Я твоя навеки, ты мой навсегда (СИ) - Ночь Ева - Страница 36

Былые знания, о которых я должен был забыть намертво, дали мне возможность поступить правильно: я ей не мешал дрейфовать, думать, хмурить брови, разглядывая разные вещицы.

Илона не советовалась, даже если колебалась и сомневалась. По всей видимости, покупка подарков ей радости особой не доставляла. Она просто делала свою работу – качественно, как всегда.

– Для мамы, для отчима, – бормотала себе под нос. – А это Люде подойдёт. Сонечке нужно что-то молодёжное и нежное.

Только меня в её списке не было, а оттого – грустно до боли в груди.

– А что бы ты хотел, Бодь? – неожиданно спросила она, забывшись. – Раньше, помнится, просто возможности не было подарки дарить.

О, вот он, мой звёздный час!

Я коварно приблизился к Илонке, жадно вдохнул её запах и приложился губами к щеке. Вначале возле виска, а потом скольнул ниже. Прокладывал цепочку поцелуев до самого подбородка и понимал: ещё немного – и взрыв, ещё чуть-чуть – и я загребу её в объятия и гори всё синим пламенем.

– Ты что делаешь? – спросила она хрипло, опомнившись. А до этого стояла, как завороженная.

– Вы забылись, Илона Александровна, – голос мой просел и звучал невнятно. – Вы никак не могли помнить, что было раньше. Мы ведь с вами практически не знакомы, правда?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она вздохнула раз, потом ещё раз.

– Я бы хотела сделать вам подарок, – сказала она, отстраняясь.

«Ты мой подарок» – вот что хотел сказать я, но побоялся. Мне сейчас главное её не вспугнуть.

– Я как-то не привык к подаркам, – ответил максимально честно. – Но буду благодарен, если вы поможете выбрать презент для моей бабушки. Она сейчас в больнице, проходит курс лечения и реабилитации после операции.

– Как она себя чувствует? – у Илоны лицо… она сочувствует, хоть бабуля нам двоим огромную свинью подложила.

– Сейчас неплохо. Боевой дух в ней преобладает над всем. Дай ей волю, уже б танцевала. Но пока что до танцев ещё очень далеко. У меня небольшая проблема, Илона. Как бы у неё всё есть. А подарок я всё же хочу сделать. Что-то такое запоминающееся.

– Рамки, – улыбается Илонка.

– Что? – переспрашиваю, потому что не могу уловить её мысль. Да и как тут, когда она рядом. У меня мозг в другое место убегает, к сожалению или к счастью.

– Подари ей рамки для фотографий. Сохрани мгновения. Ведь у тебя много их, правда? Фото, где вы счастливы. Это и приятно, и запоминается. А ещё будет постоянно под рукой. Пока она в больнице, а выйдет – поставит дома и будет любоваться, вспоминать, ронять слезу умиления иногда. У неё ни одного фото в доме, я помню.

А я хочу Бояркину зацеловать. Не за её простую, но гениальную идею, а за то, что она без конца возвращается к прошлому. И у меня есть прекрасная возможность целовать её.

За то, что говорит мне «ты». За то, что помнит такие мелочи. За то, что без конца нарушает правила своей же игры.

– Очень хорошая идея, – бормочу я и отхожу на шаг, чтобы прийти в себя, отдышаться, осмотреться. На предмет рамок, конечно же. – Хочешь, мы съездим к ней в больницу вместе? Она будет рада.

– Эм-м-м, – я вижу, как по Илонкиному лицу пробегают тени сомнения и сожаления. – Наверное, не стоит, извини…те.

Ну, вот, пришла в себя. Вспомнила. А как хорошо всё было.

Я на ходу придумываю какие-то аргументы, и в это время раздаётся властный рык:

– Добрый вечер, Илона!

Она оборачивается. Я оборачиваюсь. Ястребовский. Явился не запылился, чёрт эдакий. Остановись, Земля! Иначе сейчас чьи-то зубы украсят новогодние витрины. Честное слово: я за себя не ручаюсь!

Илона

Я была им очарована, околдована, теряла связь с реальностью. Его молчаливое присутствие, ненавязчивое внимание – всё нравилось, не вызывало ни отторжения, ни раздражения. Богдан Островский умел находить подход. А может, всё дело было в том, что он тот самый, что попадал в такт струнам моей души.

Я старалась не думать об этом, но без конца ныряла в волны его харизмы, и чем чаще я это делала, тем больше хотелось утопиться в хорошем смысле этого слова.

Влезть в него поглубже, вдыхать его запах, жить им, греться в тепле его ладоней, видеть, как его взгляд то искрится от смеха, то темнеет от страсти. Я хотела быть его единственной и неповторимой девочкой, как когда-то.

Иллюзии, которым я позволяла войти в сердце. Иногда нам хочется быть обманутыми. Принять несуществующее за реальность.

Умом я понимала: он вознамерился щёлкнуть меня по носу. Всё это несерьёзно. Просто его зацепили мои слова и весьма слабое, но всё же противостояние. Сердце же хотело другого. Любви. Приятных моментов. Романтики. Чтобы время повернулось вспять. Я была бы просто его Илонкой. А он был бы моим и только моим упрямым, целеустремлённым Бодькой, что обожал и любил меня.

Я малодушно позволила себе немножко помечтать. Забыться. И всё шло хорошо до того момента, пока не появился Антон.

Это было неожиданно. Его появление в магазине – как фейерверк со спецэффектами. Честно говоря, походило на какой-то плохой водевиль, где муж застаёт неверную жену с героем-любовником. Это было смешно и нелепо.

– Добрый вечер, Илона, – Ястребовский смотрел только на меня. Богдан для него словно не существовал. А по тому, как сжались челюсти Островского, я поняла: сейчас произойдёт шоу, которое запомнят в веках.

– Здравствуйте, Антон, – попыталась я сдержать рвущийся изнутри смех. – Вы тоже пришли выбирать подарки?

– Меня не было в городе, – решил он сообщить очевидное.

Это только такая дурочка, как я, могла думать, что ему недосуг за мной бегать и добиваться. Всё обстояло гораздо проще: он отсутствовал, а теперь, судя по всему, явился не запылился. И сразу закрадывался нехороший вопрос: а как он меня нашёл?

– Вы за мной следите? – больше смеяться мне не хотелось, но я предупредительно сжала руку Богдана, что рвался в бой.

– Приглядываю, – не стал отпираться Антон. В глазах его сверкнуло торжественное превосходство. – Кажется, мы были на «ты», Илона?

– А не пошёл бы ты… – не выдержал Островский, и я снова сжала его ладонь.

– Богдан, пожалуйста, – попросила я его тихо.

Мир вокруг нас замер. Кажется, мы привлекали внимание. А я с сожалением поняла, что очарование этого прекрасного вечера разбито вдребезги.

тоскливо. Но я подумаю об этом потом… позже.

– Поехали в ресторан, – вздохнула я. – У меня к тебе есть очень крутое деловое предложение.

Глава 20

Богдан

Она какая-то грустненькая и тихая. Но от деловой стервы, которую я увидел, вернувшись в столицу, нет и следа. Чушь всё собачья. Моя Илона не могла измениться. Осталась такой же. Просто спряталась поглубже, чтобы никто не посмел обидеть.

Я помогаю ей снять пальто. Смотрю, как она снимает шарфик и шапочку, поправляет волосы. Я бы сам… только чтобы прикоснуться, ощутить её тепло, знать: она рядом – самая любимая и желанная, единственная девушка, которую невозможно забыть.

Мы давно нарушили правила. И она, и я. Но Илона молчит, а я дышать боюсь. Главное, чтобы она не припомнила. Она не мелочная, а принципиальная. Поэтому дышу через раз и пытаюсь откатить назад, вернуться на исходные позиции наших договорённостей.

«Тебе, как всегда?» – рвётся с губ вопрос, но я сдерживаюсь. Иначе она засчитает мне штрафное очко, а я пока не собираюсь выбывать, потому что эту игру я должен выиграть.

– Что предпочитаете? – спрашиваю нейтрально и вижу, что промазал. У Илоны такие глаза, будто я её ударил. Ну, что за ерунда?! Ведь это её игра и её правила! Я только пытаюсь балансировать, чтобы хоть как-то удержаться в рамках.

– Я сама выберу, спасибо, – голос у неё ровный, но я вижу, что она обиделась. У Илоны есть такая манера: по виду не скажешь, но если внимательно присмотреться, то когда она прикусывает левый уголок нижней губы, значит пытается скрыть обиду. – И заплачу за себя тоже сама.

Ну, плыли, плыли и приехали.