета вынудили Временное правительство начать массовую эмиссию бумажных денег. Уже в марте 1917 года специальным указом Государственному банку дали право на выпуск 8 с половиной миллиардов необеспеченных рублей. Затем решения об эмиссии следовали по нарастающей. Как писал один из министров в правительстве Керенского, меньшевик Матвей Скобелев: «У нас нет никакого другого способа непосредственно сейчас же заполучить в свое распоряжение денежные знаки, нет более надежного и верного источника, как всё тот же злосчастный печатный станок…»

Осенью 1917 года Временное правительство вбрасывало в экономику по 2 млрд «керенок» ежемесячно. Пытаясь угнаться за инфляцией, деньги стали печатать по упрощённой технологии. Новые купюры, прозванные в народе «керенками», выпускали в оборот прямо неразрезанными листами по 40 штук. При использовании таких денег, люди просто отрезали необходимое количество от листа или разрезали на полосы, а потом скручивали в рулон.

Если накануне февральской революции в обращении находилось 9,1 млрд бумажных рублей, то накануне октябрьской – уже 19,6 млрд! Если с начала Первой мировой войны до 1 марта 1917 года покупательная способность рубля уменьшилась в три раза, то за восемь месяцев существования Временного правительства – в 4 раза, составив к концу октября 6–7 довоенных копеек.

Инфляция и недоверие крестьянства к необеспеченным деньгам Керенского подрывали «хлебную монополию», не давая решить продовольственный вопрос в городах. Цены на сельскохозяйственную продукцию за 1917 год выросли в 5–7 раз. Если весной пуд пшеницы в Петроградской губернии стоил в среднем 5 руб. 20 коп, то к октябрю того года – уже 33 руб. 66 коп.

Пресловутая «французская булка» в Петрограде накануне февральской революции стоила 7 копеек, а в октябре 1917 года такая же из менее качественной ржаной муки по «твёрдым» ценам Временного правительства стоила уже 34 копейки. Но продукты по государственным расценкам в те дни в Петрограде было сложно найти, зато на полулегальном «вольном» рынке столицы, где присутствовали любые деликатесы, цены за вторую половину 1917 года выросли в 34 раза! При том средняя номинальная зарплата фабричных рабочих Москвы и Петрограда за революционный год выросла всего в 2 раза – с 70 до 135 руб. в месяц.

Общеэкономический кризис усугублялся тем, что три четверти обращавшихся в стране денег летом 1917 года находились на руках у населения и не спешили возвращаться в государственный бюджет. Сбор налогов после февральской революции упал на 30–40 %. Дошло до того, что даже первый министр финансов Временного правительства, банкир и «сахарный король» Михаил Терещенко задолжал государственной казне многие тысячи руб. налогов.

«Спичечная монополия»

Временное правительство пыталось решить вопрос наполнения бюджета экстренными и даже откровенно фантастическими мерами. Например, в июне 1917 года запретили любые денежные переводы за границу без специального разрешения Министерства финансов. В сентябре, в дополнение к «хлебной монополии», ввели государственную монополию на сахар. На этом временные обитатели Зимнего дворца не остановились, и в октябре 1917 года правительство Керенского разработало проекты спичечной, чайной, кофейной, махорочной и других государственных монополий. Как видим, «огосударствление» экономики в условиях нарастающий разрухи началось ещё до большевиков.

При том нельзя сказать, что во Временном правительстве доминировали исключительно политики-популисты и не было дельных, квалифицированных специалистов. Ещё в июне 1917 года при «временных» министрах был создан Экономический совет, куда вошли многие общепризнанные авторитеты – например, известный дореволюционный экономист и доктор Кембриджского университета Пётр Струве или автор ныне знаменитой теории «экономических циклов» Николай Кондратьев.

По замыслу Временного правительства Экономический совет создавался «для выработки общего плана организации народного хозяйства, для разработки законопроектов и общих мер по регулированию хозяйственной жизни». Однако четыре месяца напряженной работы Совета вылились в бесконечные дискуссии и безостановочную выработку «окончательных проектов».

Тем временем в крупных городах нарастал продовольственный кризис и явочным порядком вводилась карточная система. В Москве хлеб продавался «по карточкам» уже с марта 1917 года. С июня карточную система распространили на выдачу круп, с июля – на мясо, в августе – на сливочное масло, в сентябре – на яйца, в октябре – на растительные масла…

Показательно, что в октябре 1917 года, за две недели до революции большевиков, Экономический совет Временного правительства принял решение о самороспуске. Этот высший экономический орган оказался лучшим символом всей деятельности «временных» властителей «демократической России» – когда большое количество признанных специалистов, не обделённых знаниями и интеллектом, погрязли в метаниях и прожектах, так и не найдя сил и решимости остановить нарастающий хаос.