Свободен - 2 (СИ) - Лабрус Елена - Страница 33

— Ты же говорил, что твой отец сотни раз всё перепроверяет, прежде чем принимать решение.

— Да, только ему было и невдомёк, как за эти два года всё так изменилось. И что на самом деле Лисовский после разделения сдулся. Хотя это тоже неправильное слово, скорее Марат осознанно всё развалил.

— Свою компанию? Но зачем?

— Ты всегда такие правильные вопросы задаёшь, — улыбается он. — Но тут сначала «почему». Потому что у них действительно был с отцом тандем. Правильный. Дополняющий друг друга. Где отцу не хватало размаха, Лисовский его подталкивал, а где Марат рисковал, не видя берегов, его сдерживал отец.

— И друг без друга они не справились?

— Нет, отец как раз выдюжил. А вот Лисовский привык жить на широкую ногу, денег не считать. Надо — на! Гуляем! Не считаем! А деньги имеют свойство очень быстро заканчиваться.

— Особенно когда содержишь две семьи, — киваю я.

— И он поиздержался. Но гордость не позволила ему признаться, что он не справился без отца. Поэтому сначала он начал поддерживал видимость благополучия. Все эти липовые новации. Счета на новое оборудование, хотя по сути он перекупил сам у себя своё же старьё. Но компания ещё держалась на счёт госзакупок и тендеров. И вот тут как раз ответ на твой вопрос «зачем». Именно тогда, когда он понял, что всё плохо, но пока выглядит это всё со стороны хорошо, он задумал один финт ушами, который знает, но не озвучил твой Бережной. Кто там ты говоришь у него в подружках? Губернатор?

— Один из замов, — улыбаюсь я.

— Так вот. Бережной хочет купить весь этот хлам за бесценок, но не продавать по частям, чтобы нас нагнуть. На нас ему глубоко плевать. Как раз наоборот, он задумал продать это всё муниципалитету вместе с их землёй и за хорошие деньги. Затем Лисовский и выводил активы, вытаскивал деньги, можно сказать, разорял собственное предприятие. Потому что и деньги он тратил на свои нужды, и на продаже двух якобы действующих заводов ещё обогатился бы. Потом полученные от продажи средства вывел бы в офшор. А сам на Балканы, и жить на проценты, ибо делать ему здесь уже было бы нечего.

— Только не успел, — вздыхаю я.

— Увы. А связи он имел покруче твоего Бережного. И дядьки из той госструктуры выходили на меня, ещё когда я его наследством занимался. У них и до сих пор не иссяк интерес. Только тогда у меня полномочий не хватало.

— А теперь они как раз есть. Но какой им интерес покупать гнилую компанию?

— Не им же её поднимать. Они не останутся в накладе. Один раз помают денег при покупке. Лисовский договорился с ними пополам, но мне они, конечно, долю предложили поменьше. А остальное они отгребут на процедуре банкротства государственного предприятия. Вот такой расклад, моя дорогая, любимая, любознательная и догадливая жена.

— Значит, теперь то же самое хочет сделать Бережной? А если охмурит Элку, то и ты ему не нужен, — хмыкаю я.

— А вот я ему как раз нужен, — улыбается мой Непростой и как всегда Неразгаданный. — Иначе бы он на меня не выходил. Ему Элка без надобности. Это активы её матери, и она оформила доверенность на Елизарова. Но пока отец болен, ими распоряжаюсь я. Ну, как это видится мне. А что там на самом деле — пока сложно сказать. Думаю, у них у каждого своя игра: её мать хочет одного, Бережной другого, а муниципалитет третьего. Бережной ведь на Лисовскую вышел через замгубернатора, когда Елизаров уже был «в деле». И естественно, Геннадий Викторович нам все карты на стол он не выложит. Но меня он считает слабым соперником, котёнком против таких матёрых котов, как он.

— Ага, с рваными ушами и облезлым хвостом, — улыбаюсь и я.

— А ты «хотел нам помочь», — усмехается мой Неподражаемый. — И мне показалось это он перед тобой павлином хвост распушил, не перед Эллой. С Эллой это он как раз назло тебе.

— Значит, вы с Елизаровым планируете сделать то же самое? — не хочу я с ним спорить на счёт Бережного. Уж я могу отличить, когда назло, а когда он заинтересован. А ещё, что был это какой-то «детский сад». Показуха. Не серьёзный разговор. Не деловой. Иначе ведёт дела Бережной. Без пафоса. Не предупреждает. Просто зажимает и давит. Не запугивает, хотя и остались в нём эти пережитки девяностых, в которые он и поднялся, как все. А тут ну чистый самец курицы. Надулся, грудь колесом, крыльями хлопает, вышагивает, кудахчет. С чего бы?

— Нет, Лан, — опять поднимает к глазам телефон Артём. — Елизаров как раз хочет компанию Марата спасти. «ЭйБиФарм» потянет. Независимо от того, насколько там всё плохо. А там всё лучше, чем сгущает краски твой Бережной.

— А может ему Лисовская тоже подсунула какую-нибудь липовую документацию? Это же она фальшивые анализы подсунула, да?

— Да, — кивает Артём. — Пока Элла полностью занялась «Эллис-Групп», она взвалила на себя часть работы в её компании. В основном, административной. Надзор, контроль. И все образцы от сторонних компаний проходили оформление через её руки. Ей никакого труда не составило их получить, переделать и в таком виде выдать для получения клиентом.

— И Элла узнала об этом, только когда обратилась напрямую, в обход неё?

— Да, так же как её мать и всю чёрную бухгалтерию Марата у неё за спиной отдала Бережному. Но либо она с Бережным крупно просчиталась, либо…

— Ты слишком глубоко копаешь Артём, — кладу я свою руку на его. — Все эти заморочки с компанией слишком запутаны для меня, непонятны для Эллы, а значит, слишком сложны и для её матери. Всё проще, ты был прав. Это ненависть. Это месть. Злая, жестокая, подлая, но чисто бабская. Ясно как божий день, что она не простила тебя за ту несостоявшуюся свадьбу. И, несмотря на все твои пояснения, меня по-прежнему волнует только то, чем ещё это грозит тебе. Беспокоит, как Алевтина Лисовская вышла на моего отца. А ещё за что она так ненавидит Елизарова, что ей не жалко даже собственную дочь.

— Хороший вопрос, — сжимает он мою руку. — Но боюсь, никто, кроме Алевтины, нам на него не ответит. И спрашивать её я бы сейчас не стал.

— Жалко Эллу, — вздыхаю я. — У неё выдался такой трудный день.

— И по-хорошему, нельзя оставлять её сейчас одну, — задумчиво смотрит Артём на экран телефона.

— Так давай возьмём Эллу с собой. Звони, звони, скажи, что мы её ждём, пускай выходит.

— Ты ей настолько доверяешь? — нажимает он на вызов.

— Нет. Но я доверяю тебе. А ты выбрал её как-то в жёны. Ты дружишь с ней с детства, — улыбаюсь я. — И вообще разбираешься в людях.

«Люблю тебя», — шепчет он одними губами, когда Элла, наконец, отвечает на его звонок.

Как бы там ни было, а маму Артёма мы тоже не могли просто так бросить. А потому снова стоим на улице, ждём вызванное ей такси.

И не могу сказать, что прощаемся тепло. Но всё же нейтрально. Она берёт с нас обещание проводить её в аэропорту. А я думаю взять у Ростиса фото отца в молодости, чтобы показать ей перед отлётом. Я охотно верю в то, что она не запомнила того «гостя», что её изнасиловал. Но совершенно не верю в то, что это был мой отец.

— А это вы где и когда? — уже сидя за большим столом в студии Ростиса, листаю я большой семейный альбом.

— Я на горшке. Отец только вернулся из армии. Кажется, мы у бабушки в гостях. Но если хочешь подробностей, можешь взять эти фотки, поехать и спросить отца сама, — ставит Рос на стол бутылку виски, стаканы, а передо мной тарелку с «чем бог послал». Так у него называется смесь нескольких видов мяса, колбасы, сыра, всяких орехов, фиников и цветных засахаренных фруктов.

— А давно он пришёл в себя? — удивляюсь я, стаскивая с блюда жёлтую палочку ананаса.

— Вчера, — закидывает Ростис в рот орех, усевшись прямо на стол. — Я был с утра. Говорит он, правда, ещё невнятно, но мне с ним о чём говорить? — болтает он ногами, косясь на Эллу.

Застыв перед мольбертом, она с таким интересом рассматривает большое полотно, что даже мне интересно, что же она там видит.

Вот лично я вижу вдохновенную мазню, к тому же незаконченную и густо эротического содержания. А ещё вижу напротив рабочей зоны, с кучей валяющихся кисточек и выдавленных тюбиков с краской, незаправленную кровать с чёрными шёлковыми простынями, обожаемыми Росом.