Дневник восьмиклассника (СИ) - Ра Юрий - Страница 27

— Толстый, тебя бить дальше или ты осознал?

— Чего осознал?

— Что я за любую подлянку в свою сторону буду карать. Сильно и безжалостно. Вот сейчас думаю: сломать тебе что-нибудь или ты уже поумнел.

— Побоишься.

— Чего? В школу родаков вызовут? Так отец мне потом первый руку пожмёт. Он давно ждёт, чтоб я кого-нибудь в больничку определил. Так что порадую предка.

— Тебя за хулиганку на пятнадцать суток закроют.

— Опаньки, ты заяву что ли писать собрался? А кто только что тут предъявлял за учителей? Мол не по-пацански взрослых привлекать к разборкам.

— Это не я говорил.

— Ты рядом стоял, шестерил на Евсюка.

— Я не шестёрка!

— Ты битая шестерка и потенциальный стукач. Пожалуй, расскажу пацанам, как ты после драки меня милицией стращал. Вот все посмеются. Ты станешь популярен.

— Я скажу, ты соврал.

— А, ну понятно. — Расслабленно и неопасно я приблизился у Иванову, а потом с вертушки пробил ему в больную ногу. Он с готовностью упал. Размазывая грязь по одежде. Как-то второе падение вышло у него совсем неудачно, точнёхонько в грязь. А потом он еще и закрутился на спине как жук, стараясь, чтоб между ним и мной оказались его ноги. Вернее одна здоровая и сейчас поднятая вверх левая.

— Что тебе надо! Отвали уже! — Это было слегка похоже на истерику.

— Чего орешь? Вон дружбан твой лежит молча, хороший мальчик. И ты молчи.

— Ты его что, совсем? — Толстый оглянулся на своего одноклассника.

— Не проверял. Да насрать на него, вон ты еще шевелишься, буду тебя добивать.

— Миш, не надо! Я уже понял, не бей. Ваши разборки ваше дело, я больше к тебе не лезу.

— Да не вопрос, можешь еще разок попробовать. Тогда точно забью. А сейчас ладно уж, лежи живой.

Явора из моей руки уже давно уползла в карман, так что я помахал ребятам ручкой и пошёл домой походкой человека, сделавшего хорошее дело. Ну или не очень хорошее, но сделанное хорошо, без нареканий. Сегодня я убедился, что нарабатывать рефлексы, когда чётко знаешь моторику движений, гораздо легче. После нескольких сотен правильно и однообразно выполненных движений тело запоминает, чего от него хочет мозг. Очень хорошо, эдак я и впрямь смогу нормально боксировать. Надо только мышцы подкачать. И не забывать, что кроме груши и тренера никаких других противников в моей прошлой жизни не было. А они стараются сильно не бить. А то обижусь и перестану тренировки оплачивать. Такой вот я был опасный. Раньше. А сейчас слово «опасность» и мой хлипенький организм — это голимые антонимы. Так считают все, кроме двух валяющихся в грязи тушек. Хотя Евсюк может решить, что это опять случайность. Надо его как-нибудь опять уронить. Не с лестницы, так из окна. Как это сделать — вот вопрос.

Самое неожиданное, что директор школы не стал править статьи. Он не был первым, прочитавшим их, даже вторым не был. Сначала я готовые статьи с иллюстративными материалами представил на суд высоких заинтересованных сторон. Валерий Владимирович у нас, если честно говорить, не самая высокая сторона, но пока что повыше меня будет. А потом не будет. Да неважно, важно другое — двум взрослым, разбирающимся в данном вопросе людям всё понравилось. А я как раз в них не сомневался. Моё острое профессионально заточенное перо способно проникнуть достаточно глубоко под шкуру читателя. Понятное дело, отсутствие правильного возраста снижает проникающую способность, но не сильно. А когда или если статья будет опубликована, то вообще никто из читателей не просечёт, что писал пацан. Я вам больше скажу — если нарочно рыть не будут, то и в редакции никто этого не поймёт. Я не зря писал, убирая все отсылки к своему возрасту.

Статья во всех трёх случаях написана от третьего лица, речь идёт про коллектив единомышленников в одном случае, про комсомольскую организацию в другом. В кассу оказалось, что оба учителя не вышли из нежного возраста и тоже члены ВЛКСМ. Так что в опусе для «Комсомолки», если мы замахнёмся так высоко, они фигурируют как старшие товарищи-комсомольцы, с высокой ответственностью взявшие на себя дело воспитания и прочую пургу. Оба героя читали и ржали в голос. Куда там корректировать, слёзы вытереть, и то сил не было.

Честно говоря, на такую реакцию не рассчитывал. Так что к шефу шел с лёгкой опаской, вдруг решит, что я поглумился над всем, что дорого советскому человеку? Таки да, он догадался, но спросил другое:

— Угу. Нормально. Отцу показывал? Что он сказал?

— Сказал в одном месте усилить про роль комсомола в производстве роликов и роль партии вообще.

— Ну я так и думал. Видно, что опытный человек помогал. Что думаешь по поводу газеты? Готов прямо в «Комсомольскую правду» стучаться?

— Олег Александрович, а что мы теряем? Ну не примут статью к печати, и ладно. Не помрём от досады. Просто пошлём в издание рангом пониже, и вся любовь.

— Правильный подход, молодец. Проси много, не дадут, тогда уж начинай выпрашивать поменьше, пока не нащупаешь свой потолок запросов. — Какой директор у нас прошареный в политических вопросах. Что значит коммунист!

— А еще момент, Олег Александрович, сопроводительное письмо от имени школы кто будет составлять?

— Как кто? Ты заварил кашу, ты и пиши. А я поправлю. Хотя мне кажется, ты его уже сочинил. Не разочаровывай меня в своих деловых качествах. Состряпал?

— Ага. Вот оно. Они, для газеты и для журналов.

— То-то. А чего мялся? Испугался что ли?

— Побоялся подменять собой школу. А то скажете, что шибко много на себя беру.

— Комсомолец и должен брать на себя много. Человек способен вынести всё. А комсомолец — еще больше. Так что за вами особый присмотр нужен. Шучу. Это он ремарку сделал, потому что я не посмеялся его шутке? Так не шибко я в тутошних порядках разбираюсь. С кем можно шутить, с кем рожу кирпичом держать — хрен знает.

А потом всё-таки решился запустить мульку насчет типографского бланка официальных писем. Мол, солидно, красиво, удобно. А если они будут лежать под замком, но ни одна скотина не сможет через голову начальства что-то куда-то отправить на бланке школы.

— Вообще, мысль неплохая. Чтоб, так сказать, видели и знали — наша школа не фига с маслом. Да. Надо подумать. Но это небыстрое дело, Корчагин. Сопроводительные письма пойдут на обычной бумаге со штампом.

— Понятно. За отсутствием гербовой пишем на простой.

— Именно! В самый раз пословица пришлась. Всё, иди. Секретарю отдам черновик. Статьи эти у отца распечатывал?

— Ага.

Это было в пятницу, а в понедельник из школы уже улетели письма в адрес редакций. Так что осталось только ждать. Ждать реакции от редакции, как пошутил физрук. Какие у нас таланты в школе преподают, практически Пушкин с Прутковым!

Погода в середине октября испортилась окончательно, что никого не удивило. Зато тренировки кружка юных роллеров пришлось до мая перенести в спортзал. И теперь всем стало ясно, не без моего участия, что ролики — это не только громкий смех, но и три-четыре литра зеленки, льющиеся на ссадины и ушибы энтузиастов. Почему? Потому что лавочки. Потому что горочки. Впрочем, горочки пока только в проекте, а лавочка, вон она стоит посередине зала. И никаких налокотников. Идею с защитой на одном из занятий кружка помусолили, покатали по зубам, а потом слили. Ничего приличного в плане внешнего вида не выходило даже теоретически, а вешать на себя всякие стрёмные штуки никто не захотел.

Стоп, я же про лавочку начал. «На очередном занятии кружка роллеров я предложил неспортивное упражнение, вернее трюк. Предложил и исполнил перед народом. Сначала я перепрыгнул через лавку, стоящую поперек вектора движения, потом через стоящую параллельно движению. А напоследок показал, как можно заскочить на лавку, проехаться по ней и соскочить на пол. При этом я умудрился ни разу не упасть. Пацаны тут же бросились повторять мой трюк, но были остановлены нашим самодеятельным тренером. После показа Валерий Владимирович пресёк все поползновения фразой о том, что красиво, но травмоопасно. Типа, расшибётся кто, и кружок прикроют. А к трюкам надо подходить всерьёз и основательно. И не надо смотреть на Корчагина, он наверняка его сначала в одиночку отрабатывал несколько часов. Так что начали с попыток прыжков на ровном месте на небольшой скорости. И тут все с удивлением осознали — прыгать на роликах несколько непривычно, особенно отталкиваться от поверхности и приземляться. Короче говоря, всё непросто. Кто-то упал, некоторые не по разу. Но прыжки через воображаемую лавочку освоили. А настоящую поставим в следующий раз.»