Алоха из ада (ЛП) - Кадри Ричард - Страница 49

С Первым апреля, долбоёб.

Его гладиус валяется на земле, но я зол. Из-за него я выронил одну из своих последних сигарет. Я быстро приближаюсь и прижимаю свой меч ему под подбородок.

— Как тебя зовут?

— Ризоэль.

— Ну что ж, Ризоэль, ты же знаешь, что я мог бы полностью убить тебя здесь и сейчас, верно? Я знаю, что падшие ангелы после смерти отправляются в Тартар, но не совсем уверен, что происходит с хорошими ангелами. Учитывая мои природные наклонности, я бы с радостью накрошил тебя на части, просто чтобы увидеть, где ты окажешься. К счастью для тебя, у меня в голове живёт маленький ангел, и я знаю, что он не заткнётся на эту тему, если я превращу тебя в фарш. Так что, подводя итог, тебе повезло. Понимаешь?

Ризоэль слегка кивает, старательно избегая того, чтобы гладиус коснулся подбородка.

— Давай договоримся. Можешь уйти, но ты должен кое-что для меня сделать. Как думаешь? Готов ты пойти на то, чтобы отказаться от своего высокомерия и заключить сделку?

— Похоже, у меня нет выбора.

— Конечно, есть. Но один из вариантов так себе.

Ангел кивает.

— Хорошо.

Я убираю гладиус. Ангел пытается встать, но держится за тот бок, куда я его ударил. Я беру его под другую руку и помогаю подняться.

— Ты — это он, не так ли? — говорит он. — Нефилим. Монстр, убивающий монстров.

— Я дам тебе автограф, но если он появится на eBay, то разозлюсь.

— Ты Мерзость, и не пройдёшь через эти святые врата.

Мне следовало это предвидеть. Никогда не доверяй ангелу. Мы оба зажигаем свои гладиусы и набрасываемся друг на друга. Даже раненый, ангел нечеловечески быстр и силён, но и я тоже. Он не попадётся дважды на один и тот же трюк, так что я держусь ближе к нему. Он не может как следует замахнуться, а со своей раненой рукой не может и оттолкнуть меня достаточно, чтобы я оказался в зоне рассечения. Но он понимает, что я делаю, и пинает меня по ноге. Когда я спотыкаюсь, он заносит меч над головой и наносит удар мне в спину. Я вижу его приближение и поворачиваю плечи, так что он получает лишь кусочек меня. И всё же, удар обжигает, как ничто из того, что я когда-либо испытывал прежде. Ощущение во многом как от волшебного пылающего меча.

Я резко бью головой вверх ему в подбородок, и отбрасываю его. Делаю замах ему в плечо, но этот хер играл в опоссума. Он хватает меня за горло той рукой, которую я считал раненой, другой заносит меч и опускает его мне на голову. Я брыкаюсь ногами и падаю на спину, увлекая его за собой. Пока мы падаем, я делаю взмах мечом между нами. Ангел приземляется сверху, и мой гладиус гаснет.

Он крупный, и со всеми этими доспехами ощущение, будто у меня на груди решил устроить представление кордебалет. Мне требуется вся своя сила, чтобы скатить его с себя. Как только он начинает двигаться, агрессивности поубавилось. На самом деле, в процессе он слегка потерял в весе. Его левая рука отвалилась там, где я перерезал её в процессе падения.

Я снова являю гладиус и слегка провожу им по его лицу, награждая похожим на один из моих шрамом. Он остаётся лежать на спине, глядя на меня снизу вверх. Ангелы не истекают кровью, но оттуда, где раньше была его рука, вытекает что-то густое и прозрачное, закрывая рану.

— Тебе повезло. Я хочу, чтобы ты оказал мне услугу больше, чем хочу убить тебя. Это твой второй шанс остаться в живых. Третьего не получает никто.

Он на секунду закрывает глаза, затем поворачивает голову туда, где у него нет руки.

— Я согласен.

— Поклянись, ангел. Поклянись святой клятвой, которую не можешь нарушить.

Он дважды моргает. Пристально глядит на солнце. Он думает: «Отец, для чего ты оставил мою задницу?». Потому что он не может ставить тебя выше остальных подхалимски поющих осанну ангелов. Либо же, как и все мы, ты просто ещё одна букашка на его ветровом стекле.

— Клянусь, и как слуга Господень даю священный обет оставаться верным заключаемой нами сделке.

Я убираю гладиус, хватаю его за нагрудник у шеи и поднимаю. Швыряю спиной во врата Эдема и приближаюсь вплотную к его лицу, чтобы он не пропустил ни слова.

— Скажи Люциферу, что я иду за ним.

Ризоэль смотрит на меня.

— Люцифер было имя его в Преисподней. На небесах он Самаэль.

— Зови его хоть Трэвисом Биклом[176], мне плевать, просто скажи ему, что я иду. И я приведу с собой весь ад. Понятно?

— Что ты за человек, что готов вести войну с Небесами?

— Ну, либо это, либо остаться дома смотреть «Волшебника страны Оз», а я ненавижу мюзиклы.

Я оставляю его стоять, где стоит, зажигаю гладиус и разрезаю цепи на вратах. Один пинок, и Эдем открыт для бизнеса.

Ризоэль отшатывается.

— Знаешь, я получу за это выговор. Это попадёт в мой послужной список.

— Тебе никуда не нужно идти?

Ризоэль приходит в ужас при виде Мерзости в саду. Шаг. Другой. Он не двигается. Думаю, он ожидал, что я превращусь в соляной столб. Я поворачиваюсь, и когда он не двигается, провожу гладиусом по розовым кустам. Те вспыхивают пламенем.

— Ну ты и козёл, — он делает пару шагов назад, качая головой.

— Не забудь о нашей сделке. Кстати, как мне здесь попасть в ад?

Выражение отвращения исчезает, когда его губы растягиваются в широкой улыбке чеширского кота.

— Всё просто. Точно так же, как человеческая часть тебя сделала это в первый раз.

Прежде чем я успеваю произнести хоть слово, Ризоэль расправляет крылья и взмывает в смехотворно яркое голубое небо.

Я осматриваю сад. Это просто грёбаный сад. Ризоэль был слишком радостный, чтобы просто поиздеваться надо мной. Он давал мне подсказку. Ад где-то здесь.

Я прогуливаюсь по саду, словно турист в какой-то цветочной тюрьме, о которой мечтают флористы. Спустя какое-то время все растения выглядят для меня одинаково. Листья. Понятно. Стебли и цветы. Понятно. Кора и фрукты. Понятно. Я Стив Маккуин[177], и за мной гонится Капля[178], только она сделана из одуванчиков и бегоний.

Где здесь ад? Я топаю через розовые кусты и под соснами. Взбираюсь по змеистым лианам и выкапываю кричащие корни мандрагоры. Плохая идея. Я думал, это может быть морковка. Я проголодался. Здесь нет ничего. Ни дверей. Ни кроличьих нор. Ни порталов худу или научно-фантастических телепортов. Я застрял в календаре продуктового магазина и начинаю слегка злиться.

Да пошёл ты, ангел, и все, кто извергает на меня зашифрованную хрень. Так же, как сделал это в первый раз. «Будь скалой». «Стукни три раза каблучками и подумай о летающих обезьянах». Следующее, что цитирует мне печенье с предсказанием, оборачивается изящным пресс-папье.

Время идёт. Тик-так. Тик-так.

Ничего не остаётся. Эй, Небеса. Я позволил вашему ангелу жить, но вы не понимаете концепцию снисхождения к кому-нибудь, так что ли? Меня это устраивает. Когда всё закончится, просто не забудьте, что вы устанавливаете правила. Не я. Есть только одно, что можно сделать с садом, если он не даёт вам то, что вы хотите. Избавиться от него.

Я волоку пылающий гладиус по земле, прогуливаясь по извилистой тропинке, которая изгибается от входа сквозь все эти фруктовые сады, секвойи, сосны, колючую листву джунглей и раскрашенные цветными мелками цветочные клумбы, оставляя за собой пылающий красный шрам. Должно быть, Бог выдернул отсюда всех животных, когда дал Адаму и Еве пинка под зад. Отлично. Жизнь одной укушенной блохой белки значит больше, чем сантиметр этого ивового рая.

В жопу это место, и в жопу эти игры. Именно здесь ты впервые подвёл нас. Ты дал нам разум и велел не думать. Ты дал нам любопытство и поместил прямо перед нами заминированное дерево-ловушку. Ты дал нам секс и велел не заниматься им. Ты с первого дня проделывал с нашими душами фокус с тремя картами монте[179], и когда мы не смогли найти даму, ты отправил нас в ад на вечные муки. В этом состоял твой великий план для человечества?