Отец-одиночка поневоле (СИ) - Ночь Ева - Страница 17

Удивительно даже, где эта ведьма, тётя Иа, откопала дурацкую нищенскую одежду, в которой приволокла ко мне ребёнка. Небось специально подбирала, чтобы на жалость надавить.

– Смоти, пап, – подскочила ко мне Матрёшка, – я тебе что покажу.

Голос у неё таинственный, а глаза честные-пречестные.

Она полезла куда-то на полочку, сбросила длинноухого зайца на пол и вылезла оттуда, прижимая что-то к груди.

– Вот. Это ты, – сказала она и подсунула мне под нос фотографию. – Тётя Иа мамин альбом забала, а эту фоточку я спятала.

Да, это был я. Почти портретное фото, снятое, видимо, тайком. Очень хорошее качество, но бумага уже потрёпана, уголок заломился. Видно, что фото часто держали в руках.

Теперь понятно, почему она меня не испугалась и так легко приняла. Я для неё был не чужим дядькой, а папой с фотографии.

– Что ты хочешь взять с собой? – спросил я, сглотнув комок в горле.

– А комнату можно? – спросила Матрёшка и смешно сморщила нос.

– Боюсь, не увезём. Но мы попросим Алису, и она для тебя сделает ещё лучше комнату, ещё красивее.

А ещё она Алису звала по имени, а ослиху Иа – тётей. Это я тоже для себя отметил и принял к сведению.

Доверять ответственное мероприятие по сбору вещей четырехлетнему ребёнку – в корне неправильное решение, но пока я пребывал в глубокой задумчивости, Матрёшка, пыхтя, вывалила всё из шкафа, устроила свалку из игрушек и вещей, а потом уселась на пол играть, совершенно забыв, зачем мы сюда пришли.

Так и застала нас Алиса: меня – столбом ближе к кровати, Матрёшку – самозабвенно разговаривающую с зайцами, что, кажется, ругались. Совсем как мы в коридоре. Кто-то кого-то копировал. Очень сообразительно-ушастый ребёнок получился у нас с Полиной.

– Всё ясно, – вздохнула Алиса, и я почувствовал себя никчемным, хоть она ни в чём не упрекнула меня. Почувствовал мужчиной, который ни на что не способен. Как давно не посещали меня подобные ощущения.

– Прости, – всё же вытолкнул из себя нужное слово.

Она поняла меня правильно – я видел это по кивку, по чёлке, что упала ей на глаза.

– Я помогу, – собрался с духом, как только Алиса принесла пакеты. – Мы будем складывать игрушки. Что ты хочешь взять с собой, Маш?

Малышка с готовностью рассталась с зайцами – они первыми легли на дно большого пакета, а затем туда отправились куклы и лохматый кот с одним глазом – старенький, но чистый.

– Это мама покупала, – сказала Матрёшка, но я и так понял. – Я с ним сплю. Его зовут Баюн.

Алиса тем временем сложила Машкины вещи. Не все, но, наверное, нужные. Остальные снова повесила в шкаф. Многорукая, как богиня Лакшми. Всё у неё хорошо получается и быстро. Она и переодеться успела, пока мы тут с Матрёшкой свинячили.

Она хорошо смотрелась в джинсах. Преобразилась, хоть и осталась прежней – не очень яркой, но бесконечно женственной. Все её плавные изгибы заставляли меня приглядываться и наблюдать. Я бы и хотел отвернуться, но не мог – взгляд так и прилипал к её чётким движениям и спорой неторопливости.

В это мгновение я почувствовал укол совести. До этого меня сомнения не мучали, а сейчас – да. Я выдёргивал её из привычной среды, заставлял делать то, чего она не хотела. Но оставить всё, как есть, уже не мог. Причина забавно сопела, пытаясь засунуть в переполненный пакет ещё что-нибудь из привычных для неё вещей.

На миг я испытал не страх, но растерянность: вдруг она окажется не моей дочерью?.. Нет, я мог обеспечить жизнь одной независимой девушки и маленькой девчонки, но как, как объяснить потом ребёнку, что я не её отец?..

Синие глаза в мохнатых ресницах давали надежду, но не стопроцентную уверенность. Я бы предпочёл, чтобы уже сегодня истёк срок и тест ДНК оказался у меня в руках.

– Мы готовы, – вырвал меня из размышлений Алисин голос. Я встряхнулся.

– Да, поехали, – и подхватил пакеты с зайцами и детскими вещами. – Вернусь за твоими сумками, ждите.

Она вполне могла тащить свой груз, не надеясь ни на кого. Я такого позволить не мог. Мама меня не таким воспитала. При всех её недостатках, достоинства у неё тоже были, и я не мог упрекнуть, что она была плохой матерью.

К счастью, Алиса не спорила. Кажется, она спала на ходу и держалась из чистого упрямства. Память услужливо подсунула её уставший вид. И то, как она спала за столом в кухне. И то, что почти не ела, однако, не жаловалась, не стонала, не выносила мне мозг.

Марина бы уже вовсю капризничала и рассказывала бы, какой я тиран и деспот, не понимающий тонкую душевную организацию хрупких девушек. Нечасто, но она позволяла себе подобные концерты, когда я поступал не так, как ей бы хотелось.

Естественно, никто ждать меня не собирался. Я поймал их у лифта – Алису и Матрёшку. Уже на выходе из подъезда.

– Я же просил! – кажется, я рычал.

– Я знаю. Но это нетрудно – донести сумки до лифта и спуститься вниз. Зачем вам сто раз подниматься и тратить драгоценное время?

Она бесила меня своей самостоятельностью и упрямством. Не то, чтобы я действительно тиран и деспот, но хотел бы, чтобы рядом с Матрёшкой находилась менее деятельная особа.

Как её работодателю, мне хотелось, чтобы моё мнение учитывалось.

– Давайте договоримся на берегу, – сказал я уже в машине, – мне не нравится, что вы постоянно перечите, делаете по-своему, не хотите слушать и слышать. Это ставит под сомнение вашу кандидатуру на роль няни для моей дочери.

– Я не хотела быть няней, – отрезала она с каменным выражением лица, – но вы не оставили мне выбора. Было бы намного проще, если бы вы оставили всё, как есть, а уж после, когда или если выяснится, что вы имеете право претендовать на отцовство, мы могли бы прийти к какому-то приемлемому для всех решению. Но вам ведь очень важно настоять на своём, сделать так, как видите и считаете вы. Я подчинилась. Не требуйте от меня большего, чем я могу вынести. Я прекрасно понимаю, что оказалась в невыигрышном положении и стала заложницей обстоятельств из-за дурацкой выходки сестры. Что вы, если захотите, легко докажете мою несостоятельность как опекуна. Но это не значит, что я плохая. Мне пришлось наравне с Полиной разделить её материнство. С момента рождения Маши. Я не давлю на жалость – это всего лишь факты. Может, для вас это окажется новостью, но я люблю её, а это куда больше, чем всё остальное.

Логично. Без истерик и слёз. Я понимал её чувства, но не мог поступить так, как предлагала она, раз уж меня осчастливили отцовством. И пока я мысленно прикидывал, что ей ответить, в тишине салона раздался голос Матрёшки:

– Папа, а ты что, на Алисе не женишься?

Глава 20

Мы постоянно забывали, что Маша уже не младенец и многое понимает. Все эти разговоры при ней – наш косяк. Точнее, мой. Недопустимо. Я виноват. Жизнь не игра, хоть иногда помогает выкрутиться из разных ситуаций.

– У взрослых, Маш, всё так быстро не делается. Вначале мы с твоей тётей должны друг к другу присмотреться.

Машка дует губы и смотрит на меня сердито. Ей не нравится то, что я сказал. Но кто ей обещал, что я буду пушистым зайцем?

Это в жизни ребёнка всё просто: дядька плохой, тётя Иа плохая, Алиса хорошая, Марина плохая, папа хороший. А в жизни взрослого человека всё намного сложнее и многограннее. Я всё ещё жених Марины и, подыграв невольно Алисиным фантазиям, загнал себя в очень непростую ситуацию, которую обязательно разрешу со временем. Нужно только покончить со всеми формальностями. А дальше будет видно. Буду решать проблемы по мере их поступления.

С детским садом, к счастью, всё решилось быстро, но в списке моих личных дел прибавилось несколько пунктов. Ребёнку нужна социальная адаптация. Нет нужды держать Машу в четырёх стенах, а у Алисы будет время заняться работой по профессии: завершить проект, обещанный начальнику, и заняться моим предложением, которое уже сформировалось, пока я разглядывал её квартиру.

У Алисы талант – несомненный и бесспорный. Я уверен: можно и портфолио её не разглядывать. Там есть на что посмотреть, и господин Береговой ради прелестной мордашки и хорошей фигуры вряд ли стал бы держать возле себя тупую и бездарную курицу. Не тот тип.