Мацзу (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 23

25

Вторая наша встреча с Джонатаном Липманом, сотрудником Британской Ост-Индской компании, вопреки моим ожиданиям, прошла не так занудно, как первая. Может быть, повлияла неблагоприятная для британцев ситуация, сложившаяся в Кантоне, может быть, сыграло роль мое знакомство с Чарльзом Элиотом. Торг был на минимальном уровне, для проформы. «Мацзу» зафрахтовали для перевозки в Калькутту фарфора и щелка, а обратно — что сочтут нужным там.

Уже на следующий день шхуна встала на якоря возле острова Вампоа. Я ожидал, что нас ждут терки с аборигенами, поскольку «Мацзу» — единственное европейское судно в эстуарии реки Жемчужной. И на этот раз мои опасения не оправдались. Предполагаю, что повлиял визит Бао Пына на шхуну. Он приплывал чисто по-дружески, как кредитор навещает должника, чтобы убедиться, не занемог ли тот? Судя по настороженным взглядам матросов с джонок, которые подвозили нам груз с Тринадцати факторий, контрабандист был известной личностью в этих местах. Я рассказал ему, что пока не знаю, какой будет груз из Калькутты и, если это будет опиум, как им собирается распорядится Джон-компани, но заверил, что в случае, если меня назначат посредником, хакка получат весь. После убытия Бао Пына мне стали улыбаться все аборигены, даже те, кто всего час назад обзывал европейцев фан ки (заморской нечистью). На борту шхуны, кроме меня, был еще француз по имени Поль Фавро, мой помощник, и португалец Адру Переш, ученик штурмана.

Первый пришел ко мне, когда заканчивали «скелет» шхуны. Это был краснолицый нормандец с толстой шеей и длинным туловищем на коротких босых грязных ногах, расставленных широко, будто все еще на палубе покачивающегося корабля. На голове мятая коническая соломенная шляпа, которые европейцы не носят, наверное, чтобы их случайно не приняли за китайских крестьян. Темно-русые волосы и длинные бакенбарды были сальными и спутанными. От мятой, грязной, белой рубахи навыпуск и коротких коричневых панталон пованивало.

— Месье, не могли бы вы помочь попавшему в беду белому человеку? Всего несколько франков спасут мне жизнь. Как только прибудет первый французский корабль, я тут же верну долг с процентами, или могу отработать на строительстве корабля, — обратился он на французском.

Он точно знал, что я знаю этот язык.

— Мы встречались раньше? — спросил я.

— Вы приплывали на клипер, на котором я служил помощником, предлагали свои услуги, но вам отказали. У капитана были свои контакты с контрабандистами, — рассказал он.

— Давай перейдем на ты, — предложил я.

Мы познакомились, после чего я поинтересовался:

— Что с тобой случилось?

Горестно вздохнув и почесав широкий затылок, Поль Фавро поведал:

— Решил разбогатеть по-быстрому. Эти контрабандисты сбили меня с толку, предложив заняться тем же, что и ты, пообещали золотые горы. Я списался с клипера, купил джонку и начал работать на них. Сперва все шло хорошо, накопил деньжат, но после разгрузки последнего корабля меня арестовали китайцы, забрали джонку и все деньги, а меня заперли в подвале без окон и света с десятком местных жуликов. Продержали восемь дней, после чего отвезли сюда, предупредив, что отрежут голову, если вернусь.

Я дал Полю Фавро денег на первое время и сперва нанял на строительство шхуны. Он оказался хорошим плотником, хотя по фамилии (фавро — кузнец) должен владеть другой профессией. Затем предложил ему стать моим помощником.

— До прихода первого французского клипера мы должны обернуться. Если мои условия не понравятся, задерживать не буду, — сказал я.

Адру Переш был сыном бедной многодетной сестры Педро Косты. На родине у него не было никаких перспектив. Он поработал немного помощником резчика в каменоломне и чуть не погиб, после чего мать написала брату, попросила помочь. Тот договорился с португальским капитаном, чтобы перевез племянника в Макао. Предполагалось, что юноша будет помощником корабела и со временем подменит дядю, но морская романтика оказалась сильнее. За время плавания Адпу Переш захотел стать капитаном. Я решил помочь Педро Косте, взял племянника учеником.

Вышли в рейс где-то за неделю до конца зимнего муссона. Груз был легкий, сидели не глубоко, поэтому под всеми парусами неслись со скоростью до двенадцати узлов. До Сингапура добрались за шесть с половиной дней. Там не было британских военных кораблей. Торговцы с лодок сказали, что фрегат и шлюп ушли в Малаккский пролив. Наверное, решили пиратов погонять. Наученный горьким опытом, зашел в Малаккский пролив рано утром, чтобы до темноты пройти острова, добраться до широкой части. Шли в полветра, но довольно резво. К счастью, пираты не рискнули напасть на нас. Может быть, не забыли, чем закончилось предыдущее нападение на такое же судно. Они не знали, что пушек у меня было всего три, причем две из них — китайские обычные вертлюжные трехфунтовки. На выходе из пролива нас подхватил попутный юго-западный ветер летнего муссона.

25

Калькутта сейчас — самый британский порт на берегах Индийском океана и, как по мне, самый загаженный. Впрочем, в Индии чисто только в горах. Не знаю, как здесь было до прихода колонизаторов (подозреваю, что не намного лучше), но такого количества плывущих по реке распухших трупов не встречал нигде. Во время отлива они перемещались вниз по течению, во время прилива — вверх. Ганг, точнее, один из его рукавов под названием Хугли, на котором располагался город, был бесплатным кладбищем для голодранцев. Возле некоторых богатых домов, построенных на прибережной улице Гарден (Садовая), стояли специальные люди с шестами и отталкивали плывущие тела, чтобы сплавлялись дальше, и отгоняли собак, которые вытаскивали покойников на сушу и жрали. Порой на трупе, как на бревне, сидели птицы, в том числе длинноногие аисты, и выклевывали лакомые части тела. Крокодилы были такими зажравшимися, что неторопливо переплывали от одного «блюда» к другому, выбирая, какое сильнее протухло и стало для них вкуснее.

Говорили, что это умершие от голода. Мне непонятно, как можно голодать в джунглях на берегу большой реки, где огромное количество всякой съедобной растительности и живности. Надо только немного напрячься и сорвать или поймать что-нибудь, а потом приготовить, если не любишь сырую рыбу, змей или лягушек. То ли брезговали, то ли религия запрещала убивать, то ли не желали что-либо делать, надеясь на чудо. Скорее третье, потому что часто, что сейчас, что в двадцать первом веке, встречал на улицах индийских городов группы изможденных людей, которые просили милостыню, не предпринимая больше никаких действий, чтобы добыть еду. У них сели батарейки с жизненной энергией, после чего стали не нужны природе.

Калькутта состоит из Белого города и Черного. Первый начинается от восьмиугольного каменного форта Уильяма, построенного Джон-компани. Аборигены однажды захватили его и извели весь гарнизон. Потом британцы отбили форт и перестроили, сильно укрепив. До недавнего времени оттуда правил генерал-губернатор Индии, а теперь там таможня. Возле форта большой парк с площадками для крикета. Дальше идут улица Чауринги, застроенная дворцами самых разных архитектурных стилей, возведенных под девизом «Попробуй выпедрись круче меня!». На некоторых отрезках мне казалось, что иду по старой части Санкт-Петербурга. Мощеные улицы были широкими, ровными и чистыми. Европейцы передвигались по ним в каретах или паланкинах, причем на украшение этих транспортных средств потрачено столько золота, что удивительно было, как эту тяжесть перемещают. Аборигены попадались редко, в основном слуги. Больше было аистов. Они типа священные птицы, потому что поедают всё, начиная от падали и заканчивая лягушками, змеями и крысами, которых здесь немеряно, особенно у реки. Дальше был Черный город, напоминавший огромный вонючий нарыв. Кривые грязные улицы петляли между домишками, построенными из чего угодно и населенными очень крепкими людьми, потому что выжить там было проблематично. Вместе с ними обитали полудикие собаки и кошки и полуручные обезьяны. По улицам бродили священные коровы, оставляя липкие вонючие лепешки. Над обоими городами по ночам властвовали комары, мошки и мотыльки. Их было столько, что свечу ставили в чашу с водой, которую время от времени меняли, потому что заполнялась утонувшими насекомыми. Иногда на городские улицы заглядывали в гости шакалы, гиены и даже тигры.