Попаданка к дроу. Розовыми стеклами внутрь (СИ) - Жнец Анна - Страница 21

— Почему вы не позвали целительницу? — Легрин прямо-таки сиял. Светился, как новогодняя гирлянда. — Почему сами взялись меня лечить?

Действительно почему? Хороший вопрос!

Не признаваться же, что не догадалась.

— Маарх слишком много ворчит. Опять будет убеждать меня отправить тебя в темницу.

Конечно, будет. То, что выкинул Легрин дома у своей матери, — нечто выходящее из ряда вон. В шоке были все. Сначала эльфийки наблюдали за дракой, вылупив глаза, в растерянном, ошеломленном молчании, затем заверещали так, что едва не посыпались оконные стекла. За это время Легрин успел как следует накостылять братику. Нежная фиалка Нараэль — или как его там? — тоже оказался не лыком шит и с удовольствием пустил в ход кулаки. В общем, оба теперь ходили с разукрашенными лицами, избитые и довольные.

Бедные мужики, выпустили наконец пар.

— А вы, значит, меня в темницу отдавать не хотите?

Легрин смотрел так, что я чувствовала себя вкусной мозговой косточкой, на которую капает слюной дворовой пес. Неотрывно смотрел. Буквально пожирал взглядом.

— Нет.

— Нет, — повторил он с наслаждением, а потом еще раз, смакуя: — Нет. Не хотите. Даже после того, как я повел себя агрессивно.

— Это было очень…

« …сексуально».

— …плохо. Не делай так больше. У меня…

« …трусики намокли».

— …сердце едва не остановилось. Я так…

« …возбудилась».

— …испугалась. У тебя могут быть проблемы. И так с трудом удалось договориться с Элитри. Думаю, она согласилась отдать тебя мне, только потому что я принцесса и была очень настойчива.

— Испугались… — Из всей моей речи Легрин выцепил одно слово. — Меня? Или за меня? — Он хитро прищурился и опустил подбородок на переплетенные пальцы.

Смелый он, конечно, для дроу. И наглый.

Пару часов назад в шкафчике рядом с окном я нашла воспоминания Алони, запечатанные в пузатые флакончики из матового стекла. Каждая бутылочка была размером с мизинец и закрыта восковой пробкой. Я откупорила только половину. Просмотреть все воспоминания не хватило ни сил, ни времени — голова закружилась от переизбытка информации. Однако увиденного хватило, чтобы понять: Легрин ходит по краю.

— За тебя, дурень, — я щелкнула эльфа по острому серому носу. — Понравилось принимать солнечные ванны? Снова хочешь на курорт под дерево?

— Курорт? — зацепился Легрин за незнакомое слово.

— Это значит «в путешествие». Гремволское наречие.

Уф, выкрутилась.

— Ку-у-ро-орт, — повторил Легрин, будто ребенок, учившийся говорить. — Ваше Высочество, так вы поставите мне метку?

Впервые за последние полчаса улыбка на его лице стала напряженной.

От неожиданного вопроса я неловко дернула рукой с тряпочкой, которой промокала ранки, и Легрин зашипел от боли.

— Поставлю.

«Когда вспомню, как».

Закусив губу, я покосилась в сторону шкафа с закупоренными бутылочками.

В этот момент ладонь эльфа нежно скользнула по моей руке от запястья до локтя. Взгляд Легрина подернулся поволокой.

— Жаль, что до следующего праздника целый месяц, — сказал он хрипловатым, грудным голосом.

От этого взгляда, от этого тона мышцы внизу живота сжались и расслабились.

Благодаря дневнику памяти принцессы я уже знала, как дроу отмечают ночь Полнолуния, и понимала, на что намекает мой пациент.

Ишь, какой шустрый. Уже метит ко мне в постель.

— Ты это… особо ни на что не надейся.

Поймав мой взгляд, Легрин приоткрыл рот и чувственно провел кончиком языка по нижней губе.

— Элитри сказала, что Наруэль был лучшим учеником в школе мужчин. Это неправда. Лучшим учеником был я. Лучшим из лучших.

Коротким, невыразимо порочным движением он лизнул воздух.

Щеки вспыхнули: уж очень пошлая ассоциация родилась в голове от этого жеста.

— Закатай губу, лучший ученик, — покраснев, я подула на царапину у него под бровью, и Легрин зажмурился от удовольствия.

— Кстати, поцелуи не запрещены, — скосил он на меня взгляд. — Так что, если вам захочется. А вдруг. В общем, если очень захочется поцелуев, то я всегда к вашим услугам. В любой момент.

Вот наглец!

И эта хитренькая полуулыбка совершенно очаровательна.

Взволнованная неожиданным флиртом, я поднялась со стула, отложила баночку с исцеляющей мазью, которую по моей просьбе принесла Рьяна, и отошла к окну — остудить горящее лицо.

Давно меня так не смущали. За десять лет брака я и забыла об этой волнующей игре между мужчиной и женщиной. Взгляды, намеки, улыбки, кокетство и комплименты. Внезапно я почувствовала себя обновленной, помолодевшей лет на десять, снова юной девчонкой. Как будто и не было Олега, его предательства, моего добровольного заточения в четырех стенах.

Вздернув подбородок, я вгляделась в горизонт: небо, серое из-за купола, бледное пятно солнца, на треть скрытое за холмами.

Впереди лежал огромный неизведанный мир, и сегодня меня это не пугало. Я отчетливо поняла, что не хочу возвращаться к прошлой жизни, что хочу занять место Алони в этой странной незнакомой реальности и смело шагнуть навстречу приключениям. Даже если будет трудно или опасно, я готова. Страстная жажда чего-то нового, необычного родилась в моей душе в этот миг, когда я стояла у окна и наблюдала за красками заката, приглушенными куполом. Я словно стряхнула со своей души пыль, словно залезла на чердак и вытащила оттуда потрепанный, изъеденный молью, но все еще целый плащ авантюризма.

Порыв ветра ударил в лицо, разметав волосы и шторы.

Когда-то, лет в семнадцать, у меня был парень-байкер, и мы гоняли с ним на мотоцикле по пустынным трассам. Когда-то я была безбашенной и свободной. Легкомысленной девчонкой без мозгов, но такой живой.

А потом я встретила Олега, поумнела.

Или нет.

Глава 25

Темноэльфийская аристократия спала не ночью, а днем, пока солнце было высоко в небе. С десяти до четырех они закрывались в своих домах глубоко под землей, чтобы отдаться во власть Морфея, а все остальное время бодрствовали.

За тридцать лет жизни среди людей я привыкла к другому режиму, и перестроиться оказалось непросто. После заката меня сморило. День выдался насыщенный, а разговор с матушкой Легрина истощил резерв моих сил. В общем, ближе к полуночи я решила вздремнуть. Закрыла глаза — и обнаружила себя в больничной палате.

Черт!

Мои руки снова были призрачными и бесплотными. Мое старое тело по-прежнему лежало на кровати, опутанное всякими трубками, но гипс сняли. В Лунновиле я провела двое суток. А сколько времени прошло здесь, раз переломы успели срастись?

На этом удивительные открытия не закончились.

На стуле у моей постели сидел Олег, помятый, опухший, небритый, и нежно гладил меня по руке с катетером. Его небольшая бородка утратила обычную аккуратную форму. Под глазами залегли темные круги, а сами глаза запали, будто провалились вглубь черепа. Вместо привычной строгой рубашки с пиджаком на Олеге был растянутый свитер не первой свежести, на синих джинсах темнели пятна дорожной грязи.

Неужто чистая одежда закончилась, а стиральная машинка не потрудилась забрать ее из шкафа, отмыть и вернуть на полки? Оказалось, не все так просто? Мало купить стиралку, надо еще и на кнопки какие-то нажимать. Сам не разобрался? Лидка не помогла? Не ухаживает за тобой, муженек, новая пассия, не облизывает со всех сторон, как дурочка Надя? Что ж, сам так захотел, добровольно и осознанно сделал выбор.

Всплеск злорадного ликования быстро сменился безразличием. Смотреть на себя больную и бесчувственную было неприятно. Душой я стремилась обратно в Лунновиль, где собиралась начать новую жизнь, а прошлое ощущалось балластом, тяжелым камнем на шее, который тянул на дно.

Судьба Олега меня больше не волновала. Найдет он счастье с Лидкой или какой-либо другой женщиной, осознает ли свои ошибки, станет всю жизнь кусать локти или забудет об услужливой дурочке Наде уже завтра — неважно. Хотелось идти вперед, не оглядываясь, смять прежнюю жизнь и выкинуть в урну, как неудавшийся черновик.