Демонический Любовник (ЛП) - Форчун Дион - Страница 12

– Я бы посоветовал вам, – начал он, – сменить свое муслиновое платье на что-нибудь более старое, вроде той юбки, а также надеть шляпу, которую не сдует ветром, и потом, если вы будете хорошей девочкой, я возьму вас в маленькое путешествие.

Вероника с непониманием уставилась на него; в какой новый психический опыт он намеревался погрузить ее? Он ответил ей веселой улыбкой.

– Вам не кажется, что мы заслужили небольшой отдых? – спросил он. – Вас когда-нибудь катали на заднем сиденье мотоцикла? Это очень весело, уверяю вас. Я думаю, мы съездим на ланч в Брайтон и послушаем концерт или что-то в этом роде, а потом вернемся обратно в вечерней прохладе.

Вероника продолжала молча смотреть на него и мужчина помрачнел.

– Что, как вы думаете, я намереваюсь с вами сделать, перерезать вам глотку? – спросил он резко.

– О, нет, – ответила Вероника, – Я... Я просто не очень понимаю.

– Ну так поймите и идите собираться, – ответил он и, развернувшись, вышел из комнаты.

Его мучило ощущение, что что-то было не совсем правильно. Не так должно было начаться их маленькое путешествие; а когда Вероника на свинцовых ногах, словно под принуждением, появилась на лестнице десять минут спустя, это ощущение лишь усилилось. В полной тишине она взгромоздилась на багажник, следуя его инструкциям, но ей пришлось дважды приказать застегнуть на талии кожаный ремень.

– Если вы этого не сделаете, вы свалитесь на первом же углу, – сказал он рассерженно, резким рывком заводя двигатель, что заставило ее выполнить его команду. Вероника мертвой хваткой вцепилась в него и закрыла глаза, когда они лавировали в трафике главной дороги; чуть позже она открыла их, обнаружив, что встретилась взглядом с женщиной, стоявшей на пешеходном островке посреди улицы. Лицо ее показалось ей знакомым, но Вероника не сразу узнала ее. Однако что-то в ее неодобрительном взгляде воскресило в ней мысли о колледже и она вспомнила, что женщина, строго осматривавшая ее, была секретарем женского отделения. Она была близкой подругой управляющей общежитием и Вероника ничуть не сомневалась в том, что ее приключения становились предметом сплетен, когда эти две подружки встречались за чашкой чая. Она передернула плечами. Что бы ни случилось с ней теперь, она сама будет в этом виновата; в соответствии с кодексом колледжа, ни одна девушка не должна вступать ни в какие социальные отношения с мужчиной-работодателем, даже в более мягкие; если она так поступает, то может рассчитывать лишь на себя при возникновении проблем и не ждать никакой помощи со стороны; а Вероника, которая итак уже ввязалась в проблемы, теперь еще и держала Лукаса за талию и ехала с ним на пикник. Двери службы занятости их колледжа теперь были закрыты для нее, если судить по взгляду секретаря; несомненно, за Лукаса бились все самые яркие звезды их курсов.

Вероника отпустила хватку и теперь сидела, ни за что не держась.

– Ради всего святого, держитесь. Вы сломаете себе шею, если не будете держаться, -рассерженно воскликнул Лукас.

– Мне все равно, – ответила Вероника, – В сущности, я даже буду этому рада.

Он оглянулся и, схватив ее безвольно повисшие руки, поместил их на ремень.

– Мы оба сломаем себе шеи, если вы не будете осторожны, – сказал он и мотоцикл вновь устремился вперед.

Тишина была нарушена лишь тогда, когда они взобрались на вершину первого из холмов, охранявших Лондон на юге, и начали долгий спуск в долину.

– Вам нравится? – спросил он сидевшую позади девушку, оглянувшись через плечо, но поскольку в ушах ее гудел ветер, она не услышала вопрос. Однако он подумал, что она промолчала специально, и направил мотоцикл вниз, отпустив тормоза и разогнав двигатель, как если бы намеревался отправиться вместе с ней в вечность.

Внизу он остановился, слез с мотоцикла и, встав посреди дороги, посмотрел на Веронику с неестественным блеском в глазах.

– Вы планируете вести себя так весь день? – спросил он.

Вероника вновь удивленно уставилась на него. Это был совсем другой Лукас, вовсе не тот, с которым она имела дело прежде, и он не вызывал в ней никакого страха. Этот Лукас был человеком.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Ах, о чем я. Вы собираетесь дуться на меня весь день?

Вероника взглянула на сомкнувшиеся над их головами ветви деревьев и проглядывавшее сквозь них голубое небо. Последняя ее надежда рухнула, двери последнего убежища закрылись для нее и, что было довольно странно, ее страх теперь тоже растворился.

– Все происходящее мне безразлично, – ответила она. – Вы можете делать со мной все, что вам нравится, даже убить меня, я не стану возражать.

– Вы настолько ненавидите меня?

– Да.

– Но почему?

– Из-за того, что вы делаете со мной. Я не могу этого объяснить, но вы прекрасно понимаете, о чем я.

– Что я с вами делаю?

– Я не знаю. Я ведь даже не знаю, чего вы добиваетесь, но понимаю, все это неправильно и вы не имеете права так поступать. Уж это я знаю точно.

– А, так вы одна из тех, кто считает, что это незаконно – проникать на чужую территорию?

– Не знаю, о чем вы, но я понимаю, что ваши действия неправильны.

– Но ведь вы даже не знаете, почему я делаю это.

Она посмотрела на него с удивлением, поскольку тон, с которым он это произнес, был ей раньше не знаком.

– Послушайте, Вероника, я охочусь за одной важной вещью, насктолько важной, что не могу даже рассказать вам о ней; она очень много для меня значит и я не могу получить ее никаким иным способом. Останьтесь со мной, помогите мне довести это дело до конца, и я обещаю, вы никогда об этом не пожалеете. Прошу вас, Вероника.

Похоже, теперь они поменялись местами. Равнодушный диктатор Лукас теперь умолял ее помочь и в ее силах было или дать ему желаемое, или отказаться! Почему она соображала так медленно? Она не могла даже найти слов для ответа.

Мужчина заговорил снова.

– Хорошо, я скажу вам, что я ищу. Я ищу знаний, Вероника. Знаний, с помощью которых я смогу изменить мир. Если я получу эти знания, я смогу заставить нации отказаться от оружия, я смогу заставить власть провести социальные реформы, я смогу сделать все, что угодно, и мне уже удалось кое-что добыть – а те идиоты, которые обладают этими знаниями, никогда не смогут извлечь из них никакой пользы и не позволят сделать этого мне, хотя я имею на это полное право – я могу извлечь из них пользу – но мне нужно их сначала получить. Вот почему мне приходится их красть, Вероника, ведь я могу ими правильно воспользоваться, а они нет.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Лукас, – ответила Вероника, – И я не знаю, чего вы на самом деле хотите, но я думаю, что они правы, не позволяя вам получить желаемого. Я бы тоже не доверяла вам на их месте.

Лукас охнул. Все-таки он был человеком и его человеческие чувства невозможно было полностью отбросить, а эта атака, предпринятая маленькой Вероникой, которая все это время ходила рядом, как мышь, и редко отвечала даже на прямые вопросы, застала его врасплох.

– О чем вы? Почему вы не стали бы мне доверять? Что я такого сделал, что заставило вас так говорить?

– Я не знаю, что вы мне сделали, но это знаете вы; и я знаю, что это мне вредит, и вы знаете это тоже; но вы думаете, что если я не могу толком объяснить, куда вы ввязались, то я ничего не подозреваю. Я могу чего-то не знать, мистер Лукас, но я все чувствую. Я почти что ощущаю запах вашей ошибки и я знаю, что и сами вы ошибочны; вы не только поступаете неправильно, вы сам – неправильный.

– Что вы имеете в виду? Что вам известно?

– Мне ничего не известно. Я не говорю, что что-то знаю, но я прекрасно все чувствую, и я чувствую, что вы не один из нас.

– Много правды говорится в невежестве. А если я не один из вас, то что же я тогда такое?

– Я не знаю, чем вы можете быть. Я знаю только, что вы другой. Если бы я сказала какому-нибудь другому мужчине «Вы вредите мне», он бы остановился, но если я скажу это вам, вы лишь скажете «Не поднимайте шум». Вы чувствуете все иначе, совсем не так, как мы. Мне кажется, вы идете каким-то другим путем.