Позволь тебя не разлюбить (СИ) - Лабрус Елена - Страница 21

— Люблю тебя, — сказал он тихо.

— И я тебя, — взъерошила я его волосы. — Тебе не пора немного постричься? Ты прям как Тор, хоть косички заплетай.

— Тебе не нравится?

— Очень нравится. Но мне просится чуть короче, чтобы локон не ломался.

— Ну, когда-нибудь подстригусь.

— Ладно, всё, я поехала. Не скучай, — чмокнула я его в щеку. И поднимая повыше подол длинного платья, зацокала каблуками по лестнице.

— Вивьен, — окликнул Андрей.

— Что? — оглянулась я.

— Ничего, — улыбнулся он.

Глава 28

Как ни торопилась, на встречу с Рябцевым я опоздала на критические полчаса.

— Прости, — совсем неэлегантно, запыхавшись, бухнулась я на стул напротив Романа Аркадьевича. — Там жуткие пробки, — вытерла рукой потный лоб. — И жуткая духота для мая.

Он снисходительно улыбнулся:

— Я бы дождался всё равно. — Махнул официанту, чтобы нам принесли шампанское.

Холодное, приятно холодящее пузырьками, я бы, наверное, выпила всю бутылку, но как минимум была за рулём. Поэтому только пригубила и налила себе воды.

— Я отвезу тебя домой, Ви, — забрал он у меня минералку. — Я или мой водитель, если мне ты не доверяешь. И за машину не волнуйся, её тоже доставим в лучшем виде.

Я подумала, что не боюсь Рябцева, но у меня дома Кирсанов, поэтому, конечно, отказалась.

Как и предсказывал Андрей, Рябцев действительно рассказал про жену и детей.

— Говорят, браки по расчёту самые крепкие, вот у нас, наверное, такой, — подвёл он итог.

— А почему ты не женился по любви? Ни за что не поверю, что ты никого не любил.

Он развёл руками.

— Любил. Но, к сожалению, она любила не меня и вышла замуж не за меня. Я ничего не мог с этим сделать, поэтому просто смирился.

— Разве так бывает? — подумала я про себя и Езерского. Про себя и тех двух мужчин, что были в моей жизни до Андрея. Да, чувства, что я испытывала к нему, не шли ни в какое сравнение с тем, что испытывала к ним, но когда-то, чем-то ведь они тоже мне нравились. — Чтобы совсем, чтобы ни на капельку, ты… — показала я на Рябцева руками, как на музейный экспонат, — и ей не понравился? Я понимаю, кто-то другой, но ты… — я покачала головой. — Люди не лебеди. Мы не моногамны. И все чуточку друг другу нравимся, чуточку друг с другом флиртуем. Вот я же тебе нравлюсь?

— Это вопрос со звёздочкой, — улыбнулся он.

— Да брось, это очень простой вопрос.

— А я тебе? — сверкнул он зубами.

— Ты не можешь не нравиться. И прекрасно это знаешь. Это немного несправедливо, потому что красивым людям всё даётся намного легче, но увы, жизнь в принципе несправедлива. Так что, может, ты рано сдался. И твоя девушка передумает?

Он закатил глаза, словно что-то подсчитывал в уме. Потом посмотрел на меня.

— Хотел посчитать, сколько раз я пытался, но это просто невозможно. Всегда. Просто всегда. Лет с пятнадцати. Но она сначала любила моего друга. Потом вышла замуж за его отца. Её мужа три года назад убили, но она до сих пор носит траур и, похоже, не планирует его снимать.

— Она настолько была к нему привязана?

— Я не знаю, — покачал он головой. Разговор ему не нравился. — Я просто смирился, Ви. Да, иногда я невыносимо по ней скучаю, иногда мне всё кажется бессмысленным без неё, но в основном терпимо. У меня жена, трое детей, с которыми некогда скучать, заботы, дела, планы. Я реалист и не считаю нужным до разбитых костяшек стучаться в дверь, которую мне никогда не откроют. И эту тему тоже давай закроем.

— Давай, — легко согласилась я. — Вернёмся к нашим баранам?

— Вернёмся, — подлил он мне минералки.

— Так зачем тебе моя земля?

— Как говорится, лучше один раз увидеть, — достал он с соседнего стула папочку. Открыл. Развернул ко мне. — Я хочу расширить территорию монастыря и построить Православную школу-пансионат, если мой проект поддержит епархия. Если нет, то только детский дом.

— На моей земле? — спросила я сразу и в гневе, и в отчаянии.

Вот сволочь! Теперь, выходит, если я не продам ему землю, то окажусь стервой, что отказала несчастным детям, а если продам… как я буду жить без дедушкиного дома? Без места, что было мне дороже всех на земле.

Это было как удар под дых. Такой резкий, что у меня на глазах выступили слёзы.

— Ром, — сглотнула я ком в горле. — Ты не представляешь, как много для меня значит дедушкин дом.

— О нет, — умоляюще поднял он руки. Подал мне салфетку. — Ну не делай ты из меня монстра. Представляю. Я тоже достаточно сентиментален. У меня тоже есть вещи, которыми я очень дорожу. Но это всего лишь дом. Старый и ветхий, Вивьен. Я привозил оценщика, осенью, когда ты уже уехала. Он посмотрел фундамент, оценил состояние дерева, залез на крышу. Ви, твоему дому осталось совсем недолго. Да, он очень грамотно построен. Он прогревается сверху и проветривается снизу. Он из сибирской лиственницы, на которой Венеция стоит не одно столетие. Но это всего лишь дерево, и оно не вечно. Я прошу тебя отбросить эмоции, прочитать отчёт и оценить перспективы здраво. Я тебя не тороплю, не давлю и не буду чинить никаких препятствий. Я заплачу столько, сколько ты попросишь. И ты сможешь купить себе домик хоть в той же Венеции и уезжать туда на всё лето. Можешь построить себе новый дом по тому же проекту где-нибудь в другом месте. И с этим я тебе тоже могу помочь. Но выбор стоит между тобой и…

— Несколькими сотнями обездоленных детей, — всхлипнула я. — Да, Ром, я понимаю.

Он кивнул.

— Я очень надеюсь, что ты примешь правильное решение. Можешь взять себе, — кивнул он на папочку.

— Ну что, нам ещё не принесли горячее, я мы уже всё обсудили, — горько усмехнулась я, вытирая салфеткой глаза и нос.

Больше мне говорить с ним ни о чём не хотелось.

— А что будет, если я всё же откажусь?

Глава 29

Передо мной поставили салат, но аппетита у меня абсолютно не было.

Рябцев вздохнул, покачал головой:

— Тебе не понравится.

— Меня затаскают по судам и сделают мою жизнь невыносимой?

— Пока у тебя есть я, ничего этого не случится. Но если я не смогу тебя уговорить, — утратило его лицо безмятежное выражение Кена, друга Барби, и стало жёстким, а взгляд беспощадным. — Видимо, да. Как вариант, придётся выходить на твоих родителей. Если и это окажется бесполезным…

— Меня будут пытать, пока я не подпишу документы, а потом убьют, — горько усмехнулась я. — А мне казалось, мы живём не в криминальной Мексике и уже давно не в бандитские девяностые. Но знаешь, я ведь тоже могу превратить твою жизнь в ад, если меня загнать в угол.

Он удивлённо поднял бровь.

— Связаться с прессой, озвучить всё, что ты мне здесь сейчас сказал. Рассказать про твой фиктивный брак. Покопаться в грязном белье. И сильно осложнить не только твои выборы. Ты хочешь развязать войну ради детского дома? Тебе он действительно так нужен или это просто рекламный ход твоей предвыборной кампании?

— Хм… — посмотрел он на меня как-то по-новому. С интересом. Будто только что увидел. — А ты хороша, — снова хмыкнул он.

— Какая уж есть, — отодвинула я салат, к которому не притронулась. — И я тоже пришла не с пустыми руками.

Я выложила перед ним на стол добытую Кирсановым со дна бирку.

— Это что? — инстинктивно отшатнулся он.

— Не бойся, не радиация, всего лишь токсичные отходы. Скорее всего, они захоронены в Русалочьей заводи много лет назад. Местные мальчишки ныряли и нашли, — соврала я, потому что Кирсанов категорически запретил упоминать, что мы знакомы. — Может, это поможет тебе лучше, чем строительство ещё одного детского дома? Может, ты даже найдёшь для него другое место, потому что это место, мне кажется, стало небезопасным.

Я встала, подхватила сумочку и папку.

— Вивьен! — окликнул Рябцев. — Я тебя отвезу.