Факультет бытовой магии (СИ) - Лунёва Мария - Страница 49

Я закивала головой как болванчик, очередная вязкая капля попала брату на шею. Не удержавшись, он скривился и зашипел от боли.

Вздрогнув, я, наконец-то, почувствовала прилив магии: все эти годы у меня был младший брат. А я и не знала о нём. Он так же, как и я, надеялся получить на день рождения подарок от отца. Верил, что может заслужить его любовь. Но не находил её.

Вся моя ненависть к Андре Валевски, да и к этой жуане, вылилась в яркое пламя. Оно скользнуло лавой по рукам и оплело наши скрещённые ладони.

— Вот так, сестренка, — казалось, Бронислав захватил над ним контроль и увеличил стократ.

Моё дикое пламя подчинялось ему и яростно испепеляло лепесток. Щель стремительно увеличивалась, а я замерла, осознавая, что слышу в своей груди два сердцебиения. Одно учащалось, второе, наоборот, замедлялось, пока они не стали биться в унисон.

Глядя в глаза брата, я видела в них своё отражение.

— Кровь — не вода, — шепнул он, — что бы там ни было, а ты моя сестра.

Жуана дёрнулась и, наконец, разинула пасть, выплёвывая меня.

Приземление вышло болезненным. Я упала прямо на брата.

Нас тут же окружили домовые и одногруппники. Перекатившись со стоном на спину, я увидела на приличной высоте извивающуюся догорающую жуану.

Ничего себе мы её.

Я прислушалась к себе. Моё сердце билось как сумасшедшее.

Толпа расступилась с одного края, к нам подбежала учитель Лаурес, охая да ахая, она принялась ощупывать Броника.

Мне стало чуточку неприятно. Вот оно отношение: сожрали меня, а охают над ним.

— Да отойдите вы! — гаркнул Бронислав и с трудом сел. — Где целители?

— Сейчас будут, — успокоила его учитель, — Агата Валынская за ними побежала. Склонившись надо мной, морковка осторожно положил руку на моё плечо.

— Потерпи ещё чуть-чуть, и тебе помогут, — от его ладони шло тепло. Боль немного схлынула, а вот братец скривился.

— Не надо, — простонала я. — Не делай так.

— Молчи! Вечно с вами что-то приключается: что ты, что подруга твоя — ходящие катастрофы.

Я улыбнулась.

— Опьюн наш верни!

— Не могу, — с сожалением шмыгнул носом братец, — его Эрик отнял.

Его ладонь сжалась сильнее, облегчая моё страдание.

Толпа снова оживилась. Надо мной возникли озабоченные лица целителей.

Все пришло в движение. Бедную меня уложили на носилки и потащили в лазарет. Рядом несли и Броника. Оказалось, он сильно подвернул ногу при падении, и смолчал об этом. А между нашими носилками бежала бледная как моль Агата. Казалось, ведьма сейчас просто от переживаний начнёт седеть на глазах.

— Всё хорошо, подруга, — попыталась я её успокоить, — просто ботаника — это не моё.

— Молчи! — рявкнула она на нервах. — Сейчас побегу зелье варить, чтобы уж точно на спине шрамов не осталось!

— И мне свари, — вклинился в наш разговор Бронислав, — чтобы на лице следов не было, а то девушки любить не будут.

Ведьмочка бросила на него пристальный взгляд.

— Ещё одна такая шутка, господин Валевски, и любить тебя уж точно никто не будет!

Он странно улыбнулся и притих.

Это показалось мне подозрительным.

Уложив меня на живот на узкую больничную койку, на первый взгляд, строгая седовласая медицинская сестра в белом фартуке принялась обрабатывать ожоги на моей спине. С вещами она особо не церемонилась, просто срезая их лоскутками. Платье мне было откровенно жаль. Но что уж тут поделаешь. Оно испорчено.

Отложив ножницы, сестра смачно плюхнула мне на спину что-то склизкое, вонючее, но приятно холодящее. Её руки тщательно втирали субстанцию в мою кожу. При этом эта щуплая немолодая женщина, бормоча под нос, такими словами крыла ректора, зажимающего средства на ещё одну теплицу для особо опасных растений, что у меня уши время от времени от её монолога в трубочку сворачивались.

Но я одобряла каждую реплику. Кроме того, мне было что добавить от себя.

— Вот и коснулось его наследника, — пробубнила она. — Может, оторвёт свой ленивый драконий зад от кресла да выглянет из кабинета. Узнает, что у нас тут делается. Третий год просим заменить нам мебель. Но нет же! Ждёт, наверное, пока эти койки от времени развалятся. Уже не знаем, как их сколачивать. Хоть термитов приманивай, чтобы источили тут всё и облегчили наши мучения.

Слушая её возмущения и кривясь от ноющей боли, я натужно улыбалась.

— Жаль, что не его сынка жуана эта заглотила. Нехорошо так говорить, конечно, мальчик ни в чём не виноват. Но всё же. Пятый случай за год! Пятый! Бедный декан Листянка перед родителями краснеет и не может объяснить отсутствие безопасных теплиц. А что он скажет?! Вот что?

Дабы поддержать эту одностороннюю беседу, я пожала плечами и тут же крякнула от боли.

— Ну-ну, — женщина коснулась моего предплечья успокаивая.

В коридоре послышались громкие голоса. Женские. Кто-то спорил и, кажется, даже ругался.

— Хм, — раздалось надо мной недовольное. — Кого там ещё к нам принесло? — Сестра отошла от меня на шаг и нахмурилась. — Никак твои родители порталами прибыли?

— Нет, я сирота, — чуть вытянув шею, я попыталась рассмотреть, кто же там буянит.

— Ааа, хоть перед твоими родными краской не заливаться, — она тяжело выдохнула, но сообразив, что сболтнула, тут же виновато улыбнулась. — Раз сирота, то я присмотрю за тобой. Чтобы ела ты у меня сытнее и не скучала.

— Спасибо, — я немного смутилась: женщина в строгом тёмном платье вмиг показалась мне добрее. — Мне долго придётся у вас лежать?

Она призадумалась, глядя на дверь.

— Дня три точно, так что ещё познакомимся. Звать-то тебя как?

— Злата. Злата Миленина, первый курс.

— Сестра Ариден, — представилась она, склонив голову в уважении. Это было для меня непривычно.

Но долго обдумывать её поведение мне не пришлось.

Послышались громкие шаги, и в скромную маленькую палату, которую отвели для меня, стремительно ворвалась дама средних лет. Первое, что бросилось в глаза — это пышное голубое платье, которое вихрем закрутилось вокруг полных лодыжек. И русая коса, перекинутая через плечо. Вспомнились изображения наших русских красавиц вот с таким же богатством.

«Русая коса до пояса» — шепнул мне внутренний голосок.

— Госпожа Ва… — всполошилась сестра Ариден.

— Не надо тут официоза, — не дала договорить ей красавица, — не вчера познакомились. Госпожа Ариден растерянно развела руками.

— Что с девочкой? — наша незваная посетительница устремилась к койке, на которой тихо страдала я. — Какой ужас! Какие обширные ожоги! Моё бедное дитя. Ну ничего, ничего, заживёт. И следов не останется.

Отодвинув сестру, женщина, не церемонясь, зачерпнула дурно пахнущую мазь из бочонка и принялась обрабатывать следующий мой ожог. И делала она это очень осторожно и щадяще.

Приподняв бровь, я взглянула на госпожу Ариден, пытаясь намекнуть ей, что не понимаю, кто это и что, вообще, происходит. Но сестра, казалось, не замечает моего недоумения. Она думала о чём-то своём.

— А что с теплицей? — наконец, огласила она свой вопрос и, обернувшись на дверной проём, будто высматривала там ещё кого.

— Занятия в этом здании отменены с сегодняшнего дня, — незнакомка оторвалась от моей спины и, взяв в руки маленькое белое полотенце, спешно и не очень тщательно вытерла руки. — Я надавила куда надо, строительству отдельного здания для жуан и прочих растений, представляющих опасность, непременно быть. Это уже перешло все мыслимые границы. То, что произошло сегодня, чудовищно. Бронислав с подвёрнутой ногой, лицо и плечо с мелкими ожогами. Руки его изрезаны об ворсинки в кровь. Вы представляете, как ему было больно. Но ладно, он мужчина. Но Злата! Про нашу хрупкую девочку я, вообще, молчу. Это уже перегиб! Страшно подумать, что могло быть, если бы мальчик своим весом не давал жуане разогнуться. Какие травмы, увечья, боль…

Женщины замолчали, а мне стало совсем не по себе.