Грешница - дю Террайль Понсон - Страница 23

• Предыдущая
• 23/28
• Следующая

— Их двое, — прошептала Дай Натха.

— Как их зовут? — настаивала Баккара.

— Одного из них — де Камбольхом.

— О, я убью его, — прошептал маркиз.

— Другого… другого! — повторяла Баккара, надеясь хоть теперь услышать проклятое имя — сэра Вильямса. — Скорей… другого, начальника!

— Он из Нью-Йорка!..

— Имя… имя его?

Дай Натха открыла рот и, вероятно, хотела произнести имя этого недосягаемого демона, но голос ее прервался, и она протянула руку к питью…

— Имя его… имя его? — все еще спрашивала Баккара. Дай Натха сделала последнее усилие, чтобы взять стакан, потом громко вскрикнула и упала мертвою…

Баккара ждала слишком долго, яд действовал быстрее ее, и Дай Натха унесла в могилу разгадку этой страшной загадки — имя этого человека, которому, казалось, покровительствовал сам адский гений — дух зла.

В то время как происходили эти события, два человека сторожили в ночной темноте результаты своих преступных планов. Один из них — сэр Вильямс, главный двигатель всей этой драмы, завернувшись в плащ и тщательно закрыв свое лицо, стоял в восемь часов вечера в маленьком темном и вечно пустынном переулке, куда выходил сад госпожи Маласси.

Незадолго перед этим мимо него прошел Вантюр, который, конечно, не заметил его.

Из этого сэр Вильямс заключил, что маркиз Ван-Гоп находится уже в предназначенном ему месте.

Пробило восемь часов… потом половина девятого…

— Этот выстрел, которого приходится что-то долго ждать, — думал сэр Вильямс, — это правда, что он стоит пять миллионов.

Прошло еще полчаса.

Сэр Вильямс вздрогнул. Ему невольно пришло в голову имя Баккара.

Он подождал еще несколько минут, и так как тишина все еще продолжалась, то он не выдержал и побежал к главному подъезду.

В первый раз после своего превращения проклятый Андреа изменил своим благоразумным привычкам и рискнул быть узнанным. На этот раз он положительно потерял голову… Он поднялся по лестнице и, добравшись через отворенные двери до комнаты Маласси, не нашел в ней никого, кроме обезумевшей от страха Фанни.

Она бросилась перед ним на колени.

— Что случилось? — вскричал он громовым голосом. — Говори или я задушу тебя!..

Но ей незачем было отвечать — взгляд сэра Вильямса упал на кинжал, лежавший на камине, и он понял, что его страшный враг был уже тут.

— Где она?.. Где он?.. Где Шерубен? — спрашивал он.

— Он не был.

— А Баккара?

— Она уехала с маркизом.

— Куда они поехали?

— К Дай Натха.

— Все погибло! — заорал сэр Вильямс. — Все погибло — опять Баккара! — Ив припадке ярости вонзил этот кинжал по самую рукоятку в горло Фанни, которая почти мгновенно умерла.

— По крайней мере, — прошептал он, — хоть ты не изменишь мне.

И убийца бросился из дому, где он пролил кровь.

— Я не хочу, — шептал он, — чтобы Арман ускользнул от меня подобно другим! Я непременно хочу отомстить ему.

И он вскочил в первый попавшийся ему фиакр и приказал везти себя на улицу «Лорд Байрон».

Кроме сэра Вильямса, был еще один человек, который следил с лихорадочным волнением за исполнением своих планов.

Он вышел от Дай Натха, сказав ей, что возвратится через час.

Блестящий шведский виконт отправился в клуб и ровно в десять часов поехал опять в улицу «Лорд Байрон», ничуть не подозревая того, что в этот час Дай Натха умерла, а маркиз, Баккара и граф Артов нарочно устраивали для него безвыходную тюрьму.

Он позвонил, ему тотчас же отворили и провели наверх.

Войдя наверх и достигнув комнаты, где он оставил Дай Натха, он отворил дверь и только что переступил порог, как невольно попятился назад: на полу лежала мертвая Дай Натха, а по обеим сторонам двери стояли граф Артов и маркиз с пистолетами в руках.

Баккара сидела в нескольких шагах.

Рокамболь вскрикнул, поняв, что все погибло и что он пойман.

— Один! — прошептала с торжеством Баккара.

— Милостивый государь, — сказал маркиз, — я мог бы убить вас, но предпочитаю дать вам свободу защищаться… Идите в сад… у нас найдется оружие.

Но не успел пораженный Рокамболь ответить хоть одно слово, как дверь потайной лестницы затрещала и в комнату вбежал человек, который мгновенно бросился на Рокамболя и вонзил ему в грудь кинжал.

— А, разбойник! — вскричал он. — Вот уже целый месяц, как я наблюдаю за тобой, и на этот раз ты не ушел от меня, и у червонных валетов не будет более начальника.

Человек, ударивший Рокамболя, был благочестивый виконт Андреа, преданный брат Армана де Кергаца, святой человек, давший обет уничтожить червонных валетов.

В глазах маркиза Ван-Гопа, Фернана Роше, Леона, Вишни и Армана виконт Андреа был человек с благородным сердцем, тронутый раскаянием, человек, который не мог иметь ничего общего с таинственным и неизвестным начальником, имя которого было загадкой и который основал опасное общество… Одна только Баккара, пораженная такою наглостью, поняла, что этот человек, которого она одна разгадала, умел еще раз восторжествовать в своем поражении, и почувствовала, что добро опять побеждено злом…

Но Баккара надеялась на Бога, и Бог был с ней…

Начиная последний период всей этой ужасной драмы, мы должны на некоторое время оставить наших второстепенных героев и заняться графом и графинею де Кергац.

Прошло три месяца.

Мы находим Рокамболя в мансарде небольшого меблированного отеля в улице Фландр, куда он попал при помощи его названной мамаши вдовы Фипар, которая перевезла его к себе из госпиталя, где он лечился от раны, полученной им от сэра Вильямса.

Было утро…

Рокамболь, уже совсем поправившийся, ожидал к себе своего капитана, который устроил все дело так, что полиция окончательно потеряла следы при розыске убийц Дай Натха.

Сэр Вильямс был, как и всегда, аккуратен и не заставил себя долго дожидаться.

Он явился к Рокамболю и приказал ему ехать в Гавр, откуда вернуться в Париж под именем бразильского маркиза дона Иниго де Лос-Монтеса, и дал ему в услужение Вантюра, который в окрашенном виде должен был изображать из себя негра.

Через две недели после этого в десять часов утра во двор отеля Мерис, где обыкновенно останавливаются знатные иностранцы, въехала почтовая карета, в которой сидел молодой человек с черными, как смоль, волосами и бородой и с лицом цвета меди.

Это был маркиз дон Иниго де Лос-Монтес, или попросту Рокамболь.

Поселившись в отеле, он потребовал к себе управляющего и, расспросив у него, где живет граф де Кергац, к которому у него были рекомендательные письма, написал Арману де Кергацу вежливое письмо, прося его дозволения приехать к нему.

Через час после этого от графа Армана де Кергаца была прислана к мнимому бразильскому маркизу карета, в которой приехал виконт Андреа и от имени своего брата просил маркиза пожаловать к графу.

Когда они сели в карету и поехали, то Андреа нагнулся и шепнул на ухо бразильцу:

— Едем, волчонок, я ввожу тебя в овчарню.

— У меня, право, хорошие зубы! — ответил мнимый маркиз, улыбаясь и показывая свои острые и белые зубы!

Граф Арман и его жена уже решили переехать на дачу в Шату, когда они получили письмо от маркиза Иниго, и это обстоятельство чуть было не расстроило все планы виконта Андреа, которого они сперва предполагали оставить в Париже для того, чтобы избавить этого великого человека от тех мучений, которые он испытывал в присутствии Жанны.

Когда карета, в которой ехали виконт Андреа и новый бразильский маркиз, стала подъезжать к отелю, где жил де Кергац, то сэр Вильямс счел своим долгом приказать бразильцу начать ухаживать за Жанной де Кергац.

— Да вы очумели, дядя, — заметил Рокамболь.

— Нисколько.

— Да вы тронулись мозгами.

— В чем?

— Да во всем.

— Дурак, настоящий дурак!

— Однако!

— Олух, неужели ты не можешь понять, что если ты будешь ухаживать за ней, то я могу поссориться с тобой.

— Что?

— То, что устроится дуэль.

• Предыдущая
• 23/28
• Следующая