Единственный вдох - Кларк Люси - Страница 31

– Порядок, – отвечает Ева. Протирает глаза, потягивается, касаясь пальцами верха кабины, ерзает на сиденье. – Я правильно поступаю?

– В смысле?

– Заявляясь к Жанетт с рассказом о Джексоне.

Не отрывая взгляда от дороги, Сол спрашивает:

– Почему ты хочешь с ней встретиться?

Ева потирает виски: мысль о встрече с Жанетт мучила ее несколько дней, она просто должна это сделать.

– Потому что она поможет понять, зачем Джексон женился на мне.

– Тогда все правильно.

– Но вдруг это несправедливо? Жанетт ведь понятия не имеет, что у Джексона была другая жена, а я собираюсь все ей выложить.

– Ты просто скажешь ей правду.

– Может, правда ей не нужна?

– А что бы ты выбрала? Знать обо всем случившемся – или по-прежнему оставаться в неведении?

Впереди крутые спуски и подъемы, равнины сменяются скалистыми горами. По темным гранитовым склонам бежит вода, деревья обросли мхом.

У Сола звонит телефон; увидев, что это отец, он не берет трубку, не хочет говорить ему о совместной поездке с Евой к Жанетт. Сол и так знает, что скажет отец по этому поводу. Лучше перезвонить ему позже. Или зайти к нему через пару дней, хотя надо бы заглядывать чаще: в прошлый раз он нашел в мусорном ведре кучу пустых бутылок. Отец пьет все больше.

Через час пейзаж меняется – Ева смотрит на мелькающие за окном зеленые пастбища. Вид у нее измученный, под глазами темные круги. Хочется взять ее за руку, сказать, что все будет хорошо… Нельзя. Тот поцелуй теперь лишь воспоминание, о котором они не говорят.

Вдруг Ева с хмурым видом спрашивает:

– А Жанетт была на службе?

– В смысле, на поминальной службе по Джексону? – Сол не сразу понял вопрос. – Да, была.

По лицу Евы проскальзывает тень боли. Еще бы, она проделала огромный путь, чтобы приехать в Тасманию и разделить горечь утраты с родными Джексона, а они, похоже, горевали вместе с Жанетт.

– Произносила речь, что-нибудь говорила?

– Нет, только отец сказал пару слов. Набежали тучи, все замерзли, так что сильно не затягивали.

По встречной мимо проезжает пикап, обдав их машину брызгами, но вообще дорога пуста. Среди бесконечной зелени по обеим сторонам дороги изредка встречаются загоны для скота и дома фермеров.

– Кайл тоже был?

– Нет, она пришла одна. Мы потом решили посидеть в пабе, но Жанетт отказалась.

– Почему?

– Не знаю. Может, ей было тяжело, ведь все знали, что они с Джексоном расстались, а может, она считала… что не вправе находиться среди его родственников.

– Она плакала?

Сол бросает на Еву удивленный взгляд.

– Извини, просто хочу как можно больше понять.

– Да, Жанетт плакала, – со вздохом отвечает Сол. – Даже рыдала.

Жанетт стояла вдалеке от остальных, у ограждения на вершине горы Веллингтон. Она не сдерживала всхлипы, и в ее рыданиях слышалось столько боли, что все потупили взгляды.

– Твой отец с ней ладит?

– Не особо. Думаю, Жанетт ему неприятна – из-за того, что рассорила нас с Джексоном.

– Вы оба влюбились в одну женщину, – произносит Ева тихо, словно сама себе. Спустя мгновение она спрашивает: – Почему ты согласился отвезти меня?

По взгляду Евы понятно: она думает, что у Сола еще остались чувства к Жанетт.

– Потому что ты меня попросила, – по-простому отвечает Сол.

– Приехали.

Они сворачивают на дорожку из гравия и останавливаются у белого «Форда» с заляпанными грязью номерами. Дождь стих, но лужи еще не высохли, а с деревьев капает. Дом одноэтажный, скромный на вид, с небольшим садиком, где стоит детская горка со сломанной нижней ступенькой.

Сол глушит двигатель, отстегивает ремень.

– Готова?

Ева не двигается с места. Пристально смотрит на дом, где Джексон жил с женой и сыном. За этими стенами скрыта огромная часть его жизни.

Может, будет лучше, если Жанетт останется для Евы смутным образом, а не реальным человеком?.. Ева старается отогнать сомнения и тревогу, ведь они так долго ехали сюда: поздно что-то менять.

Однако страх приковывает ее к сиденью.

– Я… я не могу.

– Что такое, Ева?

Тяжело дыша, она говорит:

– Давай уедем, ладно? Прости меня. Я хочу уехать.

– Но мы только…

– Пожалуйста, – умоляет Ева так отчаянно, что едва узнает собственный голос.

Сол начинает вытаскивать ключи из зажигания и вдруг замирает.

Он смотрит на женщину, которая вышла на крыльцо. Ровесница Евы, с рыже-каштановыми волосами, в джинсах и просторной футболке. Худые плечи и босые ноги. Скрестив руки на груди, она глядит на пикап, пытаясь понять, кто это приехал.

Когда из машины выходит Сол, Жанетт откровенно удивляется. Видно, что когда-то она была очень красива.

– Сол? Что ты здесь делаешь?

– Прости, что без предупреждения. Я приехал… не один. – Сол кивает в сторону Евы.

Надо выйти из машины, но ноги у Евы будто окоченели. Она вытирает потные ладони о джинсы, кожа под ними горит.

Вот и его жена. Мать его ребенка.

Сол подходит к пикапу и зовет Еву. Сделав глубокий вдох, она открывает дверь и выходит. Наступает в грязную лужу, вода затекает в босоножки.

Взгляд Жанетт не сулит доброты. Они пристально смотрят друг на друга.

Молчание прерывает Сол:

– Жанетт, это Ева. Она хочет поговорить о Джексоне.

За несколько недель до нашей свадьбы мне начали сниться кошмары, в которых ты встречаешься с Жанетт. Во сне ты идешь к алтарю в красивом белом платье, и в твоем кольце отражаются отблески витражей, но затем я поднимаю вуаль и вижу не тебя, а Жанетт.

Из-за этих кошмаров я попросил тебя не надевать на свадьбу вуаль. Помнишь, я сказал, что это как-то старомодно?

Жанетт преследовала меня не только во сне. Однажды ты поздно вернулась после вечерней смены, и, пока я готовил омлет, ты рассказала, что у вас появилась новая медсестра – Жанетт.

Я замер над плитой, голова закружилась, тело обдало жаром.

– Как она выглядит?

– В смысле? – удивилась ты.

– Ну, молодая или старая? – нашелся я.

– Примерно моего возраста.

Омлет начал пригорать, но у меня и в мыслях не было помешать его или выключить плиту. Огромных усилий мне стоило сосредоточиться и произнести два слова:

– Откуда она?

Ты задумалась, потом сказала:

– Из Лидса.

Я рассмеялся. Рассмеялся, расслабившись.

– Что такое? – Ты подошла ближе.

– Извини, – ответил я, выключив конфорку. – Сумасшедший день на работе, не обращай внимания.

Я обнял тебя за талию, коснулся губами гладкой кожи на твоей шее.

– Я просто рад, что ты наконец дома.

В тот момент я подумал: «Я пойду на что угодно, лишь бы вы с Жанетт не встретились».

На что угодно.

В прихожей темно и тесно, пахнет горелым. Мокрые босоножки Евы поскрипывают – только бы не оставить следы на полу. У синего табурета в ряд стоит детская обувь, и Ева силой заставляет себя пройти мимо.

Они заходят в прямоугольную гостиную, где чувствуется легкий запах плесени. Между двумя старыми диванами – низкий журнальный столик, на нем лежат игрушечные машинки, некоторые без колес и дверей.

Ева с Солом становятся у окна, выходящего в сад. Снаружи ветер треплет пустую веревку для белья.

Жанетт замирает в дверном проеме, прижимая руки к груди. Выпить не предлагает, присесть тоже. Хотя на лбу залегли глубокие морщины, высокие скулы и бледно-зеленые глаза напоминают о былой красоте.

Его первая любовь.

– Ребенок спит, – говорит Жанетт, то ли оправдываясь, то ли предупреждая.

На буфете из темного дерева стоят несколько фотографий в рамках. Есть ли на них Джексон? Поворачиваясь, чтобы посмотреть, Ева ловит взгляд Жанетт, и та спрашивает: