Самое трудное испытание (СИ) - "Elle D." - Страница 8

Уилл осторожно повернул голову, глядя, как Хименес отходит от него к столу, на ходу заправляя в штаны выпростанную рубашку. Он выглядел несколько недовольным, и Уилл закусил губу, опять удерживая истерический смешок. Не очень–то хорошая из него получилась игрушка, судя по всему. И что же дальше?

Хименес не спеша выпил вина, на сей раз налив его в кубок. Какое-то время стояла тишина, нарушаемая перекрикиванием матросов снаружи и поскрипыванием корабля, к которому Уилл начинал уже привыкать. Потом Хименес поставил кубок на стол, подошел к Уиллу и распутал верёвку на его руках. Сгреб за шиворот и одним движением стащил с койки, фактически бросив в кресло за столом.

Перед Уиллом опять возникли бумага, перо и чернила. Чернильница опасно покачивалась и медленно ползла к краю стола от крена стоящего на якоре судна.

— Опять? — тупо спросил Уилл.

Он сцепил под столом руки в замок, стараясь унять дрожь. Сидеть было довольно неприятно, но терпимо. Как ни прискорбно, грубое замечание капитана отвечало истине: Уилл действительно хорошо… ну…. растянут в тех местах. По правде сказать, бывали ночи, когда Риверте брал его гораздо болезненнее и жестче.

И Уиллу всегда это нравилось.

— Да, опять. Он уже должен был получить твое первое письмо и сейчас с нетерпением ждет второго. Пиши: «Любезный Фернан…»

Уилл молча взглянул на Хименеса. Лицо капитана оставалось таким же хищным, но плотоядности в нем явно поубавилось. Он насытился, по крайней мере, на некоторое время. Уилл опустил глаза, взял перо и заскрипел им по пергаменту.

— «Рад сообщить тебе, что только что меня хорошенько выдрали в зад. Я получил от этого огромное удовольствие. Я стонал, выл и подмахивал…»

— Как портовая шлюха? — пробормотал Уилл. Ему было холодно, несмотря на стоящий зной; рука, выводящая эти ужасные слова под диктовку насильника, заледенела. Но внезапно в глубине его помутившегося сознания шевельнулась какая-то мысль. Спасительная мысль…

— Отличное сравнение! — развеселился капитан. — Так и пиши! Или нет… — он вдруг нахмурился, шагнул и накрыл растопыренной пятерней начатое письмо.

Уилл отстранился, глядя на капитана снизу вверх. Черные глаза, вперившие в него безжалостный взгляд, злобно сощурились.

— Ах ты хитрый щенок. Решил дать ему знать, что находишься в море? Хорошая затея, но этот номер у тебя не пройдет. А это вот тебе в награду за сообразительность.

И он наотмашь ударил Уилла по зубам.

Уилл отшатнулся, повернул голову, сплевывая кровь.

— Простите, — прохрипел он. — Я вовсе ничего такого… не имел… в виду.

— Ну конечно. — Хименес вырвал у него из пальцев бумагу, порвал в клочки и сунул другой лист. — Пиши заново! И никакой отсебятины на этот раз.

И Уилл все написал. Все гадкие, отвратительные слова, которые ему диктовал этот человек. И пока он писал, Уилл думал, что теперь сполна понимает намерения братьев Хименесов. Они будут держать Уилла здесь, на корабле, или в другом месте, не важно, в каком. Они будут мучить его, пытать и насиловать, и всякий раз после этого заставлять своей рукой писать Риверте письма. Подробные донесения о том, что с ним делают. И это будет становиться только хуже. Сейчас Хименес просто изнасиловал его, но завтра, вполне возможно, заставит взять в рот. А послезавтра отрежет палец. На левой руке, чтобы Уилл мог написать Риверте отчет об этом событии правой рукой…

Он сморгнул слезы, наполнившие глаза, и старательно вывел свое имя в низу письма: ровным, округлыми буквами.

«С любовью, Уилл».

— Молодец, — одобрил Хименес, тщательно изучив письмо, и потрепал Уилла по щеке. — Заслужил кормежку. Голоден? Я всегда страшно голоден после хорошего перепиха.

Благодушие Хименеса закончилось сразу после обеда. Уилла запихнули обратно в трюм — правда, больше не стали связывать. Похоже, Хименес решил, что насилие окончательно сломило и усмирило пленника. И Уилл опасался, что капитан не столь уж далек от истины. Оказавшись в трюме, Уилл заполз в уже знакомый угол, подальше от того, где гнездились крысы, свернулся, обхватив плечи руками, и закрыл глаза. Он уже полностью привык к качке, и теперь она убаюкивала его. Он вдруг понял, что очень устал. И уснул почти сразу после этой мысли.

Он боялся, что ему приснится Риверте. Но, к счастью, не приснилось ничего.

Следующие три дня он провел в трюме. Хименес, похоже, на время счел свой семейный долг выполненным, а может, был просто занят: Уилл слышал, как он орет на своих матросов наверху. Корабль по-прежнему стоял на якоре, но Уилл опасался, что это ненадолго. На третий день наверху все стихло, и зычный голос капитана не оглашал тишину, из чего Уилл заключил, что капитан, вероятно, взял шлюпку и отбыл на берег по каким-то своим делам. Уилл надеялся, что он пробудет там как можно дольше.

Хименес вернулся к ночи. И решил наконец нанести Уиллу визит.

Когда доска трапа упала внутрь, корабль тяжело качнулся и стал поворачиваться. Они отплывали.

— Как тут наши дела? — развязно осведомился Хименес, спускаясь в трюм и вставая над Уиллом.

Уилл поднял на него покрасневшие глаза.

— Я хочу есть, — сказал он севшим от трёхдневного молчания голосом, и Хименес деланно удивился.

— Разве тебя не кормили? Проклятье, неужто я забыл отдать соответствующие распоряжения? Ну да не беда. Пойдем со мной наверх, поужинаем, выпьем. Развлечёмся.

Он осклабился при последних словах, и Уилл подумал: вот оно. Передышка закончилась. Он сейчас опять меня изнасилует, а потом… что потом? Очередное идиотское, извращенное письмо, которое мне так же мучительно писать, как Риверте — читать? Всё это лишено смысла. Нужно согласиться пойти с Хименесом, выйти на палубу, а там броситься к борту и… Конечно, они могут успеть выловить Уилла, прежде чем он пойдет ко дну, но может, и нет. Может, всё закончится прямо сейчас.

Но ведь тогда Риверте действительно не найдёт Уилла. Даже его тела. Много лет назад Уилл уже пытался покончить с собой — из-за Фернана Риверте. Не по его вине, но из-за него… И на всю жизнь запомнил, как смотрел на него Риверте наутро, сидя у его постели.

— Нет, — сказал Уилл.

— Что? — сощурился капитан.

— Я никуда с вами не пойду.

— Вот, значит, как, — ухмылка Хименеса стала шире. — Ну и не надо. Не хочешь трахаться в мягкой постельке — можно и здесь.

И в этот миг Уилл вскинулся и бросился на него всем телом с места, точно змея в прыжке.

Хименес этого не ждал. Они упали вместе и покатились по дну трюма. Уилл не пытался наносить удары, он крепко обхватил Хименеса поперек тела, чтобы хоть на миг ограничить его движения, и бешено зашарил ладонью по его левому бедру. Кинжал, ему просто нужен кинжал и только… и внезапно он застыл, болезненно вспомнив кулак, несущийся ему в лицо в капитанской каюте. Левый кулак. Хименес был левшой.

И ножны у него висели на правом бедре.

— Ах ты ж сука, — прохрипел капитан, хватая Уилла за грудки и рывком перекатывая на спину.

Это был конец. Уилл всхлипнул, рванулся, получил новый удар в живот, а потом по лицу. В глазах начало темнеть. Хименес ударил его опять, и сквозь дымку боли и наползающей темноты Уилл смутно услышал снаружи какой-то шум. Слишком сильный шум для простого отплытия корабля со стоянки. Хименес, занятый избиением своего пленника, не сразу обратил на этот шум внимание. А когда все же обратил, уже было поздно. Слишком поздно для Рауля Хименеса.

Трап, скинутый в трюм, скрипнул и задрожал, свистнуло лезвие, и Рауль Хименес умер. Уилл увидел его черные глаза, раскрывшиеся неимоверно широко, и кровь, хлынувшую из удивленно приоткрытого рта. Хименес издал короткий недоумевающий звук: он не успел оглянуться и так и не узнал, кто или что его убило.

Уилл с трудом спихнул с себя разом отяжелевшее тело и посмотрел на Риверте, стоящего над ним с окровавленным мечом в руке.

Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга. В полумраке трюма Уилл с трудом различал черты лица Риверте, видел только линию челюсти, закаменевшую, точно у мраморного изваяния, и всклокоченные в пылу боя волосы, обрамляющие заострившееся лицо.