Свободен - 2 (СИ) - Лабрус Елена - Страница 32

— Но я ничего не говорила про то, чем закончила эта встреча, Эллочка, — оборачивается Майя Аркадьевна. — Увы, такие вещи мы хороним в памяти раз и навсегда, словно их никогда и не было.

— Нет, сейчас не говорили, — качает головой Элла, но взгляд её останавливается, да и вся она замирает, словно только что это вспомнила или что-то поняла. — Но однажды. Сколько же тогда мне было лет? Двадцать два? Двадцать три? Были каникулы. Лето. Артём как раз вернулся с Китая. И вы вместе с ним. И я уже не помню, как вы у нас оказались. И почему приехали поздно вечером одна, но в тот день между родителями что-то произошло.

— Ляля сама мне позвонила. Алевтина, твоя мать, — отступает Майя Аркадьевна к диванчику и падает в него как подкошенная, видимо, тоже вспомнив это.

— Я думала они просто поссорились. Отец её ударил, — задумчиво провожает её Элла глазами. — Но, наверно, было хуже.

— Всё было действительно намного хуже, — выдыхает Майя Аркадьевна и кладёт руку ладонью на лоб.

— Просто я не хотела в это верить. Думала, что неправильно всё поняла, — кивает Элла. — Но помню, как вы ей тогда сказали: «Он тебе хотя бы муж, Ляля, а вот меня однажды жестоко отымел тот, чьего я ни имени не знаю, ни в лицо не запомнила. А то, что запомнила, и то постаралась забыть. Как он пыхтел, как вонял табаком и как застёгивал ширинку со словами «Мне понравилось, как ты подо мной пищала». Его падлу просто оставили переночевать, не выгнали в ночь на мороз, а он так отплатил за гостеприимство. Но я смогла, я забыла. Так что и ты махни рукой и забудь».

Она садится рядом с Майей Аркадьевной на уголок дивана. И страшно смотреть на её застывший взгляд. И страшно представить, какие истины ей сейчас открываются.

— И я ведь только что поняла, — тоже замирает, словно заглядывая внутрь себя, в память, сохранившую те воспоминания, мать Артёма, — что, наверно, в тот день твоя мать и узнала про вторую семью Марата. Про сына. В тот день, а может, раньше. Но что-то в ней именно тогда ведь сломалось.

— Зачем же вы ходили запугивать Лисовского? — кажется, начинаю я понимать что к чему.

— Дура потому что, — выдыхает Майя Аркадьевна. — Мне Елизаров по секрету сказал. А я пошла с шашкой наголо за счастье детей бороться. И когда Марат сказал: «Не смей ей даже намекать», тогда я решила, что она не знает. А он имел в виду: не смей эту тему даже поднимать. А Ляля знала. Она уже тогда всё знала.

— Ты ходила шантажировать Марата? — удивляется Артём.

— Думала, это он тебя заставил от свадьбы отказаться. Решил, что ты для его Принцессы недостаточно хорош, — вздыхает она. Приглаживает гладко по-балетному зачёсанные волосы и снова кладёт руку на лоб.

— Лан, а ты откуда это знаешь? — не просто поворачивается, идёт ко мне Артём. Берёт за руку, привлекает к себе. Целует в макушку.

— Оксана рассказала, которая с закупок «Эллис-Групп», а ей — секретарша отца, — отвечает за меня Элла, не поворачиваясь.

— А я думала только у меня семья с прибабахами, — освобождаюсь я из кольца его рук. — И чего же вы хотите теперь, Майя Аркадьевна? Чтобы Артём обратно вернулся к Элле? Лисовский считал по вашему мнению Артёма недостойным его дочери. А я, значит, недостойна, вашего сына? Небогата. Проста. Неинтересна. Эта, — презрительно машу я рукой.

— Да ну, что ты, Ланочка, — наклоняется она вперёд и прижимает руку к груди. — У меня и в мыслях такого не было. Вырвалось с расстройства, я даже и не помню, когда такое сказала.

— А мне кажется, что вы ни капли и не расстроились, что свадьба сорвалась. И вы моего отца не запомнили, не узнали, а то, что он узнал вас через столько лет, не удивило?

— Так ведь у него на руках были анализы. А там чёрным по белому: фамилии, возраст. Наверно, тогда он и понял, кто я.

— Артём, он у тебя что-нибудь про мать расспрашивал?

— Нет, — обескураженно разводит руками Артём.

— А кто предложил сделать этот анализ?

— Я думал об этом, но всё же этот был Рос, не твой отец.

— Чудно, — хватаю я свои вещи, сумку и иду к двери.

— Куда ты? — подскакивает он за мной.

— К Ростису, — останавливаюсь я. — Надо сказать ему, что мы по-прежнему родственники, а вы по-прежнему нет, а то он же ничего не знает. И счастливого пути, Майя Аркадьевна! Элла, — киваю я и выхожу.

Даже не знаю, что меня так задело в поведении его матери. Её снобизм? Эгоизм? Странное отношение к близким людям? «Артём не сын Елизарова» — плевать и на Елизарова, и на Артёма. «Нет, всё же сын» — и снова плевать. Может, она и начитана, и образована. Может, и интересна как собеседник, и разбирается в древнегреческой истории. Но не зря она сидела «в девках» до тридцати лет, потому что не нужен ей был никто, кроме себя любимой. Да и потом Артёма воспитывали дедушка с бабушкой, пока она развивала свой бизнес. Не зря Артём так охотно уезжал к отцу. Она деловая, знающая себе цену, расчётливая. А я несправедлива, знаю. Просто мой кредит доброты, сострадания и милосердия на сегодня исчерпан. Сына она, конечно, любит. Дала ему много и на всё готова ради него, но совершенно его не знает и не понимает.

Да и моё сострадание ей ни к чему. Её ничем не согнёшь, не испугаешь, не выведешь из себя. А вот на Эллу смотреть было больно. И, кажется, я знаю почему.

— Лана! — догоняет меня уже внизу Артём. — Подожди! Я с тобой!

— Тём, это же то, о чём я думаю? — обнимаю я его крепко-крепко.

«Никогда не буду на него злиться. Никогда, никогда не буду такой эгоисткой».

— А о чём ты думаешь? — прижимает он меня к себе.

— Что в этом замешана её мать.

— Боюсь, что всё намного хуже, — уже выйдя на улицу задумчиво достаёт Артём телефон.

— Я же правильно поняла, — останавливаемся мы у машины, — это Алевтина Лисовская сложила две части рассказала твоей матери в один? И догадалась, что тот однофамилец и «гость» одно лицо?

— Да, и, думаю, это она сделала наш анализ ДНК, — смотрит он задумчиво в телефон, словно не знает звонить или не звонить.

— Но как?

— Это как раз не сложно. В январе, когда встал вопрос о слиянии, она прямо зачастила в наш офис. А уж взять ручку, колпачки на которых ты всё время грызёшь, или твои волосы с расчёски, думаю, не составило никакого труда. Даже просить никого не пришлось. Отец задерживался допоздна. И она приезжала порой и вечерами.

— Да, во всём офисе пусто и открыто. Иди куда хочешь. А уж ты к ней и сам домой заявлялся со своим биоматериалом, — хмыкаю я. — Но что тогда сложно?

— Сложно поверить в то, что это она. Как бы я хотел тебя с ней познакомить. Ты бы сама поняла, почему это кажется невозможным, что она в этом замешана. И почему я не стал тебе ничего говорить про неё.

— Да, не хотелось бы напрасно вот так с ходу обвинить человека во всех грехах просто потому, что она догадалась, что ты, может быть, не сын Елизарова. Но вот как она вышла на моего отца? Если это она. Поэтому сначала я хочу поговорить с братом. И с Бережным. Сама. Не потому, что я тебе не доверяю, Тём, а потому что ты видишь одно, а я совершенно другое.

— Например? — клацнув сигнализацией, открывает он мне дверь машины. — Надеюсь, от моих услуг как водителя, ты хотя бы не откажешься? А то вдруг я не понял, что ты сейчас хочешь поехать одна.

— Не откажусь, — морщусь я на его поддёвку и в который раз за день занимаю пассажирские место. — Например, Бережной знает и моего отца, и Алевтину Лисовскую. И они легко могли сговориться. Хотя это ты, конечно, знаешь. А вот из его слов услышал только «малыш».

— А что же услышала ты? — его аж передёргивает от этого «малыш», когда он усмехается и заводит машину.

— А я увидела его нешуточный интерес к Элле, что автоматически исключает её из соучастниц. И желание что-то до нас донести. Помочь, если хочешь.

— Помочь?! Это называется помочь?! — разворачивается он ко мне. — Это с чем же? Лично я не узнал из его разглагольствований о делах компании ничего нового. Кроме того, что у Лисовского была двойная бухгалтерия. Но даже об этом я и без него догадался. Просто теперь точно знаю у кого настоящие документы «Элисс-Групп», а не рисованные, как у нас. И они у него, между прочим.