Попаданка к дроу. Розовыми стеклами внутрь (СИ) - Жнец Анна - Страница 36

В прошлой жизни я занималась домом, но физически не надрывалась никогда, считала, что женщинам не пристало таскать тяжести, а тут в каждой руке по десять литров.

Вспомнилось, как всю дорогу до Стоунхейна называл меня Торнан. Вот вам и принцесса, вот вам и нежный цветок.

Нежный цветок.

Меня пробило на истерический смех.

Надеясь, что все это — дурацкая проверка, а не моя новая реальность, я со своей непосильной ношей потопала назад к дому.

Снег скрипел под ногами, неудобные металлические ручки ведер болезненно врезались в пальцы. Поднимаясь по скользким ступенькам крыльца, я вспоминала, как совсем недавно на этой же самой лестнице Торнан галантно придерживал меня за талию, не давая упасть. При этом в руках у меня не было полных ведер воды. А сейчас…

Где ты, мой рыцарь? Чего не спешишь на помощь? А как же нежный цветочек?

Я словно попала в сказку про Золушку. Пробила полночь — карета превратилась в тыкву, а принц в козла.

Проходя по коридору мимо открытой двери, я краем глаза заметила Торнана, развалившегося в кресле. Даже вернулась, чтобы полюбоваться на эту возмутительную картину.

Нет, ну вы только поглядите! Мужики, мои спутники, все до единого, отдыхали у пылающего очага в ожидании ужина, пока я, принцесса, тоже уставшая с дороги, помогала этот ужин готовить. Где справедливость?

Поставив ведра на пол, я тихонько окликнула Торнана. Тот подошел ко мне недовольный и скрестил руки на груди.

— В чем дело?

— Ты считаешь, это нормально? — обвела я рукой себя и злополучные ведра.

Торнан нахмурился.

— Что не так?

Он еще спрашивает!

— Меня, принцессу, гоняют, как служанку.

— У нас все равны, — строгим тоном ответил маг. — Вождь ты или простой воин, принцесса ты или жена конюха. Каждый вносит посильный вклад в процветание Стоунхейна.

— Может, тогда и ты внесешь посильный вклад? Поможешь дотащить воду до кухни? Тяжело ведь.

От моих, казалось бы, таких невинных слов лицо Торнана пошло пятнами. За секунду раздражение переросло в гнев. Я даже испуганно отступила назад.

— Унизить меня захотела, женщина? — прошипел он, оскорбленный до глубины души. — Уважающий себя воин не прикоснется к бабским делам.

И кипя от злости, северный мудак вернулся в свое чертово кресло.

Вот же…

У меня не нашлось цензурных слов, поэтому я с чистой совестью употребила в его адрес все нецензурные, какие только знала, правда, мысленно.

Следующие полчаса я нарезала овощи вместе с другими женщинами на кухне, затем подавала на стол блюда с аппетитными мясными закусками и, глотая слюну, ждала, когда и мне позволят утолить голод.

Очень сильно хотелось закатить скандал, возмутиться несправедливым положением вещей, но в памяти то и дело всплывала поговорка: «Со своим уставом в чужой монастырь не лезут».

Наконец, когда вода в котелках перестала кипеть и булькать, а маги в зале с очагом упились до поросячьего визга, женщинам тоже разрешили приступить к трапезе. Мы устроились отдельно, на кухне, за столом куда более скромным чем тот, что накрыли для мужчин.

— А где мясо? Где овощи? — спросила я, слишком возмущенная и уставшая, чтобы быть тактичной. Передо мной лежали только хлеб да лепешки.

— Это слишком дорогая еда, — ответила самая старшая из женщин.

— Нам мясо не нужно, — отозвалась другая, помоложе. — Мужчины работают тяжело, а мы — нет.

Я вспомнила, как оттягивали руки полные ведра воды, сколько раз за время готовки меня гоняли к колодцу, и нахмурилась.

Лунновиль со всеми своими недостатками внезапно показался мне раем.

Глава 40

После ужина мужчин ждала мягкая кровать, а женщин — гора немытой посуды. Подхватив с пола пустое ведро, я с тоской вспомнила удобную посудомоечную машину в квартире Олега.

Был бы здесь хотя бы водопровод, эх…

Подходя к колодцу, я старалась не смотреть в сторону клетки, где, подобно дикому зверьку, съежилась на морозе темная эльфийка, но против воли скашивала туда взгляд и замечала за решеткой движение.

Бывшая жена Торнана.

Неужели ее преступление настолько тяжелое?

Торнан сказал: «Она заслужила».

Я ему верила? Или после более близкого знакомства с порядками в Стоунхейне мантра «Сама виновата» потеряла свою силу?

На кухне, домывая последнюю партию тарелок, я разговорилась с одной из женщин.

— Значит, в этом доме нет слуг?

— А жены мужьям на что? А дочери — отцам?

— А какую такую сложную работу выполняют мужчины?

— Раз в неделю они отправляются на Великую охоту и приносят мясо, много мяса. — Голос моей собеседницы дрожал от благоговения перед добытчиками и кормильцами. Черным мылом и жесткой щеткой она старательно очищала от жира чугунный котелок. — После их похода мы набиваем полные погреба оленины. Коптим мясо, вялим, варим и…

— ...не едим, — закончила я за нее, вспомнив скудный вечерний стол, на котором были только хлеб грубого помола да постные лепешки.

Женщина повернула ко мне лицо и моргнула с недоумением:

— Почему? Едим. Сегодня же ели.

— Мужчины.

— Ну… да, — она еще сильнее нахмурилась.

— А мы — нет.

Вид у моей напарницы по кухонной работе стал совсем растерянный.

— Потому что труд у мужчин более тяжелый, — ответила она явно заученной фразой.

— А охотятся они с помощью магии?

— Конечно.

И почему я не удивлена?

— А что еще делают?

— Чинят, если что-то сломалось.

— С помощью магии?

— Ну… да, — женщина покосилась на меня с подозрением и активнее задвигала щеткой, счищая с тарелки грязь.

Я посмотрела на свои пальцы: кожа на подушечках покраснела и сморщилась от нагретой воды.

Более тяжелая работа у них, как же…

— Они защищают Стоунхейн, — внезапно после продолжительной паузы воскликнула моя собеседница, будто испытывая горячую потребность вступиться за своих мужчин. — Силовое поле в кольце гор. Ни один враг не сунется, никто не нападет и не разграбит наши дома. — В подтверждении своих слов она уверенно кивнула и крепко сжала в кулаке кусок черного мыла. — Долина неприступна.

От ее последней фразы вдоль позвоночника отчего-то пробежал холодок.

— Хорошо, а эта дроу, — я не хотела спрашивать о бывшей жене Торнана, но не удержалась, — серокожая эльфийка в клетке. За что ее туда поса…

— Поздно уже, — перебила меня женщина и резко отстранилась от чана, в котором мы ополаскивали посуду. — Спать пора. Можешь лечь в комнате с маленькой Мо и ее бабушкой. Там есть свободная кровать. — Она принялась суетливо вытирать руки о фартук. — Ступай, спи. Завтра день стирки. Много накопилось, тяжело будет.

При одной мысли о том, что придется стирать вручную гору чужого грязного белья, мне поплохело, и я решительно отправилась на поиски папаши Урхула.

Всё, с меня хватит! Наигралась я в жесткий патриархат. Оценила защитников и кормильцев во всей красе. Сами пусть стирают одежду в проруби. Или где они там это делают? Сами, сами. Без меня.

А я принцесса. В прошлой жизни — дама, привыкшая к комфорту и дарам научно-технического прогресса. Вся эта лютая средневековщина не по мне.

С каждой минутой, проведенной в суровом крае северных магов, жизнь в Лунновиле казалась все более привлекательной. Лучше время от времени получать по башке «Кулаком ветра», чем на регулярной основе драить кастрюли за оравой мудаков, которые тебя ни в грош не ставят.

Ну что, Надюша, понравилось тебе быть нежным цветочком?

Нет уж. Не нужна мне такая защита и опека. Пусть лучше мужики стоят на коленях передо мной в Лунновиле, чем я перед ними здесь, в Стоунхейне.

Большинство северных магов после ужина отправились на боковую, но папаша Урхул, к моей великой радости, обнаружился на ступеньках крыльца. Сгорбленный, в черном плаще с пышным меховым воротом он напоминал грифа на охоте. Во рту у него была изогнутая трубка, от которой поднимался дымок. Вождь курил и, прищурившись, наблюдал за снегопадом.