Свободен - 2 (СИ) - Лабрус Елена - Страница 8

— Что я собственно и сделала, — вздыхаю я. — Из-за чего мы и поссорились.

— Да, но, чтобы я точно знал, что это был Захар, — он показывает себе на щёку. — А он ждал тебя в машине поблизости, значит, видел, что я приехал. Но, — хитро прищуривается он, — будь я ему не друг, он оставил бы не грязь, а засос.

— Вот гад! И ты тоже… гад! — швыряю я в него недоеденным перцем. Он, конечно, уворачивается. А потом поднимает его с пола и жрёт, зараза, даже не помыв.

— А потом бы мы поссорились. Я бы дулся и надумывал себе невесть что.

— А ты и дулся. И придумывал, — кидаю я ещё ломтик перца, но уже так, чтобы он поймал.

— А ты вовсе не облегчала мне задачу. «Гуляла» — показывает он пальцами кавычки, жуя.

— Мне надо было кое-что купить, но я не хотела, чтобы ты это знал. И всё, — развожу я руками. — Никаких сюрпризов с вами, параноиками.

— Лан, — обходит он стол и приподняв меня с барного высокого стула, прижимает к себе. — Если бы не твой Бережной. Если бы я не был на взводе. Если бы я так не волновался за тебя, всё было бы по-другому. Прости.

— Ты меня прости, что я тоже упёрлась как мул. И эти фотки, — качаю я головой.

— Меня подставили, Непокорная моя. Чтобы не расслаблялся. Чтобы крепче держал то, что так боюсь потерять. Я рассвирепел. Ты обиделась. Всё, мы бы посрались в хлам. И будем уязвимы, если не научимся разговаривать и доверять, ты права. Но если бы ты не пришла, я бы пришёл мириться сам, клянусь, — прикусывает он мою нижнюю губу. Оттягивает, выпускает. М-м-м…

— У тебя мясо горит, — шепчу я.

— Чёрт! — возвращает он меня на стул.

— Но вопрос с Эллой остаётся открытым, Тём.

— Нет, — выкладывает он на тарелку стейк. — Вопрос с Эллой закрыт, Лан. Она тебя не побеспокоит.

— Что же ты ей такого сказал? — вооружаюсь я вилкой и ножом.

— Всё. Что я свадьбу отменил из-за тебя, — отрезает он краешек и, как обычно, протягивает мне. — Что ты для меня важнее всего на свете, что бы там она себе не надумала.

— А второй раз ты с Эллой тоже расстался из-за меня? — закатываю я глаза, давая понять, что мясо божественное.

— Нет. Мы расстались раньше. Ненамного. Но раньше, — как-то горько усмехается он.

— А в этом случайно не был замешан Захар? — аж перестаю я жевать, сама удивлённая своей догадкой.

— Был, — мычит он, тоже наслаждаясь мясом. — Но мне было глубоко всё равно с кем она начала встречаться после меня. Для меня всё давно было решено и закончено.

— И ты собираешься идти на этот мальчишник?

— Теперь — да. Иначе где же ещё я сломаю Захару руку за то, что он посмел к тебе прикоснуться, и вообще подойти. А уж за то, что расстроил тебя своими грязными приёмчиками — тем более, — жуёт он довольно. — И кстати, мальчишник устраивает твой брат.

— Ростис?! — открываю я рот от удивления.

— Угу, — кивает он. — Так что не волнуйся, я буду под присмотром. А Захару не поздоровится, можешь не сомневаться.

И мне бы, наверно, самой хотелось отомстить Захару, а не просто насылать на него мысленно всякие проклятия, в которых «безответная любовь» и чтобы его порвало от неё на сотни плюшевых Захарок, стояла на первом месте, но неделя перед свадьбой выдалась та ещё. Не до мести. Дожить бы.

— Да отстаньте уже все от меня! Отстаньте! — хватаю я трубку рабочего телефона. Вроде среда, не понедельник, но эти звонки решили свести меня с ума. — Да! Нет!

— Что это с тобой, Танкова? — косится на меня НВ, когда рявкнув, я бросаю трубку на рычаг.

— Я не беременна! — угрожающе встаю я из-за стола, не глядя на эту Доброжелательницу. — Но, если ещё кто-нибудь спросит: случайно не в интересном ли я положении, клянусь, я откушу ему голову! — ломаю я ручку, оставшуюся у меня в руках, бросаю её останки перед монитором, и поступью дядьки Черномора и всех его тридцати трёх богатырей выхожу из кабинета. До-ста-ли!

Нет, я всегда знала, что люди задают вопросы от нечего делать. Или просто почесать языки. Но это «А когда поженитесь?», «А ребёночка не ждёте?» Как же они меня бесят! А когда родишь одного, все кому не лень начинают спрашивать: «А второго не собираетесь?» Но это из Леркиной действительности.

В моей — самым сложным оказалось не держаться неделю до свадьбы, чтобы устроить мужу сюрприз и сказать первому о беременности, которая, к счастью, не рассосалась, что бы я там ни говорила остальным. А выдержать этот напор «любопытствующих» всех мастей, которых кроме свадьб и беременностей, ничего не интересует. И это я ещё отнекиваюсь! А что будет, когда придётся говорить правду? Будут шушукаться, что Танков женился по залёту? Там дай только повод. Но мне на эти сплетни плевать.

И Витальевна, хоть и обещала не распространяться, знаю, будет основным их источником. Как бы я ни просила воздержаться, когда объясняла, что Людоедочка так приобняла моего мужа, потому что они с детства знакомы, дружат и бла-бла-бла. И НВ, конечно, надавала мне кучу «ценных» советов как я должна себя вести с этой «подругой», но уверена, тут же побежала делиться в кабинет Рачковой.

И мне бы уже принять это как данность, но может быть потом, сейчас меня глубоко достала эта ситуация, когда десятки незнакомых людей на работе лезут ко мне с личными вопросами, и мне приходится скрывать правду, потому что я хочу защитить и свою крошку, и личную жизнь от этого праздного, жадного, ненасытного и «глазливого» любопытства.

Быстрей бы уже свадьба! Когда всё уляжется, утрясётся, устаканится и просто из разряда «новостей» перейдёт в «хронику» и потеряет актуальность, тогда я, надеюсь, и выдохну свободно.

Да, быстрей бы уже свадьба, потому что и близкие люди не добавляют спокойствия.

— Нет, мама, — рычала я вчера в тёткиной квартире, — я совершенно с тобой не согласна. Не надо сообщать о том, что ждёшь ребёнка в первый же день. Моему мужу так точно. Я не хочу, чтобы он начал сдувать с меня пылинки и трястись над каждым чихом. Не хочу! Я знаю, как это будет: тебе волноваться нельзя, на сквозняке не стой, тяжести не поднимай, на работу не ходи.

— Ну а чем же это плохо, Ланочка? — умилительно складывает пухлые ручки на груди тётя Валя. — Пусть сдувает. Пусть знает, что тебе нужны покой, свежий воздух и витамины.

— Ой, а я бы хотела посмотреть какое у него будет лицо. А что он скажет? Как отреагирует?

— Ры-ы-ы-ы! Мама! Вот забеременеешь и посмотришь какое будет лицо у Юры, — кошусь я в сторону кухни, где её муж в наушниках уткнулся в экран ноута.

— Да что ты! Мне уже поздно, — отмахивается она.

— А мне ещё рано, — «Уж говорить так точно», — добавляю я про себя. — У моего отца какое было лицо, когда ты ему сказала?

— Не будем про твоего отца, — хмурится она и косится на тёть Валю, которая как старшая сестра, наверно, одна и любит моего отца. Впрочем, она такой большой души человек, что любит всех.

— Вот и ты с моим будущим мужем ко мне не лезь. Я сама разберусь, когда придёт время, что, как и когда ему сказать. А то ещё накаркаете!

И я знала, конечно, что мамин приезд выбьет меня из колеи. У нас трудные отношения. Но она всё же мама. И это было вчера.

А сегодня, кроме дурацких бесячих вопросов и кучи работы, которая не заканчивалась, с утра меня ещё невыносимо, удушливо тошнило.

И, выйдя из кабинета, я иду не проветрится, не навестить Рыжебородое Начальство в его поднебесных высотах, а тупо в туалет. Потому что… надо.

Оставив в унитазе содержимое желудка, я еле выползаю, чтобы плеснуть в лицо холодной водой. Да, я, конечно, знаю что такое токсикоз, но что-то мне от этого не легче.

И по закону подлости у раковин встречаю нет, не Тень отца Гамлета, не Английскую Королеву, не зелёного человечка с большой головой. Хотя, пожалуй, марсианина в женском сортире я была бы рада встретить больше, но… подтянув рукава очередного мягкого свитерка, свой идеальный маникюр там полощет Людоедочка.

— Элла Маратовна, — отвешиваю я лёгкий дежурный поклон. Всё же не знаю каким чудом Мой Принципиальный этого добился, но три дня мы с ней даже в коридорах не встречались. И так было хорошо.