Свободен - 2 (СИ) - Лабрус Елена - Страница 21

— Не женится. Но денег на аборт, наверно, даст.

— Да и хер с ним, тогда. Не женится — сделаю. Кароче, я тут узнала, что у него есть другая баба.

— Что прямо одна? — усмехаюсь я.

— И она работает в «ЭйБиФарм». А ещё они с твоим Танковым, говорят, с детства дружат.

— Так ты про Эллу Маратовну что ли? — скрипя, включается в работу мой заржавевший от слёз мозг. — И чего ты от неё хочешь?

— Как чего? Пойду скажу, что я беременная и пусть она свои ручонки к нему не тянет.

— А она тянет? — смеюсь я.

— Да мне пофиг! У Захара в телефоне дохера её фоток. И номер забит в «избранное». И вообще, он, как напьётся, всегда ей звонит.

— И что долго разговаривают?

— Не засекала, — отхлёбывает она кофе.

— Ну, у Танкова в телефоне тоже есть очень занятные фотки. Где я с Захаром целуюсь на улице. Чек с презервативами.

— Ой, Лан, так это же был розыгрыш. Ну типа шутка. Но я сказала, что больше по мусоркам ради всяких приколов лазить не буду. Да.

— Да-а-а? А кстати, не знаешь где Захар руку сломал?

— Так на мальчишнике же.

— Дверью прищемил?

— Нет, говорит, упал, — невинно хлопает она накрашенными ресницами.

— Свет, всегда хотела спросить: а твой настоящий цвет волос «блондинка»?

— Почему? Нет. Тёмный. Как у отца. Вот сестра у меня блондинка. Она сейчас в аспирантуре в универе на физико-математическом учится.

— А вас случайно в детстве мозгами не перепутали?

— Так мы же не двойняшки, — искренне смеётся она. — Она на два года меня старше.

— Светочка, дитя моё, — качаю я головой. — Я тебе чем могу помочь с Эллой Лисовской?

Она хмурится, напрягая лобик, словно это имя ей знакомо, но вспомнить она его не может.

— Она директор «Эллис-Групп», — подсказываю я. — Так чего ты хочешь от меня?

— Ну-у-у, я же не могу просто заявиться в бывшую контору и устроить там скандал. Поэтому хочу подкараулить её в каком-нибудь нейтральном месте. Ты знаешь где она обедает? Или в каких магазинах шмотки покупает? Узнай для меня, пожалуйста. А я тебе тоже с чем-нибудь помогу.

— Например? — удивляюсь я.

— Ну, вдруг тебе тоже анализ на отцовство, например, понадобится.

— Так, подожди, подожди. Вот с этого места поподробнее, — удивляюсь я не столько её предложению, сколько его актуальности. Вот уж воистину: откуда не ждали.

— Я вот в жизни не думала, — делает Светочка глоток кофе, — а родство можно, оказывается, даже по соплям определить. По ушной сере. По чему угодно. Называется «нестандартные образцы ДНК». Будущий папаша и знать не будет. И так даже лучше. А то у нас знаешь какие истории рассказывают? Эти хитрые мужики даже палочки на анализ не свои сдают. Ну, палочки, — показывает она, будто ковыряется в ухе.

— Да знаю я, — киваю ей. Она то всё о своём: о будущем отцовстве. А у меня немного другие вопросы. — Ватные, ими с внутренней стороны щеки мазок берут.

— Вот. Для анализа это по фигу чей образец, там же главное: совпадает или не совпадает со вторым. А этот неинвазивный дородовый анализ ДНК на отцовство знаешь сколько стоит? Кучу бабла! И женщины платят. А хитрожопые лаборанту штуку сунут и всё: он, сука, не отец. Даже для суда прокатывает.

— Это у вас такие ловкие лаборанты? — хмыкаю я. — Свои анализы, значит, на отцовство сдают?

— Это не у нас, ты что! Это рассказывают. Уж не знаю байки то или правда. А у нас международный центр, американские стандарты, японское оборудование, двойной контроль. У нас за такое не просто уволят, под суд отдадут. Но разных конторок же много.

— А для любого анализа можно нестандартные образцы взять? — отхлёбываю я чай.

— Для любого! Даже для теста на измену. Нашла подозрительные волосы на простынях — пошла, выдрала пучок у той, что типа просто подруга. И всё, спалился, красавчег. Хотя лучше бы, конечно, у неё на простынях его «биологическое пятно» найти, — показывает она пальцами кавычки и печально вздыхает, — но с этим сложно.

— А можно их сравнить с теми, что уже хранятся в базе? Они же вносятся в какую-то базу, правда?

— Конечно, но это у ментов. У нас только если заказывают ДНК-профили, — допивает свой кофе Светочка. — Ну так что, поможешь мне с Лисовской?

— А ты мне с нестандартными образцами? — усмехаюсь я. И что-то мне подсказывает, что про клок волос Светочка сказала не случайно. Да только не жалко мне почему-то Белочкиных волос.

— Легко! — спрыгивает со стула она. — Ещё и скидку тебе сделаем, а то у нас цены, честно тебе скажу, кусаются.

— Договорились, — воодушевлённо встаю я вслед за ней.

И почётно проводив Светочку до самого лифта, перезваниваю маме.

— Мам, а знаешь, если уж ты всё равно к этому козлу поедешь, ты всё же можешь мне кое в чём помочь. Будь добра, выдери у него клок волос что ли. Или ватку с кровью возьми.

— Да я у него ради тебя все волосы выдеру. И крови пару литров прихвачу.

— Нет, мам. Надо так, чтобы незаметно. Чтобы он не знал. Ногти, окурок, выплюнутую жевательную резинку. Сомневаюсь, конечно, что он курит там со сломанными рёбрами, или жвачку жуёт, но вдруг. Чем больше разного, тем лучше, — взволнованно расхаживаю я с телефоном по квартире. — Зубную щётку можно. Ему же Ростис или тётя Валя наверняка привезут. Даже если он высморкается в салфетку, и её бери. А я приеду тебя провожать на вокзал и заберу всё, что найдёшь. Хорошо?

— Хорошо, родная моя. Всё, что скажешь. Хоть руку ему отрублю. Незаметно, — смеётся она. — А лучше хер его трудолюбивый укорочу, чтобы он куда не надо его не совал. Чтоб он у него никогда больше не встал! А ты, я вижу, тоже, не очень ему доверяешь?

— Тоже? — хмыкаю я. — Мам, он родную дочь на улицу выставил.

— С квартирой это он, конечно, полный мудак. Но на «чёрных риелторов», думаю, случайно напоролся. А у них схема отработанная: на свою половину узбекскую семью поселить, а вторую хозяин с таким соседством только им и только за бесценок и может продать. Больше никто и не купит. Как и получилось с тобой.

— А бабушкино серебро — в ломбард? Это тоже ему, бедненькому, не повезло? — хмыкаю я. — Да он же за лишнюю копейку удавится.

— А я ведь ты знаешь, что подумала? Только не ругайся, если что не то скажу.

— Говори, говори, — великодушно разрешаю я.

— Что он, козёл, когда узнал: жених у тебя не бедный, может, так решил бабла срубить?

— Как? Сломанными рёбрами?

— Так Артём ему за то может рёбра и сломал, что тот с него деньги стал просить?

— Тогда легко он отделался, хочу я тебе сказать. Он только заикнётся, и Артём ему все до одной кости переломает за это.

— А Артёма твоего за это посадят. А он, может, на это и рассчитывает. Вот увидишь, ещё денег попросит за то, чтобы заявление в полицию не писать. На нём же всё как на собаке заживает. Ему по морде получать не привыкать. Он помоложе был, так деньги зарабатывал тем, что под машины бросался. И ему платили, чтобы до суда дело не дошло.

— Мам, скажи мне только одно: где ты такого урода нашла, а? — иду я на кухню. Что-то такой у меня зверский аппетит проснулся от этих разговоров.

— У-у-у, девочка моя! Любовь она же зла. А он молодой отчаянный был. Такой засранец, что закачаешься. Вот честно тебе скажу: я этой «Майке с трусами» ни разу не поверила, что он её изнасиловал. Он такой красавец был, ему зачем? На него бабы гроздьями вешались. И она скорее сама ему на шею прыгнула бы, чем он бы пошёл эти «трёшь-мнёшь» разводить.

— Уверена? — усмехаюсь я, закрывая холодильник. Всегда улыбаюсь, как мама «базарить» начинает, когда про свою молодость рассказывает.

— Зуб даю, — смеётся она.

— Мне твои железные зубы ни к чему. Но знаешь, я тут всю ночь проплакала, таким мне всё это казалось беспросветным. А вот теперь кажется, что шито всё белыми нитками. Слишком много желающих было расстроить нашу свадьбу. И зря я на злую судьбу гоню, — наливаю я себе вина. Красного. Я прочитала: можно. — Но, если к этому и правда приложили руку… Клянусь, за эту единственную ночь. За всё, что я передумала и пережила. За мои выплаканные глаза. За его ночь в гостинице. Месть моя будет страшна, — поднимаю я бокал.