Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб - Страница 121

— Это голоса людей!

И проследовал дальше по дороге. Вскоре он увидел движущийся свет, который поначалу казался ему светом ещё одного карманного фонаря, но это была лампа, в свете которой он заметил край открытых ворот, у которых стояли британские солдаты, затем показался один из египетских солдат.

— Я узнаю, что от меня хотят, идти-то осталось всего несколько шагов. Из-за чего всё это столпотворение солдат-англичан и египтян у ворот? Почему со всех концов квартала сюда стекаются люди? Но скоро я всё узнаю. Да, всё. Помолю-ка я Аллаха о защите и отдамся на Его волю. Этот страшный час я запомню на всю жизнь, если доживу… Пули… Виселица… Присоединюсь ли я к числу мучеников? Стану ли одним из провозвестников революции? Будут ли передавать эту новость из уст в уста Мухаммад Иффат, Али Абдуррахим и Ибрахим Аль-Фар так же, как они обычно пересказывали новости вечером в кофейне? Представляешь себе, вот они собрались в кофейне, а твоё место — пустует?… Да помилует тебя Аллах… Если б, да кабы… Как бы тогда они горевали по тебе, долго вспоминали, а потом забыли. До чего же тревожно у меня на сердце. Вручи все дела свои Тому, Кто сотворил тебя.

И только он подошёл к тому месту, где стояли солдаты, как они строго и угрожающе посмотрели на него, и сердце его ушло в пятки. Страх оставил за собой острую боль. Не остановиться ли ему сейчас? Шаги его стали тяжёлыми, он нерешительно обернулся…

— Входи…

Полицейский прикрикнул на него и указал в сторону ворот. Ахмад кинул на него взгляд, в котором читались немой вопрос, заискивание и мольба о помощи. Затем он прошёл мимо солдат, почти не видя ничего перед собой от сильнейшего страха, и пожалел, что не прикрыл голову руками, повинуясь инстинкту, что звал на помощь. Под сводом ворот глазам его предстало зрелище, по которому он сразу же понял, без всяких вопросов, чего от него хотели: то была глубокая яма, вроде рва, преграждающая дорогу. Рядом находились жители квартала, которые безостановочно работали под надзором одного из полицейских: таскали землю в корзинах, потом высыпали её в яму. Все скоро и энергично работали, время от времени в страхе поглядывая на англичан, которые разместились у входа в ворота. К Ахмаду подошёл полицейский и бросил ему корзину, и грубо, почти с угрозой произнёс:

— Делай то же, что и остальные…

Затем прошептал:

— И побыстрее, пока тебе не досталось взбучка…

Первая его фраза хотя бы звучала «по-человечески», он произнёс её по пути, и она была словно глоток воздуха для задыхающегося горла. Ахмад склонился к корзине и поднял её за верёвку, и шёпотом спросил полицейского:

— А нас отпустят после окончания работ?

Тот ответил ему так же:

— Иншалла.

Ахмад испустил глубокий вздох: ему даже хотелось плакать, он словно заново родился… Левой рукой он поднял полу своего кафтана и заткнул его за пояс, чтобы он не мешал в работе, и пошёл вместе с корзиной на тротуар, где уже лежали комья земли, поставил её у своих ног и начал набирать землю руками и высыпать в корзину, пока та не наполнилась. Затем он отнёс её к яме, высыпал и снова вернулся на тротуар. Так он продолжал работать вместе с другими людьми: тут были и уважаемые эфенди, и духовенство в чалмах, пожилые и молодые — все работали с большим воодушевлением, которое черпали из острого желания жить.

Когда Ахмад наполнил свою корзину, его кто-то толкнул локтем. Он обернулся и увидел приятеля, которого звали Ганим Хамиду — владельца маслобойни в Гамалийе, где они устраивали весёлые пирушки время от времени. Ахмад очень обрадовался другу, как и тот, и вскоре они уже шептались:

— Так значит, и ты сюда угодил!..

— Ещё раньше тебя… Я пришёл где-то около полуночи и увидел тебя, когда тебе вручали корзину, и я стал потихоньку ходить туда-сюда и всё ближе подбираться к тебе, пока не столкнулся с тобой.

— Добро пожаловать… Добро пожаловать. Значит, больше никого из наших друзей нет?!

— Я нашёл только тебя.

— Полицейский сказал мне, что они отпустят нас, когда мы закончим работу.

— Он и мне сказал то же самое, да услышит тебя Господь.

— Они вели нас как караван. Да разрушит Аллах их дома…

— Это не караван, насколько я полагаю.

Они обменялись быстрыми улыбками…

— А откуда эта яма?

— Говорят, что её выкопали молодые люди из квартала Хусейна, чтобы не дать проехать военным грузовикам, и говорят также, что один такой грузовик свалился в неё!

— Если это правда, то поздравь нас!

Когда они во второй раз обошли кучу с землёй, то уже несколько привыкли к такому положению дел, и к ним вернулось настроение, так что они не удержались и улыбнулись, наполняя свои корзины землёй, словно строители. Ганим прошептал:

— Достаточно нам Аллаха, Он — наилучший наш помощник против этих сукиных сынов…

Ахмад с улыбкой прошептал в ответ:

— Надеюсь, нас вознаградят достойно!

— Где тебя поймали?

— Перед домом.

— Ну ещё бы, конечно!

— А тебя?

— Я накурился опиума с кокаином и полностью очнулся только, когда меня схватили. Англичане сильнее кокаина!

В свете факелов люди быстро крутились между ямой и кучей земли на тротуаре и подняли пыль, которая разнеслась даже под свод ворот. Можно было задохнуться от такой атмосферы, и вскоре началась одышка. У многих со лба капал пот, лица других покрылись пылью, и из-за вдыхания этой пыли они начали кашлять. Все эти люди были словно привидения из распотрошённой ямы. В любом случае, Ахмад больше не был здесь один. С ним его друг, а там вот — соседи по кварталу. Сердца египтян-полицейских тоже на их стороне, и они безоружны… Железные мечи в ножнах больше не висят у них на поясе.

— Потерпи… потерпи, может быть, эта неприятность сама пройдёт. Представлял ли ты себе, что будешь работать с рассвета до позднего утра? Ну и хитрец же ты. Значит, ты не только будешь таскать землю и заполнять ею яму? Ты не хочешь наполнять яму? Бесполезны твои надежды и жалобы. Ты никогда не станешь жаловаться? Тело у тебя сильное и крепкое, как ствол дерева, и несмотря на ночные пьянки и забавы, оно выдержит. Интересно, который сейчас час? Неразумно смотреть на часы. Эх, если всё это не приключилось с тобой, ты бы уже лежал в кровати и наслаждался сном. Смог бы умыться и выпить из кувшина воды, настоянной на розах. На благо и здоровье всем нам этот общий труд в революционном аду. Почему бы нет? Страна сейчас бушует… Каждый день… Каждый час есть раненые или погибшие. Чтение газет и передача друг другу новостей это одно, а вот таскание земли под дулом ружья это уже совсем другое. На благо вам, видящие десятый сон в своих мягких постелях. О Аллах, защити нас. О Господь, порази Своей мощью безбожников. Мы слабы… А представляет ли себе Фахми, какая угроза над ним нависла? Он сейчас готовит свои уроки и даже не знает, что происходит с его отцом. Он сказал мне: «Нет» впервые в жизни. Он сказал это со слезами на глазах, однако мне нет разницы. Смысл-то один. Я не сказал об этом его матери, и не скажу. Неужели я расскажу ей о своём бессилии? Неужели призову на помощь её слабость, после того, как мои силы и влияние потерпели неудачу? Ну уж нет… Пусть уж будет в неведении обо всём и далее. Он говорит, что не подвергает себя опасности. Но так ли это? О Аллах, внемли моей мольбе. Если бы не это, я бы никогда не сжалился над ним. О Господь мой, сохрани его. О Аллах, сохрани нас всех от того зла, что несут нам эти дни. Сколько же времени? Если мы доживём до утра, то мы спасены от гибели, нас не статут убивать перед лицом всего народа. Но доживём ли мы до утра?

— Я сплюнул на землю, чтобы избавиться от пыли и песка, прилипших к нёбу, и один из полицейских так на меня посмотрел, что у меня волосы на голове встали дыбом!

— Не плюй, лучше делай, как я. Я уже столько проглотил этой пыли, что её хватит на то, чтобы заделать эту яму!..

— Видать, Зубайда тебя прокляла!

— Может, и так…

— Не лучше ли было заделать дырку у неё, чем заделывать эту яму?

— Ну мне тяжелее!