Попаданка к дроу. Розовыми стеклами внутрь (СИ) - Жнец Анна - Страница 20

Алони нахмурилась, обдумывая его слова, но затем повторила:

— Собирайся.

Внутри будто что-то оборвалось.

Легрин не знал, как отреагирует мать на предложение принцессы, но чувствовал: ничем хорошим их встреча и разговор не кончатся. Элитри словно искала способ испортить сыну жизнь. Неужели не простила его за тот шрам, который он случайно поставил ей в детстве?

Шрам, что должен был исчезнуть, но не исчез, несмотря на всю хваленую эльфийскую регенерацию.

Легрин не помнил, что произошло в тот роковой день. Не помнил, как и в каком возрасте наградил мать этим уродливым рубцом на пол-лица. Бугристая кривая отметина начиналась от внешнего уголка глаза и спускалась к подбородку, портя внешность некогда первой красавицы Лунновиля.

Почему след остался? Почему не рассосался со временем? Легрин видел и более серьезные повреждения, которые с годами полностью затягивались. Но красота Элитри Зеленоглазой оказалась загублена навеки.

Однако можно ли было винить в этом ребенка?

Он ведь не специально, не по злому умыслу навредил женщине, которая подарила ему жизнь. В то время Легрин любил Элитри беззаветно, всем сердцем, обожал ее, как всякий ребенок обожает свою мать. Она и отец были для него центром вселенной.

Почему проклятой шрам остался? Почему все повернулось таким образом?

Месть и ненависть. Ненависть и месть.

И как вообще маленький ребенок смог так серьезно ранить взрослую эльфийку?

— Ты скажешь, где живешь? — Алони смотрела на него с подозрением. — Или мне узнавать окольными путями?

Понурив голову, Легрин тяжело вздохнул.

* * *

Представители одного рода всегда жили вместе, большой темноэльфийской семьей, оттого дома их были огромны и имели несколько входов и выходов. Иногда это было несколько домов, соединенных друг с другом длинными подземными коридорами.

Замужние дочери оставались с матерью. Сыновья после женитьбы уходили в семью супруги. Легрин мечтал о дне, когда соберет свои немногочисленные пожитки и навсегда покинет подземелье Лартуров.

Сегодня под деревом он решил: если с Алони ничего не выйдет, он подастся в воины. «Скорпионы» живут в казармах — отдельной пещере за водопадом. С получением метки скорпиона о любви придется забыть. Ну и Рахн с ней. Все равно Легрин видит своей женой только белую принцессу. Лучше одиночество, чем супруга, похожая на его мать.

Элитри Зеленоглазая приняла гостей в парадном зале. В их доме это была единственная комната с окном. Единственное помещение, расположенное на поверхности. Здесь полукругом стояли три мягких диванчика. На центральном восседала хозяйка подземелья Лартуров, на другом — старшая сестра Легрина. Стоило принцессе войти в комнату, обе эльфийки поднялись на ноги.

Глаза матери, редкого для дроу зеленого цвета, мерцали в полутьме изумрудами. Уродливый шрам на лице скрывала магическая иллюзия.

— Пасмурного дня, — произнесла Алони традиционную фразу при встрече и добавила, обращаясь к главе рода: — Приветствую вас, кайара. — Затем повернулась к сестре Легрина: — Приветствую вас, кейла.

— Пасмурного дня, — отозвались эльфийки, чуть склонив головы. — Приветствуем вас, Ваше Высочество.

После обмена любезностями женщины устроились на диванах, мужчины остались стоять на ногах.

Младший брат Легрина тоже был здесь. Как и полагалось примерному дроу, он изображал молчаливую тень за спиной матери: голова и взгляд опущены, руки заведены назад, вид услужливый и кроткий.

Весь как на иголках, Легрин обошел диван, на котором сидела Алони, и замер рядом с подлокотником. От нервов у него тряслись пальцы.

Как пройдет разговор? Что ответит Элитри?

Стук сердца отдавался в висках ударами молота.

— Вы хотите взять моего сына на воспитание? — медленно, тихо произнесла мать, и тело Легрина превратилось в натянутую до предела струну: каждая мышца напряжена, каждый мускул как камень.

— Верно.

Элитри задумалась. Пока она думала, изнутри поднималась волна паники. Его затошнило. Сильно. Даже стало страшно опозориться. Легрин сжал зубы и впился острыми ногтями в ткань туники на животе.

— Мой сын — красивый мужчина. Но его характер…

Ногти пропороли ткань и вонзились в плоть. Зубы сжались еще сильнее.

— …вы будете разочарованы.

Легрин почувствовал, как на виске вздулась и болезненно запульсировала вена.

За что она с ним так?

— Он разозлит вас. Рано или поздно.

Тонкая струйка крови побежала под туникой по животу, растеклась вдоль пояса брюк. Он ранил себя. Ранил и даже этого не заметил.

Легрин смотрел на принцессу. Следил за ее лицом. Жадно вглядывался в черты, пытаясь понять, о чем она думает, как восприняла слова его матери, засомневалась ли в своем решении?

Что делать?

«Не отказывайся от меня!»

— Боюсь, вы совершаете ошибку, — продолжала Элитри. — Мой сын непокорный, дикий, не знает своего места, не умеет себя вести. Я годами пыталась его воспитывать. Как видите, безрезультатно. Но я мать и снисходительна к его ошибкам. Если же он разгневает вас, это плохо кончится.

«Не слушай, не слушай ее!» — мысленно умолял Легрин.

Ему было противно от этой лживой заботы.

Когда это мать была к нему снисходительна? Когда на целый день оставляла одного под солнцем?

Ткань туники пропиталась кровью и прилипла к животу. Испугавшись своей несдержанности, Легрин поспешил прикрыть пятно руками: вдруг Алони и правда решит, что он ненормальный, дикий.

Принцесса молчала, а свои эмоции прятала словно под маской.

Прочитать бы ее мысли! Понять бы, о чем она думает.

Легрин переступил с ноги на ногу. Как тяжело стоять неподвижно, а еще тяжелее — держать язык за зубами!

Хотелось себя защитить. Слова так и рвались наружу, но мужчина не имел права вмешиваться в разговор женщин, и Легрин только крепче стискивал челюсти.

— Позвольте предложить вам своего младшего сына. Наруэль подойди.

Что?

Легрин не верил своим ушам.

Так вот почему мать разрешила его братишке присутствовать на такой важной встрече! И вот почему красавчик Наруэль был без рубашки. Хотел показать товар лицом?

Кровь ударила в голову. Легрин сжал кулаки. В ярости он смотрел на то, как плавной, изящной походкой брат огибает диван и опускается перед Алони на колени. Сама покорность. Само совершенство. Эталон послушания. Рахн!

А ведь он хорош, Наруэль. В меру рельефен, но не раскачан, как Легрин. Сразу видно: умеет угождать и подчиняться, если надо, растелится у ног ковриком. Идеальный будущий муж.

А что Алони? Ей понравилась идея обменять проблемного эльфа на его смирного, безголосого брата?

Вон как красиво тот стоит на коленях, словно создан быть рабом. И ведь знает, стервец, как принять соблазнительную позу. Специально напрягает мышцы, чтобы те красиво проступали под кожей. Голову опускает низко, но нет-нет да поглядывает на принцессу из-под тени ресниц. Робко, нежно, именно так, как нравится женщинам.

— Наруэль удовлетворит все ваши потребности, — расхваливала сына мать. — Он был лучшим учеником в школе для мужчин.

«Неправда! Я был лучшим!»

— Наруэль мягкий, спокойный, покладистый и…

— Сейчас умрет, — процедил Легрин.

Алая пелена ярости затянула глаза. Разум помутился. В следующую секунду дроу бросился на соперника с кулаками.

Глава 24

— Ну разве так можно? О чем ты вообще думал?

Легрин молчал — только смотрел на меня счастливым взглядом и широко улыбался разбитыми губами, отчего кровь из ранок начинала течь еще сильнее.

Со вздохом я обмакнула тряпку в целебный состав и аккуратно, стараясь не причинять боли, обработала ссадину на щеке этого драчуна.

— Хватит лыбиться. Не видишь, кровь идет.

— Не могу, — улыбался ушастый дурачок, — не могу не улыбаться. У вас такие нежные руки, Ваше Высочество.

— Обычные руки.

Ну вот, теперь и на моем лице играла эта глупенькая улыбка.

Руки у меня нежные, скажет тоже.