Отец-одиночка поневоле (СИ) - Ночь Ева - Страница 15

– А ещё замуж выходите, – произнёс я, и голос мой не дрогнул. – Расслабьтесь. Это же была ваша идея. Я только поддержал и подыграл. И потом: не нагнетайте. У вас не такой уж и маленький город, чтобы судьба Алисы Селезнёвой стала достоянием общественности. Вы ж не медийная знаменитость, чтобы о вас судачили на всех углах.

– Папа, ты кутой! – поцеловала меня в щёку Машка. И этот слегка слюнявый поцелуй почти вознёс меня на пьедестал супермена.

– Забейте на эту невинную шутку, – проникновенно посмотрел я Алисе в глаза, – посплетничают неделю, две максимум, а потом обо всём забудут. У вас начинается новая жизнь – насыщенная, интересная, другая.

– Из дизайнеров да в няньки, – пробормотала Алиса, собирая вещи в кабинетике, больше похожем на собачью будку по размерам. В голосе её слышались сомнения и обречённость.

– А потом опять в дизайнеры. Я не из тех, кто нарушает свои обещания. Всё сложится для вас наипрекраснейшим образом. Верьте мне.

Она вздохнула. Тяжело. А я любовался. Её движениями, грацией, собранностью. Могу понять плохого дядьку Игоревича, м-да-с.

Будь я свободен, и сам бы на его месте сопротивлялся. И уж куда более успешнее, чем этот мистер Седые Виски. При всей его маскулинности хватки ему не досыпали. Может, поэтому фирма господина Берегового не размах, а так – фирмочка, где даже фифу на ресепшен не подвезли.

Глава 17

Алиса

Хам. Наглый беспринципный ледокол, что подминает под себя всё. Ему только цель увидеть, а остальное уже не важно – будет переть напролом и ломать и льды, и полярников на льдинах.

В какой-то момент Валериго стало жалко. В любых других ситуациях он умел давать отпор, а тут… растерялся, что ли. А это означало только одно: он отыграется позже на подчинённых.

Таким, как Валерий Игоревич, постоянно нужно самоутверждаться и показывать собственную самцовость. Битву с господином Алексеевым Валериго проиграл. Спасовал – будет точнее. Ему, наверное, редко попадались властные нагибаторы экстракласса. Такие, что и его переплюнут. Алексеев соревнование по плевкам выиграл.

Вещи из кабинета я собрала быстро.

– Цветок заберу с собой! – получилось агрессивно, но мужчина не возражал, лишь пожал плечами. Что-то вроде того: «лишь бы не плакала».

За трудовой книжкой всё равно нужно будет вернуться через две недели. Уж в этом Валериго был непреклонен и отдал особые распоряжения. Мне предстояло довести до конца проект, над которым я работала.

Ну что же – справедливо. Вот так мы и вышли на улицу: Алексеев с Машкой за одну руку и с моими вещами в другой руке, и я в обнимку с эпифиллумом. Тяжёлый, зараза, но не оставлять же в этом гадюшнике друга?

Вслед нам неслись шепотки. Ангелина постаралась – секретарша Валеригина. Милая девушка, но болтливая. Видать всех обзвонила и рассказала сенсацию. Если я останусь в городе на сутки, завтра проснусь почти знаменитой. Как там говорится? Если вы слышите шёпот за спиной, значит вы на шаг впереди от недоброжелателей.

– Теперь домой, – выдохнула я, когда мы наконец-то уселись в машину. Сложнее всего было пристроить цветок. Пришлось его так и держать на руках, обнимая.

– Вы похожи на бедную родственницу, – хмыкнул этот денежный мешок. Не зло, но с некоторым пренебрежением.

– Я и есть. И бедная, и родственница, – ответила ему почти спокойно.

– Я не то имел в виду, – он почти смутился, – вы с цветком смотритесь как-то неправильно.

– То вы имели в виду, то, – не пошла я на компромисс, – но я не обиделась. На правду не обижаются. Разве что на тон, каким были произнесены эти слова, но и на это можно не обращать внимания: вы меня, считай, купили, лишили работы, выдернули из привычной обстановки, манипулировали ребёнком. Так что подкол с цветком практически – тьфу, можно мимо ушей пропустить.

Алексеев не стал меня переубеждать. Стоически молчал почти до самого моего дома.

– Ого, – произнёс он, как только мы перешагнули порог моей квартиры, и я поняла: меня радует, тешит его невольный возглас.

Квартира нам с Полей досталась по наследству от бабушки и дедушки. В своё время именно здесь я оттачивала своё мастерство дизайнера. А точнее, не имела заказа и границ, могла делать всё, что хочу.

Высокие потолки, эркеры, воздушные тюли, никаких обоев – только декоративная штукатурка – всё своими руками сделано, по моим собственным эскизам. Мебель ручной работы под заказ. Здесь мой маленький рай, моя крохотная крепость.

И то, как Алексеев цепко разглядывал квартиру, немного успокаивало моё раненое сердце.

– Ваша работа? – спросил он, помогая раздеться Машке.

У него неуклюже получалось, но я не вмешивалась. А то, что Машка терпела его потуги, о многом говорило. Может, Ирка и права была: ребёнку нужен отец. Машка явно в отце нуждалась и, наверное, я не вправе была её лишать общения только потому, что не знала этого человека и самостоятельно приняла решение не сообщать ему об отцовстве.

– Моя, – коротко ответила ему. – Кофе будете?

– Не откажусь, – уверенно двигался он по квартире. Обувь, кстати, снял, что тоже меня порадовало. Скользил взглядом по стенам, рассматривая в подробностях всё, что попадалось на его пути. На кухне замер, сделал стойку, а я снова потешила своё самолюбие.

Там было на что посмотреть и отчего замереть. Мой пряничный домик – немного сказочный и очень-очень женский. Я долго вынашивала идею почти пустого, нежного ванильно-радужного пространства.

– Сливки, зефир, разноцветная карамель, – тихо проговорила я.

– И кофе пахнет. Только не понятно, где вы что прячете.

Я довольно рассмеялась.

– Папа, я тебе покажу! – тут же обозначилась деятельная Машка. – Тут есть секетики!

Она деловито нажимает на скрытые панели, откуда появляется стол-транформер и открывается ниша, где стоят спрятанные табуреты – такие же, бело-розово-нежно-радужные.

– Пришлось немного пожертвовать пространством соседней комнаты, но оно того стоило, – признаюсь я, устраиваясь возле индукционной плиты.

– А давайте я сам, – неожиданно оказывается он у меня за спиной, и я замираю, прислушиваясь, как неровно бьётся моё сердце. Он уверенно забирает из моих рук турку, касается пальцами моей кожи, и от этого становится ещё хуже. Или лучше. Я как-то не сразу смогла определиться с ощущениями.

Так близко. Я чувствую его запах, касания, слышу, как он дышит. На миг и он замедляется, будто впитывает то же, что и я. А затем очарование исчезает, словно и не было ничего.

– Не будем терять времени, – произносит он сухо. – Нам надо успеть сегодня вернуться домой. Идите, собирайте вещи. Для Маши можете ничего не брать – я всё куплю на месте. Да и себе возьмите минимум. Думаю, с одеждой мы тоже справимся уже не здесь.

Он отходит в сторону, ловко засыпает кофе в турку. Чёткие движения, ничего лишнего.

– Я дома, – говорю я ему. – Это вам нужно успеть, а всё моё здесь. И я бы предпочла ничего не менять в своей жизни. К тому же, нам ещё в детский сад нужно заехать.

– Ребёнок ходил в детский сад? – спрашивает господин сноб Алексеев так, будто я Машку в лепрозорий водила.

– Прислуги у меня нет, – развожу я руками, давая понять, что не у всех в жизни пряники, кто-то и просто хлебушек ест. – Только мама да сестра-поганка, что благополучно сбагрила Масяню вам.

– А это обязательно? – Алексеев вглядывался в меня настороженно.

– Что? – спросила я, ломая голову, кто ему не угодил – мама наша или Ирка.

– Детский сад.

Меня даже током шибануло.

– Вы в детский сад не ходили, что ли?..

– Ходил. Почему не ходил, – надулся он. – И в школу, и в институт. Всё, как положено. Я ведь бизнесменом не родился. Но Маша ведь маленькая, – глянул на племянницу с сомнением. – Хотя да, не совсем уже…

Видимо, его мозг не мог справиться с тем, что дети в Маськином возрасте – вполне самостоятельные личности. Сразу видно: понятия не имеет, что такое дети.