Боги, пиво и дурак. Том 5 (СИ) - Гернар Ник - Страница 51

Поднявшись из-за стола, я отставил тарелку на стойку и взял оттуда другую, чистую.

— Ну, теперь ты обо мне знаешь главное, — проговорил Кир, продолжая меня разглядывать. — А вот я о тебе — нет. Не хочешь поделиться секретом?

— Каким? — с невинным лицом спросил я.

Поставив тарелку на стол, я бросил на нее сразу две рыбины и принялся накладывать бобы.

— Все ведь дело — в тебе, — сказал Кир, вернувшись, наконец, к своему карасю. — Ты — самая сердцевина закрутившегося клубка. Но почему? Что в тебе особенного?

Я вздохнул.

С одной стороны, его желание знать было вполне логичным. Но что-то в последнее время вокруг меня столько «знающих» развелось, что это уже начинало серьезно настораживать.

— Кир, без обид. Но согласись — если было бы нужно, чтобы ты обо мне знал подробности, уж кто-кто, а Оракул точно мог открыть их тебе. Потому что буквально десять минут назад у меня была возможность убедиться в его осведомленности. Однако этого не произошло. Может быть, на это свои причины?

Кир покачал головой и тихо рассмеялся.

— Я сказал что-то смешное?.. — озадаченно спросил я.

— Он не стал мне ничего рассказывать, но разрешил спросить у тебя. Но только один раз. Что ж, значит, мое время еще не пришло.

— Зато поесть самое время.

— Для этого всегда время, если есть время, — ответил каламбуром Кир. — А ты вообще где жил раньше? Чем занимался?..

Так с разговора о космологических тайнах нашего нынешнего мира мы перешли к обсуждению мира прошлого. Кто в какие игрушки играл, где жил, какую музыку слушал.

Я поделился секретом прохождения Дьябро на хардкоре, а он рассказал, как ездил на выходные в Питер и на Думской получил в табло и загремел с сотрясением. Потом перешли на послешкольные годы. Я вспомнил общагу, в которой мы зависали, а Кир со смехом рассказывал, как с помощью подсказок Оракула обувал богачей и попал в веселую компанию, из которой потом половина ушла на зону, а половина — в психушку, прикидываться шизофрениками.

— А вообще, здесь лучше, чем там, — сделал он вывод.

— Ну да, — кивнул я, соглашаясь. — Хотя бы потому, что здесь есть кошкодевочки.

— Чего? — удивленно поднял брови Кир. — Ты, что, из этих? Как их… Отаку?

— Нет, — гордо заявил я. — Просто люблю анимэ. И кошкодевочек.

Мой собеседник шумно фыркнул.

— То есть в мире, где существует магия и боги ходят по земле, для тебя главное наличие звероморфов с кошачьими ушами?..

— Нет, ну боги — это, конечно, тоже хорошо, — не стал я спорить. — Но прелестные неко все делают лучше! Как хороший взрыв в фильме.

— А я думал, что имею дело с серьезным взрослым человеком, — с укором сказал Кир, качая головой.

— Это просто ты еще не расширил свое сознание до нужной степени, — возразил я.

— И при всем при этом на учете в психушке стоял я, а не ты. Все-таки вселенная несправедлива, — рассмеялся мой собеседник, и добавил: — Ладно, пора расходиться. Меня после прямого контакта с Оракулом вообще всегда рубит, будто я сутки поле пахал.

На том и закончился наш дружественный ужин.

Утром мы договорились встретиться здесь же, в харчевне, и вместе отправиться к портальному.

— Интересно, наши дальше поехали, или остались меня ждать?.. — задумчиво проговорил я.

— А ты бы как хотел?

— Даже не знаю, — отозвался я с хитрой улыбкой. — Конечно, будет лестно и приятно, если они подождут. Но, с другой стороны, если нам самим предстоит добираться до столицы — это же какая возможность ознакомиться с Королевской Шутихой! Ты знаешь, что там типа местного Лас-Вегаса?

Как оказалось, Кир не знал.

В итоге мы еще больше двух часов проболтали о злачных местах, красивых стриптизершах и атмосферных кабаках, в которых когда-то побывали.

Интересно, то, что ждет нас завтра, окажется лучше или хуже наших прежних похождений?..

Утром Кир спустился в харчевню уже не в жреческих одеяниях чистоты, а обычном мирском прикиде, с мечом у пояса и котомкой на плече. Сварганив себе перекус, мы отправились на поиски моего осла, не дожидаясь возвращения трактирщицы. А нашли в итоге сразу двух, потому что горе-портальный уже поджидал нас во дворе пухлой розовощекой Марии, приютившей моего Буцефала. Виновато улыбаясь, он заискивающе поморгал в мою сторону и робко поинтересовался, будем ли мы готовы к переходу через полчаса, потому что потом у него письменный отчет начальству через королевскую доску, и, вероятно, в этот раз он займет несколько больше времени, чем обычно.

Мы с Киром согласились. Парень довольно заулыбался, сказал, что будет ждать нас у западного въезда в деревню и шустро испарился.

А я искренне поблагодарил хозяйку за заботу о моем звере и отсыпал из кошелька мелких монет. Мария обрадовалась, раскраснелась еще больше и на прощанье щедро угостила нас парным молоком и свежим хлебом, а моему ушастому демону сунула под нос мытую морковку.

— Гляди-ка, а эта женщина знает толк в приручении ослов, — проговорил Лёха, наблюдая, как Мария безбоязненно почесывает необычно довольного Буцефала. — Может, возьмешь у нее пару уроков?

— Просто она ему нравится, а я — нет, — ответил я некроманту. — Предлагаешь мне научиться быть Марией?

— Эх… — вздохнул Лёха. — А она, кстати, и правда славная. Похожа на крестьянку в имении моей тетки, которую я, шестнадцатилетний остолоп, обрюхатил ненароком. Она молодой вдовой была, мужиков от себя коромыслом гоняла! А меня вот не прогнала. Мягонькая, как свежий мякиш. И пахла вкусно — сеном, молоком и водкой, которую я таскал для нее из буфета в гостиной. Запах жизни!

Кир хмыкнул.

— И как только она молокососа мелкого к себе подпустила?

— Чего сразу мелкого? — обиделся Лёха. — Да я в шестнадцать годков повыше тебя был! Только в плечах поуже. Глаз веселый, волос длинный, кудрявый…

Взглянув на лысый черепок, Кир подавился смехом.

— Звучит забавно. Про волос. И про плечи — особенно.

Я с укором покосился на земляка.

— Хорош зубоскалить.

Потом перевел взгляд на некроманта и спросил:

— А что с ней потом стало? С твой крестьянкой?

— Ну, я хоть и проказлив был, но не трус и не паскудник, — с грустью в голосе ответил Лёха. — Так что повинился перед теткой, как есть. Та разозлилась, конечно. Но она у меня богобоязненная была, добросердечная. Крестьянку мою забрала на легкую работу в дом, а меня высечь велела на конюшне, чтоб больше неповадно было. Сказала потом, мол, хорошо, что бабу взял, а не девку испортил. Ну и выслала племянничка обратно, к отцу. Но домашним моим ни о чем так и не рассказала. Так сказать, за сим моя первая любовь и закончилась.

— Вот у них тут нравы, да? — усмехнулся Кир. — У нас бы эту бабу живьем сожрали за совращение малолетнего. Да еще тетку бы осудили за негуманные методы.

— Это не «их нравы», а вполне себе «наши», — заметил я. — Лёха — он из нашего мира. Только век другой.

— Серьезно? — искренне удивился Кир. — Ничего себе некроманты мамонты!

— И не говори, — покачал я головой. — Лёх, а с ребенком-то что потом стало? Знаешь?

— А не было никакого ребенка, — грустно отозвался череп. — Померла она родами, и дитя вместе с ней. Жалко.

Я вздохнул.

— Да уж. Как звали-то хоть?

— А вот этого я не помню, — мечтательно протянул Лёха. — Веришь? Как пахла — помню. И завиток рыжий под мышкой, и родинку розовую на плече. А имя — хоть убей…

Кир, до сих пор молча слушавший наш разговор, допил свое молоко и с усмешкой вынес свой вердикт:

— Прям некрасовщина какая-то. Тяжкая доля русского крестьянства под гнетом поступательно-колебательного гнета мелкопоместного дворянства.

— Не знаю, что ты имел в виду, но прозвучало похабно, — недовольно блеснул на него красными огоньками глаз Лёха. — Никакого гнета не было, у нас все полюбовно получилось!

— Ладно, давайте закончим полюбовную тему, — вмешался я, пока из искры пламя не разгорелось. — Нам двигаться пора.