Неудача в наследство (СИ) - Романюк Светлана - Страница 28

Александра Степановна улыбнулась краешком губ и стала пальцем выводить невидимые завитки на стекле.

— До Турчилина, видно, только вчера или и вовсе сегодня слухи дошли. О том, что усадьба проиграна, Ольгу посреди танца поклонник отверг, а сама понимаешь, чем позже до кого-то слухи доходят, тем они занимательнее, витиеватее и, главное, от действительности дальше… Вот он и пришёл — спасать от позора и нищеты.

Помолчали. За окном подрагивала тёмно-зелёными листьями черёмуха.

— Но Веленские от такого благородного поступка явно не в восторге были… Интересно почему? Обычно они на такие события как мухи на мёд летят, каждое слово ловят, как пчёлки пыльцу собирают! — задумчиво поинтересовалась Аннушка.

— Неужто не догадываешься? — удивилась бабушка и заломила бровь.

Анна пожала плечами, и Александра Степановна в притворном осуждении покачала головой.

— Ай, ай! Видящая, а дальше своего носа не видишь!

— Лизонька на него серьёзные виды имеет? Она на днях меня про Ольгиных поклонников расспрашивала, но мне казалось, она на других заглядывается. А тут — генерал!

— Лизонька-то, может, и на других… — с намёком протянула бабушка.

— Не Лизонька?.. Думаешь, старшая? Неужели Людмила Егоровна? Но ведь ей лет-то уже больше четырёх десятков!

— Ну, счастья-то и в сто лет хочется, да и Николай Дементьевич не юноша давно уже… — сказала Александра Степановна и улыбнулась каким-то своим воспоминаниям.

— Не юноша, — согласилась с очевидным Аннушка, затем сощурила глаза и поинтересовалась: — Бабушка, а он тебе правда романсы пел?

Александра Степановна перевела взгляд на внучку и, так же сощурившись, ответила:

— Он? А то как же! Правда, не пел — горланил!

Обе прыснули.

— Я тогда уже давно замужем была. Мы сюда из столицы перебрались. Ванечка у меня родился. Зубки у него как раз резались. Плакал день и ночь, никому спать не давал. Так, бывало, днём только утихнет, забудется, задремлет. А тут он — гость дорогой. Придёт и давай песни горланить. Ванечку разбудит, а после делает своевременное тактическое отступление или, попросту говоря, — сбегает. Целую неделю ходил, до тех пор, пока ему Петр Афанасьевич доходчиво не объяснил, что в нашем доме ценителей его певческого таланта не найти.

Может, Александра Степановна ещё бы в рассказ подробностей добавила, но в дверь раздался быстрый стук, и она умолкла.

— Марфа, входи! — крикнула Аннушка.

Марфа ворвалась в комнату вихрем.

— Что за день! Что за день! Женихи весь день ходют! Не успел первый рта раскрыть — второй ворвался! Не успел второй счастью своему поверить — третий идёт! — щебетала она.

На словах про третьего Аннушка насторожилась, обеспокоенно переглянулась с бабушкой и уточнила у Марфы:

— Ты сейчас про третьего для красного словца ввернула или кого-то конкретного имеешь ввиду?

— Чего это для красного? Когда это я брехала? Или я до трёх, по-вашему, считать не умею? Третий, как есть третий. Что я, жениха не признаю, что ли? Пришёл — волосики напомажены, одеколоном за версту разит. Букетик в руках! Не чета тому, что первый приносил, но тоже — миленько!

Анна помянула про себя Шестиликую и кинулась к шкафу, не глядя вытянула платье и стала его натягивать. Марфа сноровисто помогала застёгивать пуговки и не умолкала ни на минуту.

— Я ему двери открыла: он у входа полчаса топтался, слово вымолвить не мог. Пришлось чуть ли не клещами вытягивать, кого из хозяев ему видеть хочется! Заняты ведь все! Хлопочут! Все в делах, все в заботах! Татьяна Михайловна в кухне, вы у себя, Иван Петрович в кабинете с гостем беседует...

Пуговки на спине закончились, осталось застегнуть рукава. Аннушка морщилась и думала, что хватать тряпку из шкафа нужно внимательнее, там полно и не столь замысловато застёгивающихся, но вот, когда торопишься, обязательно что-то крайне неподходящее под руку лезет, а менять уже поздно: дольше провозишься. Марфа продолжала выдавать множество звуков с чрезвычайно низким смысловым содержанием:

— Гость… Хорош гость. Теперь и не поймёшь то ли гость, то ли хозяин новый… Ой, горемычные мы! Но женихи… Да сразу! Да столько! Ну вот ведь! Первый — мужчина солидный, обстоятельный, второй — хорош! Стремительный! Пришёл и бух! А плечи! Ммм… А этот? Ну куда ему? Не дорос он ещё!

— Марфа, ты его куда дела-то? — рискнула спросить Аннушка, справившись с последней застёжкой.

— Кого его? — уточнила Марфа.

— Жениха! Третьего! — рыкнула на неё Аннушка.

— Так в парк послала…

Аннушка резко выдохнула и схватилась за дверную ручку.

Бабушка хмыкнула и демонстративно достала из кармана кулёк семечек.

Аннушка летела по коридорам, ступеням и парковым дорожкам, не чуя ног. Недавнюю усталость смыло волной раздражения и тревоги. О чём она тревожилась? Она и сама не могла бы сказать, ну пришёл женишок не вовремя, ну увидит — все и без него счастливы, ну почешут сплетники языки ещё пару дней… О чём тревожиться? Но Аннушка летела, почти не касаясь земли ногами.

Издалека послышался счастливый смех Ольги, и в это же мгновение Аннушка столкнулась с вынырнувшим из-за куста Орловым. На ногах устояли, но, похоже, дыхание от удара перехватило у обоих. Когда пришли в себя, Анна с удивлением отметила, что и беспокойство куда-то пропало. «Видно, тоже ударом при столкновении вышибло», — подумала она с невесёлой усмешкой.

Петенька стоял чуть помятый, растерянный и раскрасневшийся. В руке его были зажаты слегка поникшие нежно-голубые колокольчики.

— Здравствуйте, Анна Ивановна, — проговорил он. — Простите великодушно… Я так неловок…

— Рада вас видеть, — чуть покривила душой Аннушка и поспешила добавить: — Ну, тут скорее дело не в вашей мнимой неловкости, а в моей несвоевременной поспешности. Что привело вас сюда? Марфа сказала, что вы хотели видеть Ольгу?

— Марфа?

— Служанка, что отворила вам дверь.

— Дверь? Ах, да! Простите, я немного… Немного рассеян… Сбился с мысли.

Петенька потупился и умолк.

— Ну что ж, прошу прощения. Видно, это я сбила вашу мысль, так внезапно выскочив из-за куста.

Орлов зарумянился и забормотал:

— Ну что вы! Я вовсе не то имел в виду. Я ни в малейшей степени… Вам не нужно извиняться! Это я…

Больше всего гость напоминал сейчас стеснительного ребёнка. Он оторвал взгляд от дорожки и взглянул в лицо собеседницы. Аннушка улыбнулась ему как можно теплее. Он несколько раз растерянно моргнул, затем робко улыбнулся в ответ.

— Я просто хотел… навестить вас по-соседски и лично вам спасибо сказать, — чуть смелее произнёс он и протянул ей цветы.

Анна удивлённо изогнула брови.

— Мне? За что же?

— Вы меня спасли от вероломно напавшего супа, — пояснил Петенька и улыбнулся неожиданно задорно и весело.

Аннушка не удержалась от искренней ответной улыбки и попыталась возразить:

— Не стоит приписывать мне столь серьёзных заслуг. Спасали от этого негодяя вас совсем другие люди!

— Ну, вы… организовали спасательную экспедицию! Вот. И поддержали, а это редкость… И я — ценю.

Он посерьёзнел. Аннушка кивнула и взяла букетик, который он продолжал протягивать.

— Спасибо, — поблагодарила она.

Вновь послышался Ольгин смех.

— Та девушка… Марфа… она сказала, что все заняты. Вы — отдыхаете. А Ольга Ивановна — в парке… но я, кажется, и в парке — не вовремя.

— Сегодня Андрей Дмитриевич сделал моей сестре предложение. Она согласилась, — пояснила Анна.

— Вот как? И когда же… когда свадьба? — тихо спросил Петенька, отводя взгляд и стремительно теряя румянец.

— Дату ещё не обговаривали.

— Ну что ж… Я, пожалуй, пойду. Передайте сестре и… её будущему супругу мои поздравления… искренние.

— Останьтесь на чай, — предложила Анна, с тревогой разглядывая понурившегося молодого человека.

Он упрямо мотнул головой:

— Нет. Спасибо. За всё вам спасибо. Но не хочу стеснять… Такое событие… До свидания. Передавайте поздравления…