Попаданка к дроу. Розовыми стеклами внутрь (СИ) - Жнец Анна - Страница 29

Правильно. Все правильно. Мое место здесь.

«До тех пор, пока не найдется синий камень», — напомнил поганенький голосок в голове, но я тут же отмахнулась от дурных мыслей: «Не найдется. В секретере артефакта не было. Алони не знает, где он».

— Пир уже закончился? — Взгляд Легрина внимательно прошелся по моему телу, затем остановился на лице. Я поняла, что эльф напряжен, что жадно что-то ищет в моих глазах.

— Я ушла раньше. Похоже, они собираются кутить всю ночь.

— Не понравились северные мужчины? — Его голос дрожал, как натянутая тетива лука. Рука смяла одеяло, которым он был накрыт до пояса.

— Ты что, ревнуешь? — Улыбка против воли растеклась на лице.

— Нет, — Легрин дернул плечом. — С чего бы мне ревновать? Все знают, что варвары из Стоунхейна — дикие, неотесанные грубияны, уродливые и отталкивающие гориллы. Ни одна эльфийка не обратит внимания на таких мужчин?

Почему-то последняя фраза прозвучала как вопрос, да и в глазах застыло ожидание ответа. Легрин хотел, чтобы я подтвердила его слова, но я решила не сотрясать воздух пустыми звуками, а развеять страхи своего мужчины поступками.

— Я пришла, чтобы поставить тебе метку.

— Метку? — Легрин встрепенулся, глаза его загорелись в возбуждении, он откинул одеяло в сторону и подался вперед, ко мне.

Подобрав юбки, я залезла на кровать и с кокетливой улыбкой опрокинула своего будущего любовника на спину, сама оседлала его бедра.

Ощутив меня на себе, Легрин шумно втянул ноздрями воздух. Его широкие ладони прошлись по моим обнажившимся ногам.

Моим первым и единственным мужчиной был Олег. Я досталась ему двадцатилетней девственницей и считала, что мы всегда будем друг для друга. Не сложилось, и сейчас у меня возникло ощущение, что я снова готовлюсь потерять невинность. Новый мужчина — другой опыт. Все иначе. Я вроде подкована в вопросах секса, владею теорией, умею применять знания на практике. Отчего же волнуюсь, как девчонка?

— Полнолуние, — Легрин перехватил мою руку, потянувшуюся к его груди. — Ты же помнишь, что нам нельзя до праздника?

Вот же… Забыла! Целый месяц ждать!

Легрин смотрел на меня, окаменевший от напряжения. Промежностью я чувствовала его желание, его пульсирующую, твердую плоть.

Разочарованная, я поддела пальцем золотое колечко в его соске.

— Порадуй меня, сними эту гадость.

— Тебе не нравится? — Он наклонил голову, разглядывая пирсинг в своей груди.

— Нет, совсем. Снимешь?

К моему удивлению, Легрин довольно улыбнулся, откинувшись на подушку.

— С радостью.

* * *

На груди под тканью туники серебристым цветом переливалась метка. Легрин чувствовал себя на седьмом небе от счастья, он купался в счастье, дышал им, был им. Счастьем. Огромным и всеобъемлющим. Невероятным, выстраданным.

Счастье. Счастье. Счастье.

Он никак не мог поверить, что его мечта сбылась. Не совсем, но уже почти.

Любимая поставила ему метку.

Каждый час Легрин подходил к зеркалу, развязывал и оттягивал в сторону ворот туники, чтобы полюбоваться причудливыми узорами колдовской печати. Чтобы убедиться: метка на месте, по-прежнему на его коже, прямо напротив сердца. Всё казалось, что это сон, что знак любимой вот-вот исчезнет с его груди. А вдруг эти три волшебных дня ему привиделись и он все еще там, под деревом, в ловушке из тени?

Надо в очередной раз удостовериться, что это не так.

Легрин не просто смотрел на сверкающую метку — трогал, гладил, повторял пальцем изящные контуры. Следующую ночь Полнолуния он проведет с Алони, с женщиной, от которой сходит с ума.

Немного напрягало то, что Алони поддалась на уговоры северного варвара и согласилась показать ему Лунновиль, но Легрин старался не ревновать. Лысый бугай, похожий на гориллу, не представлял угрозы. Не мог такой понравиться женщине. Густая растительность по всему телу, похожая на шерсть, а там, где надо, волос нет. Уродство. Не мужчина, а зверь какой-то. Принцессе он явно отвратителен.

И все же исключительно ради собственного успокоения Легрин решил проследить за этой парочкой (кажется, они собирались к водопадам), однако на выходе из комнаты его поймала служанка. Мать передала Легрину письмо. В нем она требовала немедленно явиться домой.

Глава 33

— Куда ты меня ведешь?

— Хочу кое-что показать.

— Что именно?

— Увидишь.

Сухая холодная рука Элитри сжимала его запястье, как клешня скорпиона. Мать словно боялась, что он сбежит, и все усиливала хватку, хотя Легрин не сопротивлялся, послушно шел за ней следом.

Ему не хотелось, но кто спрашивает мужчину о его желаниях? Велят идти — иди.

Странное поведение Элитри настораживало: ее нервозность, поджатые губы, складки морщин на лбу. Внутри росло чувство тревоги, но Легрин вспоминал о метке, спрятанной под одеждой, и успокаивался. Теперь Алони его покровительница, ничего плохого случиться не может.

Не может ведь?

Элитри привела его на холм, на тот самый холм, где они с принцессой недавно любовались звездами. Это ощущалось кощунством, словно своим присутствием мать осквернила чистое и дорогое Легрину место, словно навсегда бросила на это место тень.

— Смотри, — она подняла руку, и Легрин обратил взор туда, куда показывал крючковатый палец с длинным черным ногтем.

Он не сразу понял, что происходит внизу, у границы купола, но, когда понял, его нутро заледенело и сжалось от ужаса.

На лбу выступил холодный пот. Под мышками стало мокро. Легрин скрестил ноги: резко захотелось в уборную.

Невозможно.

Он думал, что…

Был день. Солнце ослепительным диском сияло в небе. От него во все стороны расходились копья лучей. Даже здесь, под куполом, Легрин ощущал их губительный жар, их злую жажду впиться невидимыми клыками в плоть и сожрать ее до обугленного, черного мяса. Смерть царила за пределами незримой магической границы. Страшные муки ждали всякого, кто выйдет наружу.

Или кого туда вытолкнут.

Внизу, там, где заканчивались ухоженные лужайки и обрывались дорожки из фигурных камней, собралась толпа. Царило нервное оживление. Слышались крики. В кольце женщин, облаченных в белые защитные плащи с капюшонами, Легрин заметил раздетого донага мужчину в оковах. Широкая полоса металла стягивала его горло, от ошейника поводком тянулась к чужой руке цепь с массивными звеньями. Цепь звенела. Мужчина сопротивлялся и плакал. Его, как собаку, волокли к границе купола.

Казнь?

В горле пересохло. Руки, ноги похолодели. Каждая мышца напряглась, в туалет захотелось сильнее.

Так казнят только…

— Спонтанный выброс магии, — жестко припечатала Элитри. — На виду у всех.

Под истошные крики беднягу дотащили до смертельной черты. Его беззащитную голову осветили кровожадные лучи солнца, ноги пока защищала тень.

Легрин не хотел на это смотреть, но при всем желании не мог заставить себя отвернуться, словно невидимые руки держали его голову.

Дикий вопль врезался в уши. На глазах у Легрина серая кожа несчастного мага покрывалась ожогами, на лице вздувались волдыри, пепельные волосы чернели, истончались и прахом рассыпались в воздухе. Мужчина орал, бился в руках своих палачей, гремел цепями, его рот был распахнут от крика, похожий на темную дыру.

— Смотри, — тихо сказала Элитри. — Смотри и запоминай.

Когда обреченный затих, Легрин согнулся пополам, и его вырвало себе под ноги.

То же самое произойдет с ним, если о его даре станет известно. Если кто-то пронюхает, что он тоже…

— Зачем ты привела меня сюда?

— Чтобы ты держал себя в руках, — Элитри повернулась к сыну поврежденной стороной лица, сегодня магическая иллюзия не скрывала длинный уродливый рубец на ее щеке. — Чтобы контролировал свои способности. Чтобы был осторожен. Все время. Каждую секунду. Иначе… Ты видел.

Она знает?

Ужас накрыл Легрина душной волной.

Она знает!

Этот шрам на ее лице…

Спонтанный выброс магии.

— Я должна была убить тебя еще в детстве.