Отец-одиночка поневоле (СИ) - Ночь Ева - Страница 61

Я вздохнула. Точно Отелло. Ну, что ж мне с ним таким делать?..

Это было наше первое хрупкое перемирие, когда мы… приглядывались друг к другу. Или, точнее, я. В Алексеева словно вселилось вселенское спокойствие. Будто взял и отрезал что-то ненужное и шагнул на другую ступень.

А я всё сомневалась и взвешивала, но это был по-настоящему семейный вечер, когда только он да я, да наша общая Машка, что переводила хитрющий взгляд с Женьки на меня и складывала губки бантиком, но ничего не говорила и не выспрашивала.

Зато она очень долго показывала папе свои рисунки, где мы с ней в «касивых» платьях. Естественно, у неё пышное платье принцессы и корона на голове. А у меня – фата и нос, похожий на кочергу. Но кого это волновало?.. Нам было очень хорошо вместе. Мне. Жене. Нашей Машке.

Я решила ничего не менять в том плане, который для себя наметила. Я хотела квартиру, работу, хорошую няню для Маши. А со всем остальным, если оно будет, как-нибудь разберусь по ходу развития событий.

На следующий день, после того, как отвезла Машку в садик, за забором детского учреждения нос к носу столкнулась с Мариной.

– Слушай сюда, – схватила она меня за рукав пиджака так, что я услышала, как трещит шов, – я в курсе, что ты ушлая и пробивная бестия, что ты моего Женю обвела вокруг пальца и надумала его захомутать. Но у тебя ничего не получится, слышишь? Оставь его в покое, по-хорошему прошу. Забудь о том, что хочешь выскочить замуж за его деньги и положение. Не выйдет, ясно? Он мой!

– С чего ты взяла, что я замуж за него собралась? – опешила я так, что даже не вырвала руку, в которую она вцепилась, как бульдог.

– Ой, только не строй из себя святую невинность! Я всё знаю! И то, как возила его к себе домой и всем налево-направо рассказывала, что он твой жених и что отхватила завидную партию. И он, дурак, тебе поддакивал. Что, думаешь настолько хороша? Да ты никто, звать тебя никак, помоечная ты крыса!

Вот в этот момент я всё же извернулась и наконец-то избавилась от её хватки.

– Я тебе глаза твои бесстыжие выцарапаю! – не унималась Марина и входила в раж. Того и гляди кинется и свои угрозы исполнит. – Я о тебе такую славу распущу, что тебя ни одна приличная семья на порог не пустит и на работу не возьмут тем более! Валила бы ты назад в свой Мухосранск! Там тебе самое место! И девку свою с собой забирай!

Я даже не сразу поняла, о ком она говорит. «Девка» и моя малышка Масяня никак не хотели вставать в один ряд.

– Я не для того три лучших года своей жизни положила на Женьку, чтобы какая-то безродная болонка его у меня увела! Не будет этого, поняла? Уберись по-тихому, и всем будет счастье! Думаешь, ноги раздвинула – и твой? Нетушки! Обломайся, шваль! А будешь упорствовать – найдётся и на тебя управа!

Я смотрела на неё и удивлялась: и я считала её утончённой и изысканной? Красивой находила?.. И это её я защищала, проявляя некую женскую солидарность, потому что понимала: очень это непросто, когда рушатся отношения…

Сейчас же я видела грубую неотёсанную бабищу с лицом в красные пятна, со звериным оскалом и тонкими губками. В этой девушке не осталось ничего цивилизованного и достойного. И, видимо, прав Женя, когда сказал, что совершенно её не знает.

Но я не та, кто откроет ему глаза. Судя по всему, он и сам прозрел, но, наверное, удивился бы безмерно, если б увидел свою невесту такой, какой сейчас её вижу я.

– Всего хорошего и удачи, – улыбнулась ей я и пошла прочь.

Она что-то ещё выкрикивала мне в спину, но я старалась не слушать.

Погода стояла хорошая. Весна завоевала всё пространство, принесла с собой запахи клейких листиков, что в один миг зазеленели на деревьях.

Я хотела пить этот воздух и радоваться тёплому солнцу, щуриться от яркого света и оставить далеко позади орущую злобную тётку, что случайно повстречалась на моём пути.

Глава 72

Евгений

Алиса уехала закрывать свой чёртов проект, и всё словно замерло, остановилось, как часы, у которых механизм взял и вырубился.

Три дня мы просуществовали в какой-то параллельной реальности. На нас даже Ян посматривал задумчиво, но, к счастью, комментарии оставлял при себе.

Машка цвела и радовалась не пойми чему. И не сказать, что у нас что-то изменилось в отношениях. Скорее, даже наоборот: отношения спрятались, но странным образом это пошло только на пользу. Кажется, мы учились слушать друг друга и существовать в едином пространстве.

Нет, мы не утихомирились и по-прежнему хоть раз в сутки, но сцеплялись в противодействии. Но наши стычки начали мне не то чтобы нравиться, а доставлять некое удовольствие и восхищение девушкой, что умела отстаивать свою точку зрения, противостоять, но не из вредности, а ради справедливости. И я всё чаще, хоть и раздражался и бесился, признавал её правоту или разумность доводов.

Мне нравилось, как она управлялась с Матрёшкой. Я любил наблюдать, как она замирала у окна, где стоял её палочный цветок. Обожал, когда прядь волос падала ей на глаза или щёку. Восхищался, когда она делала наброски в альбоме или садилась за ноутбук, чтобы творить.

Рядом с ней дышалось легко и не хотелось, чтобы она уходила. Я ревновал её к Юльке, с которой у них появились общие тайны, шитые белыми нитками, но я мудро решил: пусть. Это Алисина стихия, я не должен обрезать ей крылья, тем более, такие.

Я ревновал её к Яну, который перестал сбегать и оставался на завтраки, обеды и ужины. С ним она тоже общалась, а скрипел зубами и уговаривал себя, что поводов для кулакочесания нет. Они просто дружат. К тому же, как можно обижать Яна, что нередко служил именной лошадкой для Матрёшки?

Пока он её катал на своей спине, у меня была возможность урвать несколько драгоценных минут, чтобы полюбоваться на Алису. Словно случайно прикоснуться к её руке и чувствовать, как бешено бьётся сердце в груди. Это оказалось новым, и куда круче постельных игрищ.

У нас почти не было, этих минут. Алиса отводила в детский сад Машку. Алиса ездила к Вересовым и бурно обсуждала новый дизайн их городской квартиры. А я молча завидовал и не мешал.

У меня накопились вопросы по работе и, как оказалось, не все они требовали моего участия. Я и дистанционно неплохо справлялся с текущими делами, но я всё же за эти три дня разок съездил в офис, чтобы народ не расслаблялся.

А народ – молодец, ничего без меня не встало и не пропало, так что можно было со спокойной совестью сидеть на больничном дальше. Это я себя так уговаривал, потому что мне жизненно необходимо было время, которое я потратил на семью, а не на вечную гонку по вертикали бизнеса.

Алиса водила Машку к логопеду, а к нам каждый день зачастила мама. Ненадолго, но появлялась, как пожар, немножко командовала, обязательно обедала или ужинала, неизменно занимала Алису болтовнёй и строила грандиозные планы поездки на дачу. Мечтала, чтобы мы туда каждые выходные шастали. И самое страшное – я не возражал и не раздражался. И даже перестал подозревать, что мать мной манипулирует, хотя, наверное, именно в эти дни она вила из всех верёвки с устрашающей по масштабу силой.

И всё бы хорошо. Если бы не Марина, что обрывала мой телефон и появлялась на пороге квартиры каждый день, как только Алиса с Машкой уходили.

– Не приезжай и не звони, – сказал я ей, как только она появилась первый раз после нашего разговора.

– Ты же обещал, Женя! – блестела она слезами и смотрела на меня взглядом смертельно раненой лани. – Ты обещал дать нам шанс!

– Нас нет, Марин, – сказал ей, может, жестоко, но правду и прямо. И мир не перевернулся, не исчез.

Когда надо, я умел говорить «нет» так, чтобы все понимали: это «нет», а не какое-то другое слово. Но мир бизнеса и личная жизнь имели разные плоскости. И то, что хорошо читалось в деловой сфере, абсолютно, непробиваемо игнорировалось там, где в силу вступали более тонкие материи.

– Как нет? – потекли по её щекам слёзы. Красиво, капельками, будто в кино, когда ни веки не припухают, ни нос не краснеет. – Как можно перечеркнуть всё то, что между нами было? Мы же договорились, Женя! Ведь это же не трудно – просто подождать, пока всё уляжется. Я понимаю: трудно сейчас тебе. Но и мне нелегко, поверь! И я готова бороться за нашу любовь! Потому что не верю, что за какие-то жалкие несколько дней ты смог всё забыть!